Страница 5 из 20
– Хрясь! Хрясь! Хрясь!
Эта неприятная процедура режет мне нервы. Поджав губы, я зло шагаю вперёд, по черемше, по черемше, по черемше…
– Гав-гав! Гав! Гав-гав-гав!
Где-то впереди, залаяла Воробьёвская Люська. Поднимаясь дальше по днищу широкого распадка, через пару минут, мы подходим к вырытой в его склоне норе!
– Гав! Гав! Гав! – весело мечется возле неё, рыжая собака Александра.
– О! Нора!
– Лисья нора!
– Ага!
– Гав! Гав! Гав!
Метров двадцать не доходя до норы, Люська игриво облаивает лисёнка! Зверёныш величиной с кошку. Я смотрю на лисёнка и отворачиваюсь. С его мордочки, особенно в уголках глаз, гроздьями свисают шарики набухших клещей. Отталкивающее зрелище!
Лисёнок ещё не понимает, что человека, а, тем более, собаку – нужно бояться. У него сильный рефлекс на движение и это «чудовище» бодро пристраивается за нами, следом!
– Стойте! – оборачивается назад Александр, – Он за нами бежит!
– Ну! – соглашается Андрей.
– И что с ним делать?! – озадачиваюсь я.
– Кыш! – цыкает на лисёнка, Александр, – Иди отсюда!
Но для лисёнка, наши цыканья ничего не значат.
– Блин!
И мы шагаем обратно. Хорошо, что рядом! Александр насильно запихивает лисёнка в его нору, и мы торопливо рысим прочь, вверх по днищу распадка…
– Ну, что? Не видно?
– Нет! Не видно!
– Вроде, оторвались.
Но впереди, Люська уже снова заливается игривым лаем: «Гав-гав! Гав-гав!». Через пятьдесят шагов по распадку, мы натыкаемся ещё на двух лисят!
– Чёрт бы вас побрал! – матерится Александр, – Люська, нельзя! Пошли, говорю!
Эти лисята – очень «разнокалиберные». Старший размером с небольшую собачку, а его брат – раза в два мельче. Старший лисёнок уже всё понимает – он забился под валёжину, шипит и фыркает оттуда, на носящуюся вокруг с радостным лаем, Люську.
– Гав! Гав-гав!
– Чиф! Фыр!
Его «фырки» приводят нашу собачку в состояние восторга.
– Гав-гав! Гав-гав-гав!
– Нельзя, говорю!!! – кричит на собаку, Александр.
И весёлая, длинношёрстная, жёлтая «лисичка» Люська, нехотя подчиняется своему хозяину…
А, младший лисёнок – ещё совсем глупый, для него «все люди – братья»!..
Двадцать шестое мая. Втроём, с Александром и Андреем, мы выдвигаемся в кальдеру вулкана Головнина. Здесь будет база одного из четырёх отрядов лесоустроителей. По пологому внешнему склону кальдеры, мы шагаем по колеям дороги, всё выше и выше. Кругом склоны, покрытые бамбуком и одиночными, корявыми елями…
Ближе к гребню появляются заросли ольховника. Вот! Ниже по склону, метрах в тридцати от дороги, среди тёмно-зелёного моря ольховника, розовым облачком выделяются какие-то кусты! Я останавливаюсь на дороге и бросаю на них пристальный взгляд, из-под своего рюкзака.
– Ух, ты! Это – вишня!
Мы идём тяжело гружёные, под рюкзаками. У меня нет сил заниматься сбором гербария. Сегодня – просто перебазировка, просто транспортный день…
Вот и гребень. Мы выходим на ровный пятачок.
– О! Какая смотровая площадка!
– Ага! Всё вокруг видно!
– Вся кальдера! И не только…
– Перекур!
Мы опускаемся на ковёр низкой травки и высвобождаемся из тугих объятий своих рюкзаков. Пять минут заслуженного отдыха… С этого места открывается шикарный вид! Вся обширная котловина кальдеры перед глазами! После вулкана Тятя, это – наверняка, самое красочное место Кунашира.
Внутренние склоны кальдеры зеленеют бамбуковыми березняками. Прямо напротив нас, через противоположный гребень котловины, с северо-востока, широкой тёмной полосой вовнутрь переваливает сомкнутый массив хвойного леса. На днище грандиозного котла кальдеры возвышаются две островерхие сопки – центральные купола. Огибая их с севера, широкой синей подковой простирается спокойное зеркало озера Горячее. С нашей стороны куполов, в белеющей потёками известковой породы воронке, парит небольшое кратерное озеро Кипящее.
Сегодня стоит чудесная погода. И дальше, на запад, за кальдерой, за тёмно-синей полосой морского пролива, возвышается цепь высоких гор Хоккайдо. Какая грандиозная панорама! Ярко-зелёные склоны кальдеры вулкана Головнина, с голубыми озёрами внутри, тёмно-синий Кунаширский пролив и всё обрамляющий, задний план из высоченных, чисто-белых, снежных гор Японии.
– Ух! – не выдерживаю я, – Красиво как!
– Ну, – кивает, всегда сдержанный Андрей Архангельский.
– Да, красиво, – соглашается Александр…
– Смотри – горы Японии полностью снегами завалены! Белые.
– Ну. Белоснежные…
– Хм! Япония! Страна восходящего солнца! – хмыкаю я, – На западе! Скажи кому…
– Ну, – кивает Воробьёв, – Для нас – там солнце заходит!
– Если они – страна восходящего солнца, тогда мы – кто?!
– Скорее, это мы – страна восходящего солнца.
– Смотря для кого! – из-за наших спин раздаётся голос рассудительного Андрея, – Для китайцев и для всей другой Азии, они – действительно страна восходящего солнца.
Через пять минут, мы снова влезаем в лямки своих рюкзаков, поднимаемся на ноги и начинаем спускаться по тропе, в кальдеру…
По мере спуска бамбуковый березняк постепенно заполняется высокими кустами кедрового стланика. Сплошной покров бамбука замещается зарослями багульника. Как ни крути – это уже подгольцовый пояс растительности…
– Чудо кальдеры вулкана Головнина! – улыбаюсь я и окликаю идущего передо мной, Воробьёва, – Саш! Знаешь, в чём настоящее чудо кальдеры вулкана Головнина?
– Ясно, блин! Такие виды – даже на Кунашире редкость! – отзывается тот, – Каждый старается сфотографировать эту красоту!
– Нет! – категорически протестую я, – Совсем не это! Это ботаническое чудо! Настоящее!.. Как я упал! В прошлом году! Ты представь: до этого, наша группа Магнолия исследовала высотную поясность растительности на склонах вулканов Тятя и Пик Прево, вулкана Менделеева. Закон высотного распределения растительности! По мере подъёма в горы, пояса растительности в строгом порядке сменяют друг друга. Пояс лесов сменяется поясом криволесья из кедрового и ольхового стлаников. Выше – пояс криволесья сменяется поясом гольцов…
– И что?
– Ха! Год назад мы начали спускаться в кальдеру вулкана Головнина… Заметь – спускаться! И я вижу, что по ходу нашего движения, хвойные массивы уступают место бамбуковым березнякам, которые ниже, в свою очередь, сменяются зарослями кедрового стланика и багульника… И, наконец, мы выходим к берегам Кипящего, вообще лишённым растительности. Голая земля, один камень. Голец! Голец, в самой нижней точке рельефа! Когда, он должен быть – в самой верхней… Высотная поясность наоборот! Представляешь?! Всё – вверх ногами!
– Ха-ха-ха! – в голос ржёт, всё схватывающий на лету, Воробьёв, – Это было круто! Вся геоботаника, в твоей голове перевернулась вверх ногами!
– Ну! – тоже смеюсь я, – Это теперь, начитавшись научных трудов по вулканизму, я знаю, что распределение растительности вокруг сольфатар вулканов соответствует нормальной высотной поясности, только – не снизу вверх, а от периферии к центру.
– Ха-ха-ха!
– Вот так-то! – хмыкаю я, под рюкзаком и улыбаюсь, – От окраины к середине! Даже, если это получается, как здесь – сверху-вниз. От окраины источника, блин, к его центру…
– Теперь и я буду знать! – улыбается мне Александр, – Этот вулканический сюрприз…
Вот, уже и нос мой – забивается резким запахом сероводорода! На это, я только коротко втягиваю в себя воздух, чтобы проверить. И тут же выдыхаю обратно: «Фу!». Запах тухлых яиц в кальдере – это нормально, это обычно. Так и должно быть. В тухлом дурмане сероводорода живёт каждый, кто сюда зашёл. Я это знаю. Здесь, в кальдере – наша группа Магнолия стояла лагерем, год назад.
Кальдера действительно представляет собой гигантский котёл, на днище которого шипят газами и клокочут поля сольфатар. Его внутренности защищены от ветров высокими бортами. Газы накапливаются в котле, особенно в безветренную погоду, особенно ночью…