Страница 5 из 69
— Брат, ты видишь это? — дрогнувшим голосом спросил Пророк.
— Ты это о чем? — удивился царь.
— Там, впереди, туман видишь? — снова спросил Макс.
— Великий, тут не бывает туманов, — почтительно вмешался Первосвященник. — Тут слишком сухо для этого.
— Вы не понимаете, — обреченно сказал Макс, — там впереди туман. Я ведь так и попал сюда. Помнишь, брат, как ты нашел меня посреди пустыни?
— Ну еще бы! — хмыкнул Ахемен. — Помню, дурак дураком был, да еще и ссык….
— Я не об этом, — оборвал его Макс. — Впереди туман, а значит, я должен вернуться.
— Тебя зовет бог? — встревожился Ахемен.
— Не знаю, кто меня зовет, но взглянуть надо. Веревка нужна, — сказал Пророк.
— Может не ходить туда? — поинтересовался Первосвященник.
— Да я и в прошлый раз мог не ходить, — грустно сказал Макс. — Думаю, это судьба.
Нибиру-Унташ смотрел во все глаза. Он знал, что Великий Пророк прорвал спираль времени, чтобы попасть сюда и принести волю богов, но относился к этому, как к какой-то сказке. Ну то ли было, то ли не было.
А впереди колыхалось марево тумана, что был виден только Максу. Молочно-белая тьма клубилась в саду, выпуская липкие щупальца. Слуга принес веревку и Макс обвязал себя ей вокруг пояса.
— Ну с богом! — сказал он. — Брат, если закричу, тащите меня назад изо всех сил.
Пророк осторожно пошел вперед, постепенно теряя ориентир. Веревка в руках Ахемена натянулась, а потом резко упала на землю. Макс исчез. Ахемен потянул ее на себя и вскоре удивленно любовался на конец, который был словно обрезан немыслимо острым ножом.
— Бог забрал его! — изумленно сказал Ахемен. Стоявший рядом Нибиру-Унташ был озадачен не меньше. Вот шел себе человек, а потом взял и исчез ни с того, ни с сего. Вдобавок ко всему, Первосвященник был агностиком, и религиозным человеком в полном понимании этого слова, никогда себя не считал. Но узрев истинное чудо, начал сомневаться в своих воззрениях. Может, и вправду, Бог существует?
Вдруг колыхнулся горячий воздух, и откуда-то вывалился Пророк, который смотрел на всех дурными глазами.
— Зар, ты вернулся! — заорал Ахемен, и кинулся обниматься.
— Сколько времени прошло? Год какой? — спросил Макс.
— Да нисколько не прошло. Ты шел, шел и пропал, — орал восторженный царь. — А теперь появился из ниоткуда.
— Великий! — обратился к Пророку Нибиру-Унташ. — Где вы были? Когда вы успели переодеться в эти странные одежды? И почему у вас седые виски?
— Я потом как-нибудь расскажу, может быть. Если решу, что вам надо это знать, — задумчиво ответил Пророк. — Но сейчас скажу только одно: Ох, и дел мы с вами наворотили.
Слуга, который принес веревку, стоял за спиной царя и по цвету напоминал полотно. Он судорожно пытался понять, убьют его за то, что он сейчас увидел, или не убьют.
Нибиру-Унташ повернулся к слуге, как будто прочитав его мысли, и произнес:
— Чтобы никому ни слова, понял?
Тот судорожно закивал, всем своим видом являясь воплощением ужаса.
— Чего стал, иди, — махнул рукой Первосвященник.
Тот припустил со скоростью молодой антилопы, и исчез в колоннах дворца.
— Он же всем разболтает, — укоризненно сказал Пророк.
— Именно на это я и рассчитываю, Великий, — усмехнулся жрец. — За нами из кустов еще пара евнухов подглядывает. Пусть болтают, это нам на пользу.
— А, ну да, — Макс задумался. — После того, что я узнал, действительно, не помешает.
— А что вы узнали, Великий? — спросил снедаемый любопытством Нибиру-Унташ.
— Не могу рассказать, иначе это изменит ход событий. Да и, не поверите, все равно.
На следующий день. Ниневия.
— Сыночек! Мой любимый! — (высокомерная стерва) Великая царица Накия рыдала, размазывая макияж по стареющему, но все еще красивому породистому лицу. Она смотрела на своего ненаглядного мальчика и не узнавала. На нее смотрел широкоплечий молодой мужчина с короткой бородкой и суровым взглядом пожившего человека. — Как ты возмужал! Я сейчас велю накрыть стол! Подадут твои любимые сладости! Ах да….- осеклась она. — Ты же у меня совсем взрослый теперь. Тогда мясо.
— Мама, как ты? — просто спросил Ассархадон.
— Да все неплохо, сыночек. Когда погиб твой отец, мы такого страху натерпелись! Я уж думала яд принимать, чтобы позор не пережить. Да нас тут и пальцем никто не тронул. Живем, словно и не случилось ничего. Один раз новый царь заглянул, посмотрел тут все и ушел. Честно говоря, он больше крылатых быков разглядывал и барельефы на стенах, чем нас. Некоторые обиделись даже. Надеялись к нему в койку прыгнуть, курицы, — она хрипло засмеялась. Ей, по причине возраста, прыгнуть в койку царю не светило.
— С вами обращаются с подобающим уважением? — спросил Ассархаддон с легким оттенком удивления.
— Да, сын. Я не могу сейчас приказывать писцам и военачальникам, мое слово ничего не весит теперь. Но в остальном все, как было. Только скучно очень. Я целый день с этими дурами заперта в четырех стенах. Недавно поймала себя на том, что перемываю кости матери Арда-Мулиссу, представляешь? Чтобы твоя мать опустилась до сплетен! — печально сказала она.
— Мама, все могло быть намного, намного хуже. Это же война, мама. Я очень удивлен, если честно. Либо этот перс немыслимый добряк, либо просто глуп. Но то, что он делает, говорит о том, что он вовсе не дурак. И людьми себя окружает очень толковыми и полезными. Он, воистину, великий правитель. То, как он управляет страной, совсем не похоже на то, чему учил меня отец. И ведь в том бою боги выбрали его. Значит, он прав.
— Он просто сильнее и лучше дерется, — фыркнула Накия, — при чём тут боги?
— Мама, не гневи Ашшура, он высказал свою волю, — мягко поправил ее сын, — и мы должны покориться ей.
— Ты, наследник царей, покоришься вчерашнему пастуху? — изумилась Накия.
— Что же ты предлагаешь? — удивился Ассархаддон.
— Ждать! — фанатично прошептала Накия. — И тебе боги пошлют знак. Вельмож и воинов царя не стали убивать, они поддержат тебя!
— Мама, вы говорите опасные вещи, ведь царь Ахемен пощадил вас.
— Он еще пожалеет об этом, — зло засмеялась Накия. — Ты думаешь, я до конца жизни буду играть в «ур» с этими коровами? Да я лучше вены себе вскрою.