Акциденция

Я, похоже, тогда или застонал, или завозился, женщина обернулась уже ко мне. Подхватилась, обошла тяжелодышащего, приблизилась… да вот, помню хорошо, что и не женщиной она оказалась, а сущей девчонкой – вчерашней школьницей. Личико худенькое, глаза на нем огромные, но губы упрямо сжаты, а руки, которые она потянула ко мне, красные – натруженные.

– Товарищ майор, вы наконец-то очнулись! Водички? Давайте… – и голову мне поднимает, и из чайничка, в котором заварку чайную делают, начинает меня аккуратно поить. – Вот сейчас попьете, и я Михал Юрича позову, он-то как рад будет, что в себя пришли вы!

А я, сам-то еле дышу, а девчонку вдруг так жалко стало, ей-то, птичке-невеличке, как оно тут… а потом вдруг понимание пришло, что я ж не только водички хочу… да-а, была проблема…

Но Михаил Юрьевич, как понял в чем затруднение мое, только рассмеялся довольно:

– Ну, раз о таком задумываться начал, то знать точно на поправку пошел!

Пошел, вот только шел-то еще долго… пока сел сам, потом на костылях ходить вновь учился, да и костыли те, после почти месяца лежки, в руки мне не сразу дались.

Это мимолетное воспоминание, видно помноженное на душно-сонливое марево окружающей меня обстановки, сбило внимание и я, перестав следить за больной ногой, шаркнул ею по полу. И, как всегда и бывает, именно в этот момент и в этом месте, под нее попалась фанерная заплата на паркете и я основательно споткнулся. Мысли о былом конечно тут же вылетели из головы, но вот нога решила еще и подвернуться.

Впрочем, мышечные реакции вполне уже восстановились, да и трость на такой случай в помощь имелась, но вот со стороны, наверное, это мое неуверенное действие выглядело достаточно убого:

– Ах, товарищ, что ж вы так?! – раздалось за моей спиной, и тут же я почувствовал, что меня подхватили под локоть.

Не то, что, если б я надумал действительно свалиться, эта нежданная опора меня бы удержала, но сам порыв был приятен… хотя и немного смутил. Потому, как рука, подхватившая мою, да и озабоченный возглас, были явно женскими.

– Благодарю, – выдалось естественно само, а взгляд метнулся вбок и вниз.

Ну да, как я и понял в первое мгновение, помощь, оказываемая мне, была хоть и своевременна, но не очень надежна – рост и телосложение моей «спасительницы» едва ли позволили бы ей удержать мужчину, выше ее на целую голову.

Но, повторюсь, сам порыв и забота были приятны, поскольку вздернутое ко мне миловидное личико порадовало искренним вниманием и полным отсутствием жалости во взгляде серых распахнутых глаз. Редкое сочетание чувств в молодой женщине, которая увидела слабость в обязанном быть сильным мужчине. Уж я-то это знаю – в последние месяцы накушался такого сполна.

Но не успел я поддержать свое «спасибо» улыбкой, как из раскрытой настежь двери, до которой я так и не дошел, раздался зычный окрик:

– Лизавета, что там случилось?! Что за шум?! Кто-то пришел, вроде дверь входная скрипнула?

– К нам посетитель, Михал Лукьяныч! – откликнулась сероглазка, потом кинула взгляд на мою трость, и добавила: – А шум… это я опять о заколоченную дыру в коридоре споткнулась!

Я хмыкнул про себя – теперь стоило не просто улыбнуться, но и, как минимум, благодарно кивнуть. Что, собственно, я и проделал тут же. Принято это было ответным кивком, но серьезно и, я бы сказал, с достоинством.

– Проходите, – это было сказано уже мне, – вы же по делу?

– Да как сказать… – выдал я, не зная, что ответить – вроде ж я и по делу, а вроде как, и дело-то мое теперь именно тут находится. Да и потом, было понятно, что разговор этот не здесь, в коридоре, проходить должен…

Пока я соображал, что выдавать собеседнице конкретно, она так и продолжала заглядывать мне в лицо снизу вверх. Потом видно что-то поняла про мои мысли и… ресницы ее дрогнули, а нижняя губа поджалась. Мне показалось, что она сейчас всхлипнет.

– А-а… я поняла, вы вместо Владимира Прокопьича к нам… – и действительно всхлипнула, но разреветься себе не позволила – губы поджала еще сильней и свела брови.

Ну, и на том спасибо, а то я и не знал бы, что делать-то…

– Вы где там?! – опять раздался окрик из недр комнат, что, похоже, пролегали за открытыми дверями, – Лизавета, у вас там все в порядке?! – это уже было произнесено действительно встревоженным тоном, и затем сразу послышался звук отодвигаемого стула.

– Пойдемте, пойдемте, – поторопила меня девушка и наконец-то отпустила мой локоть.

Освободившейся ладонью она подхватила под донышко большой стеклянный графин, полный воды, который все это время каким-то чудом удерживала одной рукою. Я же, вдруг обратив внимание на напряженное тонкое запястье, быстро сунул фуражку подмышку и перехватил тяжелую бутыль:

– Разрешите? Я помогу, ведите к нашему общему начальнику.

Спорить со мной не стали и мы, наконец-то, двинулись к открытым дверям.

Впрочем, на пороге нас уже встречали. Мужчина, возникший в проеме, был высок, сутуловат и лицом довольно грозен. Видно уже собирался спасать от меня девушку … м-да. Но, что самое интересное, он был мне неплохо знаком.

И именно, что мне. Потому, как я очень удивился бы, если б Михаил Лукьянович так же помнил и меня. Ведь это именно он был одним из тех «дяденек милиционеров», на которых мы с мальчишками в далеком детстве бегали смотреть. Да, нынче он не выглядел уже тем статным молодцом, с шапкой русых кудрей и так завлекательно смотревшейся для нас, мелких, кобурой на боку, но вот узнаваем оказался вполне. Сколько ему сейчас? Уже, чей поди, за пятьдесят хорошо…

– Вы по какому делу, товарищ? – меж тем воззрился на меня Михаил Лукьянович.

А я… перехватив графин в другую руку, а трость просто прислонив к себе, быстро надел фуражку и отдал честь:

– Старший лейтенант милиции Горцев к новому месту службы прибыл!

– Ой! – каким-то неестественно высоким голосом пискнула девушка, выхватила у меня из рук злосчастный графин и юркнула за спину начальника.

Ну – да, вид у меня с ним в руках, наверное, действительно был презабавным…

– Михаил Лукьянович, – не дрогнувшим и от малейшего смешка голосом, произнес на это мужчина, и протянул мне ладонь для приветствия.

Я был вынужден свою руку опустить и пожать ее в ответном жесте:

– Николай Алексеевич.

И только после этого тот представился по всей форме:

– Капитан Лаженцев, начальник районного отделения милиции слободы Бережково. Проходите товарищ, будем вас знакомить с новым местом службы, – и, развернувшись, направился вперед меня в комнату.

Я окинул помещение быстрым взглядом. Большое оно было и светлое – с четырьмя окнами, выходящими на улицу. Видно когда-то здесь располагалась столовая или гостиная. Так же на глаза первым делом попадался камин, отделанный зеленоватым мрамором и все те же, что и в передней, стенные деревянные панели, только не темного, а светлого дерева. По бокам от камина две двери – обе открытые настежь и показывающие входящему, что там-то комнаты уже не так хороши, как большая. Чем уж были оббиты их стены изначально, теперь и не скажешь – четкая полоса между темно-синей краской и побелкой, уходящей на потолок, подтверждала, что – все, помещения те нынче казенные и о былых прикрасах забыто давно.

Капитан проследовал к тому проему, что был прямо по курсу, а девушка уже разжигала примус на столике в левом углу и мостила на него чайник. Но рабочее ее место было явно не здесь, о чем говорили печатная машинка и стопка папок на другом столе, который стоял в противоположной стороне – как раз у двери, к которой устремился наш начальник.

– Проходите, Николай Алексеевич, вот ваше рабочее место. Мы с вами в одном кабинете располагаться станем… хотя, думаю, сидеть нам много не придется… особенно в ближайшее время. Дела в слободе у нас творятся нынче нехорошие. Ну, да вы и сами наверное знаете уже, чей в облотделе первичный расклад по обстановке вам дали…

С этими словами Михаил Лукьянович махнул мне рукой на один из столов, что стояли в той комнате, куда мы с ним и прошли. Печатной машинки на нем, конечно, не было, но вот пухлых папок и бумаг хватало. В общем, такое настоящее рабочее место – обжитое.