Кель

Александр Накул

Кель

Посвящается Кадзи Соноко.

У них есть автоматы и базуки,

Копыта из свинца, стальные руки.

Они нас ловят, пришивают сроки.

Короче говоря, они – морлоки.

Они морлоки, значит, мы – элои.

Удар в висок – и пять веков покоя!

И кто поверит, что медведь сиамский

Меня встречал над бездной Марианской?

«Соломенные Еноты»

«Канзас»

Прежде чем захлопнуть дверь —

Всех добил ли ты? Проверь!

Школьное

Часть I. Дикая девочка

1. Нас обманули

– Люди! Нас обманули! Земля имеет форму чемодана!

Короткое эхо прокатилось по школьному двору и стихло в закутке у спортзала.

– Это кто там кричит? – осведомился Геннадий Степанович. В гимназии он считался учителем информатики, а в городе – главным знатоком пошаговых стратегий.

– Кто-то проиграл, – отозвался лаборант, – девятиклассник по фамилии Барсучонок. Вот и выполняет желание.

– А почему так громко? Или это в школе так тихо? – Геннадий Степанович прислушался. – Да, тихо, прямо подозрительно. У второй смены что, уроки начались?

– Может быть…

– Значит, кому-то из нас пора на занятия.

Надо сказать, что Виктор Барсучонок уже в шестнадцать лет был прирожденный лаборант – худой, близорукий, с сухими соломенными волосами, стричь которые он считает излишним. Один из тех повелителей техники, кто рождается с золотым паяльником в зубах.

Немудрено, что к обычным урокам он относился без восторга.

– У нас первым уроком окно, – соврал Барсучонок, продолжая воевать с разъемами. Провода почуяли неладное и не хотели обратно в гнездо.

Так получилось, что проблема с сетью волнует лаборанта куда больше четвертных оценок. Вот и сейчас он сидит и пытается понять, что тут можно сделать. Привычный способ ремонта – вытащить и засунуть обратно – почему-то не помогает.

– Смотри у меня! – Геннадий Степанович вернулся к игре. – В школе тебя терпеть будут, а вот университет прогульщиков не любит. Выгонят – и пойдешь работать демократическим журналистом.

– Нет, я лучше игры обозревать буду. – Модем замигал, словно новогодняя гирлянда. – Или дисками торговать. Дин так устроился, значит, и я смогу. И за учебу заплатить хватит.

– Твой Дин мог бы Родиной торговать, с его-то родителями. Для человека, который рос в трехкомнатной квартире, летает он низковато.

– Он просто боится, что его собьют.

– Он просто ничего толком не умеет делать. Хотя… кто сейчас что-то умеет? – Геннадий Петрович откинулся на спинку стула, разгладил усы и начал раскуривать трубку. – Все порушилось, все перекосилось. Даже машины нас не слушаются. Да, попробуй перезагрузить… Нет, не кнопкой, а через систему.

На дворе был 1997 год. Советский Союз распался несколько лет назад. Но даже в нашей сравнительно благополучной области все шло наперекосяк, летело кувырком, и было неясно, чем все это закончится.

Компьютер обиженно запищал. Модем мигнул, по лампочкам побежала неслышная зеленая светомузыка. А потом замерла.

– Очень хорошо. – Геннадий Степанович пыхнул вишневым дымом. – Теперь собери все лишнее и положи в шкаф. И мышей за хвост свяжи.

Кабинет информатики тринадцатой гимназии – это узкая и длинная комнатенка на третьем этаже. Стены, неизменные с советских времен, разрисованы счастливыми роботами, спутниками и консолями. Еще на них написано, что такое байт, микропроцессор и информация. А возле окна изображен Билл Гейтс, замаскированный под ученого в медицинском халате.

Именно здесь школьники открывали для себя удивительный мир мрачных подземелий DOOM и инопланетных лабиринтов Quake. А некоторые, вроде Барсучонка, постигали тайнопись желтых букв «Турбо Си» и неизведанные просторы тогда еще совсем медленного Интернета.

Лаборант уже предвкушал очередной смертоубийственный матч по ожившей сети. Надо только вытащить запасные мышки из уже нерабочих компьютеров.

Вот и сделано. Он запер шкафчик, повесил на гвоздик мышей, сел за дальний компьютер, открыл для порядка учебник Страуструпа, поставил загружаться последнюю сохраненку, замер в предвкушении…

Но тут в дверь постучали.

И в ту же секунду за окнами огрызнулся гром. Пелена мелкого осеннего дождя накрыла школьный двор, как занавеска.

– Войдите, – галантно произнес Мышкин. Он умел различить, когда стучит рука женщины.

В кабинет заглянула девичья голова с орлиным римским носом и волосами, собранными в конский хвост. Лицо незнакомое.

– Я опоздала, – сообщила она. – Можно?

Учитель задумался.

– А куда вы, собственно, спешили? – спросил он.

– На химию.

– Нет, сюда нельзя, здесь информатика. Какой у тебя класс?

– Девятый «А».

– Удивительное совпадение. – Геннадий Петрович выпустил из трубки очередное кольцо вишневого дыма. – В этом кабинете есть еще один человек из этого класса. И я думаю, он сейчас и отведет тебя на химию. Правда, Витя?

***

Девочка выглядела подозрительно.

Плечистая, круглолицая и довольно красивая. Карие глаза, черные, как нефть, волосы. Ногти подстрижены, как у мальчика, – на гитаре играет, наверное. В белом свитере, а поверх темный пиджак с огромными боковыми карманами. Наш лаборант так и не смог решить, это мода или ей просто надеть нечего.

В полном молчании они шли по сумрачным коридорам. Снаружи перекатывался гром. И чем дольше они шли, тем больше Барсучонку становилось не по себе.

Наверное, влияла гроза. Или модем, который наконец-то заработал. Но – Барсучонок готов был заложить собственные кроссовки – дело было в девушке.

От нее словно пахло озоном. Так, что волосы становились дыбом, а каждый шаг отдавался электрическим разрядом.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Вдруг, если с ней поговорить, этот морок пропадет?

– Диана Кель.

– А я – Виктор Барсучонок. Кстати, уже половина урока прошла.

– Не страшно. Осталась еще половина.

А вот и кабинет химии. Барсучонок хотел сказать что-то еще, но не успел.

Девушка распахнула дверь и вошла, даже не постучав.

Класс был удручающе пуст. Голые синие парты наводили тоску, а на доске осыпались позавчерашние формулы.

Возле учительского стола возвышался вытяжной шкаф, похожий на стеклянный саркофаг. Внутри сидел Погорельский. Староста читал книгу и был спокоен, как наглядное пособие.

Диана не удостоила его даже взглядом. Быстро и бесшумно пересекла класс, подергала дверь лаборантской (заперто), заглянула за шторы и начала проверять задние парты.

Барсучонок смотрел на нее с удивлением. Погорельский оторвался от книги и тоже смотрел.

– Люди есть, – сообщила Кель, – не меньше троих. Умеют играть в преферанс. Сейчас очень осторожно открывай стеклянный ящик и спрашивай, что здесь произошло.

Барсучонок сдвинул щеколду и поднял раму вытяжного шкафа. Погорельский спустился на пол и потянулся, как проснувшийся кот.

– Что случилось? – спросил Барсучонок, не спуская глаз с девочки.

– Пятьсот вистов случилось.

– И тебя посадили?

– Ну не деньгами же отдавать!

– А где остальные?

– В столовую пошли.

– А учительница?

– Уволилась. Пока новую не найдут, химии не будет.

– Отличная новость. – Барсучонок несколько повеселел. – Кстати, эта девушка – наша новенькая, зовут Диана Кель. Она поможет тебе наконец-то перестать быть старостой.

– Неужели? – Теперь Погорельский смотрел на девочку с любопытством. – Я тогда ей цветов куплю. Вот честно!

Надо сказать, что выборы старосты были главной политической интригой 9 «А» класса. С самого первого года учебы весь класс надеялся, что что-то произойдет, и каждый сентябрь надежду колошматили вдребезги.