Страница 22 из 22
Дома он почти не бывал, Циля держала бразды правления в своих изящных, но очень жестких ручках. Получалось у нее отлично: хата, которую они сняли на первое время, сияла чистотой, еды было вдоволь и вкусно приготовленной, дети ходили по струнке, соседи почтительно здоровались.
Основательно разглядеть все это Берл смог только глубокой осенью, когда мельница, перемолов урожай крестьян соседних деревень, почти перестала работать. А когда ударили морозы и лед сковал речку, вращавшую мельничное колесо, работа совсем остановилась. Впрочем, как рачительный хозяин, Берл всегда находил, чем занять свои руки; в большом хозяйстве хватало починок и переделок, но свободного времени него существенно прибавилось.
Прошло несколько лет. Жизнь вошла в колею, устоялась, и лямка уже не так больно впивалась в плечо. Вот только заработок у мельника оказался не ахти какой, ведь всю зиму, весну и половину лета мельница простаивала. На еду и одежду хватало, а о большем оставалось только мечтать. Даже из домика, снятого на первое время, выбраться не удалось, так и жили в двух комнатах.
Чувства тоже устоялись. Берл привык к правлению жены и перестал его замечать. Ему стало казаться, нет, теперь он искренне уверовал, будто по-другому невозможно, и стал находить в самодержавии Цили все больше и больше достоинств. Циля преданно заботилась о муже, самоотверженно поднимала детей, без устали хлопотала по дому, стараясь сэкономить, на чем только можно.
А любовь? Можете не верить, можете смеяться, но если бы Берла разбудили посреди ночи и спросили, как он относится к жене, мельник, не колеблясь, ответил, что любит ее всем сердцем. И Циля сказала бы то же самое. В общем, эта пара была уверена, что живет счастливой семейной жизнью. А может, так оно и было на самом деле.
Ребе Лейви-Ицхок, раввин Бердичева, постоянно объезжал ишувников, евреев живущих в польских и украинских селах, собирая пожертвования для бедняков. И хоть в Бердичеве немало судачили о зажиточности ишувников, на самом деле, большинство из них, подобно Берлу и Циле, жили небогато, часто с трудом сводя концы с концами. Но когда в их доме появлялся цадик собственной персоной и благословлял жену и детей, кто мог устоять?
Как-то раз ребе Лейви-Ицхок завернул в Мартыновку. О, сколько воспоминаний пробудил у Берла и Цили приезд праведника! Хоть после свадьбы прошло не так уж много лет и события той поры были еще совсем свежи в памяти, но начало совместной жизни стало представляться им радужным и добрым. Увидев раввина, поставившего им хупу, Берл сладко поплыл по волнам памяти и, не поскупившись, отмерил пожертвование щедрой рукой.
Когда цадик стал собираться в обратную дорогу, хлынул проливной дождь. Гроза грохотала все сильней и сильней, и стало понятно, что быстро она не закончится. Ребе попросил у мельника разрешения остаться до утра.
– Почту за честь, – ответил Берл. – Но в моем домике только две комнаты. В одной спит жена с детьми, а во второй, на единственной кровати, сплю я. Поэтому я могу лишь предложить ребе разделить со мной постель.
Праведник согласился. Отужинав, все разошлись по комнатам и улеглись. Посреди ночи Берл проснулся от странных звуков. Открыв глаза, он увидел, как цадик, окруженный светящимся ореолом, ходит взад и вперед по комнате, бормоча молитвы, а ему отвечают голоса из бездны. Ужас охватил Берла, он подсмотрел скрытую работу праведника – зрелище, закрытое для посторонних глаз.
«Сейчас я умру», – трясясь, подумал он и что есть сил зажмурился. Дрожа от страха, он еле дождался утра, молясь лишь о том, чтоб поскорее взошло солнце.
Прошел год. Лето выдалось засушливым, урожай погорел, и работы на мельнице было куда меньше обычного. Меньше работы – меньше дохода, но пана это не интересовало: он требовал от арендатора внести плату сполна. Берл тянул, увиливал, просил отсрочки, надеясь, что пан сменит гнев на милость, но тщетно.
В один из дней на мельницу заявился панский посланник, гайдук. Говорил он просто и понятно, поигрывая широким кнутом:
– Вот что, жидок, или до конца недели ты внесешь сполна весь долг, или вместе со всей семьей окажешься в яме. А мельницу пан передаст другому, более смышленому арендатору.
Оказаться в яме у пана означало мучительную смерть от голода и ночного мороза. В те годы управы на панов не было никакой, они безнаказанно творили со своими холопами и с евреями все что заблагорассудится.
Берл помчался в Бердичев, искать спасения у цадика. Ребе Лейви-Ицхок внимательно выслушал его сбивчивую речь и успокоил:
– Дай-ка мне со стола вон тот чистый лист бумаги. Я напишу твоему пану письмо, и все устроится.
Цадик взял лист и удалился в соседнюю комнату. Отсутствовал он с четверть часа, затем, выйдя, вручил арендатору тщательно сложенное письмо и велел отвезти пану.
Обратную дорогу Берл пролетел как на крыльях. Он помнил, как выглядит работа праведника, и не сомневался, что тот уже задействовал небесные силы, необходимые для благополучного завершения дела.
Циля встретила его горячим обедом. Она словно знала, что муж появится с минуты на минуту, и принялась накрывать на стол, едва Берл успел перетупить порог.
– Ты посмотрел письмо цадика? – спросила Циля, выслушав рассказ мужа.
– Что ты, что ты? – замахал он руками. – Если бы ребе считал нужным, он бы сам показал мне письмо.
Но на подъезде к усадьбе пана Берла охватили сомнения. Ведь перед тем, как уединиться, ребе Лейви-Ицхок взял с собой только чистый листок бумаги, а перо и чернильницу оставил на столе!
Кроме того, когда цадик выходил из комнаты, где провел четверть часа, Берл успел заметить, что в ней нет окна, и это вовсе не комната, а темный чуланчик, примыкающий к кабинету. Как ребе мог написать письмо в полной темноте без пера и чернил?
Взбудораженный от охватившей его догадки, Берл достал письмо, развернул и увидел, что листок абсолютно пуст. Ни точки, ни черточки, только ровная, нетронутая пером поверхность бумаги!
Сердце его екнуло и заколотилось, словно в далеком детстве, перед тем как, оттолкнув ногами доску качели, Берл взлетал в голубой воздух.
– Делать нечего, – сказал он себе. – Это письмо – моя единственная надежда на спасение. Остается лишь уповать на милость Всевышнего и положиться на праведность цадика.
Немного успокоившись, он осторожно сложил листик обратно по сгибам, засунул в карман и продолжил дорогу в поместье.
– Письмо от раввина Бердичева? – удивился пан. – Ну, слышал о нем, слышал. Интересно, что он может мне написать.
Пан развернул листок. Сердце у Берла ухнуло вниз, он стоял ни жив ни мертв, не зная, что произойдет в следующие мгновения.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.