Страница 35 из 44
Завершив чтение своего отчета, Бэкон попросил королеву выступить с некоторым заявлением по результатам работы комиссии, поскольку никакого протокола или меморандума представлено не было. Елизавета согласилась, что все записи, сделанные в ходе суда, должны быть уничтожены. «Я думаю, нет и пяти человек, которые бы видели их», – добавила она[356]. Действительно, до нас дошли лишь фрагменты записей, сделанных в ходе работы комиссии, но запротоколированных текстов выступлений Эссекса и Бэкона (равно как и других участников процесса) не сохранилось.
В итоге Елизавета лишила графа членства в Тайном совете и доступа ко двору. Однако все должности и звания за ним сохранялись.
Когда летом 1600 года Эссекс был освобожден из-под ареста и ему было позволено жить в доме его дяди, сэра Уильяма Ноллиса в Оксфордшире[357], Бэкон мог писать своему покровителю, «не опасаясь вызвать недовольство королевы». Позднее, в «Apology concerning the Earl of Essex», он так объяснил свои намерения в то время: «Я поставил себе целью использовать любой случай и делать все, чтобы улучшить состояние милорда»[358]. Он заверил Эссекса, что готов и далее быть его советником, но дал понять, что долг по отношению к своему суверену для него (Бэкона) превыше его обязанностей по отношению к своему патрону: «Хотя, признаюсь, есть вещи, которые я люблю много больше, чем ваше сиятельство, а именно: службу королеве, ее спокойствие и довольство, ее честь, ее благоволение, а также благо моей страны и тому подобное, – в то же время я мало кого люблю так, как вас, не только из чувства благодарности, но и за ваши добродетели, которым нельзя нанести ущерб иначе, как только случайным оскорблением». И далее прозорливый Бэкон откровенно поделился с графом своим опасением, что тот «может взлететь с восковыми крыльями в надежде, что его минует судьба Икара»[359].
В ответ граф написал Бэкону, что с радостью принимает его желание служить ему, а вот по поводу полетов Икара ничего сказать не может, поскольку «чужд всяких поэтических образов», что было, разумеется, кокетством. Впрочем, Эссекс добавил, что «никогда не летал иначе как на крыльях желания служить своему суверену и уверенности в ее благоволении; когда же одно их этих крыльев упало, я мог прилететь только к ногам моей государыни, и она сострадала моим ранам, которые я получил при падении. И пока Ее Величество, зная, что я никогда не был хищной птицей, полагает, что, в согласии с ее желанием и со службой ей, мои крылья следует восстановить (my wings should be imped again, т. е. следует добавить перьев, чтобы улучшить полет. – И. Д.), я готов находиться в клетке (Эссекс употребил слово mew, т. е. клетка, куда сажают соколов и ястребов на период линьки. – И. Д.)»[360]. Очевидно, Эссекс здесь немного поскромничал или слукавил, он был мастером поэтических метафор.
Желая помочь своевольному графу и одновременно удержать его от каких-либо необдуманных действий, которые могли бы еще более повредить его отношениям с Елизаветой, Бэкон написал два письма с намерением «случайно» показать их королеве: одно от себя Эссексу, другое якобы ответное от графа, полное раскаяния и изъявлений любви и преданности Ее Величеству[361]. Кроме того, Бэкон не упускал ни малейшего повода рассказать королеве о достоинствах своего патрона. «Никогда она не принимала меня лучше, чем тогда, когда я говорил о нем много и смело», – отмечал он в Apology[362].
В качестве примера Бэкон приводит следующий эпизод. Во время одной из аудиенций Елизавета поинтересовалась состоянием здоровья его брата Энтони, который страдал подагрой и еще многими болезнями. Бэкон ответил, что после курса лечения самочувствие брата «осталось таким же и даже немного ухудшилось (at a stay or rather worse)». «Я скажу вам, Бэкон, в чем ошибка, – уверенным тоном заметила королева. – Метод этих врачей, особенно эмпириков, сводится к тому, что они применяют одно и то же лекарство, которое поначалу помогает улучшить душевное состояние (humour) больного… но потом им не хватает благоразумия обратиться к другому средству и они продолжают использовать ранее прописанное, когда уже пора начать лечение и поддержать тело». «О Боже, Мадам! – воскликнул Бэкон, к тому времени уже вполне осознавший могучую силу дешевой лести. – Как мудро и удачно (aptly) вы можете говорить и ясно определять лекарство, пригодное для тела, понимая, что это совсем не то снадобье, которое нужно для души. И также в случае с милордом Эссексом – вашим королевским словом вы всегда пытались преобразовать его душу, но не сломать его судьбу…»[363]
Кроме того, Бэкон, с ведома (и даже, как он утверждал позднее, по поручению) своего патрона, написал черновики двух писем, которыми якобы обменялись Эссекс и Энтони. Расчет был на то, что в частной переписке с последним граф мог быть более откровенен. Эту «переписку» Бэкон как бы между делом показал Елизавете[364]. В первом письме «Энтони» убеждает графа не слушать тех, кто утверждает, будто его (Эссекса) придворная карьера закончилась, и приводит несколько доводов, почему это не так: королева отказалась от публичных слушаний по делу Эссекса, передав его в Тайный совет, она не выдвинула против графа обвинения в предательстве (disloyalty) и за ним была сохранена должность шталмейстера. В своем ответе «Эссекс» благодарит «Энтони» за добрые слова, но указывает, что Ее Величество не смогла покончить с порочащими его слухами, а ее решение передать его дело в Тайный совет говорит о том, что его враги во время его отсутствия укрепили свои позиции.
Тем самым Бэкон предложил королеве умело сбалансированную версию поступков и проступков графа, напомнив ей о коварстве врагов ее фаворита. Вместе с тем в письмах не был забыт и сам Фрэнсис, действия которого обсуждают «Энтони» и «Эссекс». К примеру, «Энтони» пишет, что его брат «слишком мудр, чтобы быть обманутым, и слишком честен, чтобы обманывать других, хотя его держали вдали от всех дел больше, чем необходимо»[365]. В своем ответе «Эссекс» также не забывает о Фрэнсисе: «что касается вашего брата, я рассматриваю его как честного джентльмена и желаю ему всего наилучшего»[366].
Между тем Эссекс продолжал писать пылкие, в стиле рыцарских романов, письма Елизавете, не забыв, однако, напомнить Ее Величеству, что пришло время продлить его монополию на торговлю сладкими винами: «Через семь суток, считая от сегодняшнего дня, истекает аренда, которую я имею благодаря доброте Вашего Величества, а это – мое основное средство к существованию и единственная возможность расплатиться с купцами, которым я должен»[367].
Вот тут-то графу представился случай убедиться, что он имеет дело с куда более искусным и коварным игроком, чем ему казалось. Ответ королевы был по-женски жестким: «непослушной лошади следует уменьшить корм, чтобы ей легче можно было управлять»[368]. Она отказала графу в продлении монополии. Напрасно Эссекс умолял ее изменить решение. «Вы никогда не услышали бы этих просьб, если бы кредиторам можно было уплатить несколькими унциями моей крови»[369]. Елизавета была неумолима!
Узнав о просьбах графа, Бэкон сразу понял, что его патрон совершил крупную ошибку. Поэтому на следующей аудиенции, когда королева стала жаловаться на поведение Эссекса, Бэкон ответил, что во всех творениях природы заложены две тенденции (sympathies): «одна к совершенству, другая к сохранению. Та, которая направлена к совершенству, подобна железу в магнитном железняке; та же, которая направлена к сохранению, подобна лозе, обвивающей колышек, около которого она растет. Лоза обвивает его не из любви к нему, но из необходимости удержаться самой, не упасть. И потому, Ваше Величество, следует различать две вещи: с одной стороны, желание милорда служить вам, это для его совершенства… а с другой – его желание получить от вас эту вещь (т. е. монополию. – И. Д.), чтобы поддержать себя»[370].
356
Ibid.
357
Только ночью 2 октября 1600 года граф возвратился в заброшенный Эссекс-хаус.
358
Ibid.
359
Bacon F. to the Earl Essex, 19 July 1600 // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 2 (9). P. 190–191.
360
Ibid. P. 192.
361
Ibid. P. 193–196.
362
Bacon F. Apology // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 3 (10). P. 139–160; P. 155–156.
363
Ibid. P. 156.
364
Ibid. P. 156–157.
365
Two Letters framed by Sir Francis Bacon, the one as in the name of Mr. Anthony Bacon, his brother, to the Earl of Essex; the other as the Earl’ s answer thereunto // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 2 (9). P. 197–201; P. 199.
366
Ibid. P. 201.
367
Johnson P. Elizabeth I. P. 403. Долги Эссекса составляли в то время (октябрь 1600 года) около 17 000 фунтов стерлингов, не считая его долга ростовщику. Монополия же давала ему ежегодный доход около 50 000 фунтов.
368
Camden W. A
369
Цит. по: Дмитриева О. В. Елизавета Тюдор. С. 254.
370
Bacon F. Apology // Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 3 (10). P. 139–160; P. 156 (Essex to Elizabeth, 22 Sept 1600).