Страница 2 из 22
Он снова поднял связку, повесил ее на гвоздь, прижал, чтобы было сил к стенке, и внимательно осмотрел. От края гвоздя связку отделяло расстояние примерно в два пальца, гвоздь предусмотрительно забили в стену под небольшим углом, так что соскользнуть с него под собственным весом ключи никак не могли.
Габай снова вышел на кухню, омыл руки, уселся за стол, взял бутылки и замер, прислушиваясь. Долго ждать ему не пришлось – связка с тяжелым стуком свалилась на пол.
– Я должен рассказать об этом ребе Йегуде, – произнес габай, поднимаясь из-за стола.
Домашние не промолвили в ответ ни слова. Сейдер откладывался, но обстоятельства были необычайные, требующие вмешательства раввина.
В доме Магараля уже вовсю шел сейдер. Вел его сын праведника, ребе Бецалель, обладавший красивым, звучным голосом. Сам раввин сидел во главе стола, в кресле с высокой резной спинкой. Увидев габая, он недоумевающе поднял брови. Габай сделал жест обозначающий крайнюю необходимость. Магараль поднял руку, и ребе Бецалель смолк.
Прервать чтение агады дело не простое, но обязанности раввина позволяют сделать исключение. Габай сбивчивым шепотом, так, что только Магараль мог слышать, рассказал о случившемся.
– Сделай вот что, – сказал праведник после короткого размышления. – Раздели связку и начни вешать ключи по одному. Когда выяснишь, от какой двери падающий ключ, приди и расскажи.
Габай поспешил домой, ведь закончить сейдер надо до полуночи, а времени потеряно уже много, и кто знает, сколько еще придется потерять. Жил он через улицу от раввина, поэтому спустя несколько минут начал пробы. Ключи, водружаемые на гвоздик, не проявляли ни малейших признаков беспокойства, и габай уже начал волноваться, пока очередь не дошла до ключа от «арон акодеша».
Не успел габай убрать пальцы, как ключ дернулся и со звоном упал на пол. Габай поднял его и вернул на гвоздик, но ключ снова сорвался с места. После третьего падения, габай побежал к раввину.
– Отправляйся в синагогу и внимательно осмотри «арон акодеш», – велел ребе. – Боюсь, нас ожидает сюрприз.
Так оно вышло. Сюрприз скрывался за свитками Торы. Хвала Всевышнему, что часть свечей в синагоге не погасла, иначе в темноте габай не смог бы разглядеть бутылку. Вытащив пробку, габай понюхал содержимое, затем осторожно вылил несколько капель себе на ладонь и внимательно рассмотрел.
Сомнений быть не могло, бутылка, стоявшая в «арон акодеш» главной синагоги Праги, была до краев наполнена кровью.
В страхе и трепете габай поспешил к раввину.
– Вылей кровь, – велел Магараль, – тщательно вымой бутылку, наполни ее лучшим красным вином и верни на место. И Боже упаси тебя обмолвиться даже единым словом. Никто, кроме тебя и меня, не должен ничего знать!
Габай в точности исполнил указание раввина и помчался домой. Конечно, прочесть агаду с чувством и расстановкой уже не получалось, но еще можно было все успеть.
Не задумываясь, он повесил связку на гвоздь, омыл руки, наполнил вином кубок и произнес благословения. Домашние то и дело бросали опасливые взгляды и на связку, но ничего не произошло. Ключи висели совершенно неподвижно, впрочем, как им и полагалось висеть, как они висели годы и годы.
Да, в тот раз габай едва успел завершить трапезу до наступления полуночи, событие чрезвычайное для столько педантичного и пунктуального человека. Также немало нервов и выдержки ему понадобилось для того, чтобы ответить молчанием на вопросы заинтригованных домашних. Дело чуть не дошло до обид, однако то, что произошло назавтра, все расставило по местам.
Утро выдалось солнечным, ярким, как и полагается утру праздника. Ветер со Влтавы наполнил улицы свежестью, птицы, усевшись на крышах домов, затеяли веселую перекличку. Кроме их чириканья, ни один звук не нарушал тишину, царившую в еврейском квартале. Женщины и дети еще спали после длинной вечерней трапезы, а мужчины разошлись по синагогам.
Праздничная молитва в Альт-Ной шуле шла своим чередом, синагога была переполнена, каждому хотелось в этот день оказаться рядом с Магаралем. Ведь цадик – существо, только внешне похожее на обычного человека. Цель творения – праведник, ради него создан мир. Солнце – гигантский, немыслимых размеров пылающий шар – ходит по небу ради праведника. Вращаются, кружатся звезды, катятся громадные волны по безграничному океану, наливаются соком колосья, снуют муравьи, совершая свою нескончаемую работу, пульсируют бактерии, и все ради одной-единственной цели, заложенной Создателем в мироздание, – существования праведника.
Пространство вокруг него – совсем другое пространство. Толща, отделяющая человека от Всевышнего, рядом с праведником существенно тоньше, и поэтому молитвы, произнесенные в этом пространстве, поднимаются прямо к Небесному престолу.
«Галель», праздничную благодарность Всевышнему за чудеса, Магараль обычно читал сам. Он встал со своего места и сделал два шага к специальному пюпитру, расположенном посередине углубления в полу. Тот, кто вел общественную молитву, опускаясь в это углубление, исполнял тем самым слова псалма: из глубин воззвал я к Тебе.
В этот момент двери в синагогу распахнулись, и на пороге возник священник центрального собора Праги, начальник городской стражи, а за ними группа вооруженных стражников.
– Мне стало известно, – загремел священник, – что вчера было совершено ужасное злодейство. Тобой, – он указал пальцем на Магараля, – был убит для ритуальных целей христианский ребенок.
– Разве вы не видите, что я слишком стар и немощен для того, чтобы совершить такое преступление, – ответил Магараль.
– Тобой или кем-нибудь другим из евреев, – продолжил, нимало не смутившись, священник, – вчера было зарезано невинное дитя, а его кровь спрятана здесь для мерзостных обрядов.
– Столь серьезное обвинение требует доказательств, – ответил Магараль.
– И я их сейчас отыщу! – вскричал священник. – Стража, приступайте к обыску.
Стражники рассыпались по синагоге и принялись переворачивать все вверх дном. Обождав несколько минут, священник с решительным видом двинулся к «арон акодеш».
Магараль встал у него на пути:
– Я не позволю чужим рукам прикасаться к нашим святыням.
– Видите, – заревел священник, – видите, что я прав! Там, несомненно, именно там, – он воздел руку и указал на «арон акодеш», – спрятана кровь. Прошу вас, будьте свидетелем!
Он ухватил за руку начальника городской стражи и хотел было отодвинуть с дороги Маараля, как вдруг побелел и отшатнулся.
– Я сам открою «арон акодеш», – ровным голосом произнес раввин, – и вы сможете лично удостовериться в необоснованности своего обвинения.
Он поднялся по трем ступенькам, отодвинул бархатный, вышитый золотыми узорами занавес и распахнул дверцы «арон акодеш». Перед глазами всех собравшихся предстали несколько свитков Торы, покрытых чехлами из малинового, темно-синего, коричневого и белого бархата, богато украшенных серебряным и золотым шитьем.
– Пожалуйста, смотрите, – произнес Магараль. – Вот самое священное для нас место. Где вы видите кровь?
– А вон там, вон там, – закричал священник, вытягивая вперед дрожащую от волнения руку. – В углу бутылка стоит! А в ней кровь, кровь, кровь!
Пальцы его сжимались и разжимались, от желания немедленно заполучить бутылку.
– Ну, какая же там кровь, – улыбнулся Магараль. – В ней вино для произнесения праздничного кидуша. Можете попробовать.
Он вытащил бутылку и передал ее начальнику городской стражи. Тот умелым движением откупорил ее, понюхал, поднес к губам, осторожно отхлебнул, а затем сделал несколько больших, жадных глотков.
– Славное вино, – одобрительно произнес начальник стражи. – Красное, сладкое, на кровь совсем не похоже.
– Можете допить бутылку, – сказал Магараль. – Для кидуша нам нужно неоткупоренное.
– Там должна быть еще одна бутылка, – взорвался священник. – С кровью! Ищите хорошенько.
– Почему должна быть? – спросил раввин. – Вы, наверное, сами ее туда поставили, коль так уверены.