Страница 6 из 69
Молоденькая служанка, что тайком хотела поглазеть на подросшего наследника и, чего греха таить, как-нибудь при случае задеть его налитой грудью, стояла за колонной ни жива, ни мертва. Она понимала, что лучше бы ей этого не слышать, но она уже услышала. Если узнают, что слышала и молчала, казнят за измену. А умирать молоденькой девчонке не хотелось совершенно, и она побежала в покои к главному евнуху, который выслушал ее, не мигая, и посеменил к хазарапату Хидалу, которому теперь подчинялся. Утаить такие вести означало смерть даже для него, а он не собирался рисковать жизнью из-за этой ненавистной высокомерной бабы. Хазарапат, выслушав евнуха, схватился за голову и побежал в покои царя. Ведь Ассархаддон прибыл по его вызову, и встреча должна была случиться через час.
— Какой достойный юноша, — восхитился Ахемен.
— Казнить бы его, великий царь, — задумчиво сказал Нибиру-Унташ.
— Да ты с ума сошел! За что? За то, что у него мать дура? — возмутился царь.
— За то, что мы не казнили вельмож, а царский отряд теперь охраняет вас, повелитель, — поддержал Первосвященника Хидалу.
— Ты тоже спятил? — заорал царь. — Да что вы несете? Вам же пересказали разговор. Он же достойнейший из воинов. Брат, чего молчишь?
Пророк с грустной улыбкой смотрел на алебастровые барельефы, на которых царь Синаххериб торжественно ехал на колеснице, и произнес:
— Точно убить его не позволишь?
— Да ни за что! — воскликнул царь. — У меня войско взбунтуется. Западные сатрапии на него молиться готовы.
— Тогда отошлем его так далеко, чтобы о нем забыли тут все. Здесь ему оставаться нельзя.
— Великий, вы что-то знаете? — осторожно спросил Нибир-Унташ. Пророк не ответил, с той же улыбкой рассматривая барельефы.
— Пусть его ведут сюда. Брат, прошу тебя, поговори с ним, но дай мне закончить разговор, — попросил Пророк.
Ассархаддон вошел, коротко поклонившись. Ахемен завел разговор, который шел как бы ни о чем, начиная от погоды, и заканчивая героической обороной Ашдода. Парень был хорош собой, умен и обаятелен, и это даже немного растопило лед, что чувствовался в начале разговора. Может, и не стоит его казнить, мелькнула мыслишка у Первосвященника, как тут в разговор вступил сам Пророк.
— Послушай, Ассархаддон. Ты достойнейший из юношей, и каждый из нас был бы счастлив иметь такого сына и зятя.
— Но… — продолжил Ассархаддон, глядя исподлобья. — Ведь есть НО, Великий. Я правильно понял?
— Правильно, — согласился Пророк. — Ты слишком опасен для всех нас.
— Опасен? Чем? Я принимаю волю богов и стану верным слугой царя. — Ассархаддон был изумлен и обижен. — Тем более, после тех почестей, что вы оказали моему великому отцу.
— Есть нити событий, которые приведут к большой беде. Я не стану лукавить перед тобой, была бы моя воля, ты был бы уже мертв. Но ты, действительно, достойнейший из воинов и истинный сын своего великого отца. Поэтому я предлагаю сделку.
— Сделку? Я не торговец! — глаза Ассархаддона метали молнии.
— Пусть будет договоренность, — покладисто сказал Пророк. — Договор между царственными особами, скрепленный клятвой.
— Чего вы хотите, Великий? Я наслышан о вас и о ваших сделках. Насколько я знаю, их условия пока еще никто не нарушил.
— Потому что невыгодно никому, вот и не нарушают, — пожал плечами Пророк. — Итак, вот мои условия. Ты должен покинуть империю и до конца жизни не приближаться к ее границам ближе, чем на полгода пути.
— А что взамен? — грустно усмехнулся Ассархаддон.
— Взамен мы сделаем все, чтобы ты доехал к месту назначения в целости и сохранности, и занял там достойное положение. Можешь даже стать царем, мы не станем препятствовать. И твоя уважаемая мать поедет с тобой.
— И куда же я должен уехать? — спросил озадаченный Ассархаддон.
— Выбирай, — Пророк махнул рукой, приглашая наследника к карте, искусно вылепленной на большом столе.
— Где же тут Ниневия, Великий? — спросил юноша.
— Вот Ниневия, вот Вавилон, вот Дамаск, а вот Египет. А вот Оловянные острова, местонахождение которых финикийцы считают страшной тайной.
— Боги, мир так огромен! — изумленно шептал Ассархаддон. — А что это за гигантская земля на Западе, за океаном? Я хочу туда. Она будет моей.
— Уверен? — спросил Пророк. — Туда только плыть по морю три месяца. Но это возможно.
— Уверен! — решительно сказал Ассархаддон.
Сделка состоялась, клятвы были принесены, и Ассархаддон удалился.
— «Она будет моей», — задумчиво повторил Нибиру-Унташ. — Резвый мальчик. Может, все-таки казним?
— Сам теперь вижу, что резвый, — хмуро сказал Ахемен. — Но казнить я его не могу. Во-первых: я дал слово. Во-вторых, у меня и вправду войско взбунтуется, уж очень его уважают. А в-третьих: он еще ничего не сделал.
— Когда сделает, будет поздно, Величайший, — сказал хазарапат. — Я вызову нашего Наварха. Он просто бредит этой землей. Да и провести разведку не помешает, вдруг там что-то полезное есть.
— Брат, — сказал Пророк, — царский отряд надо сиротами пополнять, не старше семи лет. Можно рабами. Природных ассирийцев там остаться не должно.