Страница 9 из 15
– А я не о финансах вовсе, а об удовлетворении.
Я покачал головой, чтобы только не спорить с ней. Я был вполне удовлетворён своим делом. А для патриотического задора у меня было сотрудничество с Радюгиным.
Но сейчас для настоящего удовлетворения мне было нужно закончить с Никитским…
Глава 4. Аз воздам…
Было ли мне страшно угроз этого Лиргамира? Ну, я не ожидал, это правда. То, что я знал о нём, не позволяло мне подумать, что он способен на какую-то месть, даже на серьёзную злость. Неопределённо голубая ориентация, потому что реальных его связей мне установить не удалось, но слухи на эту тему были, а потому он в целом не внушал опасений, такие люди, как правило, неспособны на агрессивные действия. А потому я не воспринимал его всерьёз и не занимался им углубленно, хотя телефон его мы прослушивали, но только на звонки его жены и Платона. И всё моё впечатление складывалось из того, что он из очень хорошей семьи, настолько, что в своё время его даже смогли вылечить от наркомании, а это, надо признать, большая редкость.
Я вообще не понимал, что объединяет его с женой, странная полубогемность? Какая-то крепкая дружба, возникшая между ними? Увлечение живописью, которое для него кончилось каким-то несерьёзным мелкий бизнесом с конторкой где-то в центре? Богатое наследство, которое, вероятно и привлекло Таню? Но и всё. И всё какое-то несерьёзное, какое-то не мужское, несовременное и не внушающее почтения, тем более опасений. Конечно, мы прослушивали его телефон, но меньше, чем телефон Платона, но в разговорах он был сдержан и немногословен. Насколько я мог понимать, зарабатывает у них Таня своими западными «каникулами», которые теперь прикрылись, благодаря мне, точнее публикациям в западной прессе после начатой мной кампании. Так что, злость этого Лиргамира могла возникнуть из-за этого? Что ж, твёрдый доход и не такой маленький, как я понимаю, это аргумент, чтобы злиться.
И всё же, то, как он говорил, как сверкал глазами и зубами, то, как пришёл и с кем, как вошли, не повредив замков, каким ударом лишили меня сознания, уходя, наводило на нехорошие размышления. И потому я поменял не просто замки, но входную дверь, я держал теперь пистолет не в тайнике, но под подушкой, проверяя по нескольку раз за ночь. Я сменил номер телефона, я стал осторожнее передвигаться на машине и тем более пешком, тем более что несколько странных случаев наводили на размышления, я не верю в случайности с подрезанием сверкающими «мерседесами» с заляпанными номерами. Потом дверь мне сожгли, ту самую, новую, хотя она была металлической, но будто под ней взорвали гранату… Словом, много происходило всякого странного и неприятного, пугающего.
И я решил приглядеться к Лиргамиру внимательнее. Но всё то же: он всё так же безобиден, как барашек на лугу: просиживает в своём аккуратненьком офисе, с такими же сотрудниками, идеально выполняющими свои функции, летает иногда куда-то на своём самолётике, то ли к тайным любовникам, с него станется, то ли по ещё каким-то таким же мелким делам. Во всём он, этот Лиргамир похож не на русского, а на какого-нибудь шведа или даже бельгийца, таким аккуратным, идеально одетым, причёсанным, даже вымытым и вычищенным он выглядел. Таким была его машина, его офис, даже двор и дом, где они жили с Таней.
К ним приходила домработница, но такая пожилая и хитрая, что выведать у неё что-либо мне не удавалось. То есть то, что она говорила, было обыкновенно и скорее всего, лживо: что супруги живут душа в душу, вместе спят, посещают свекровь не реже пары раз в месяц, бывает и она в гостях у них, пореже бывают у её заносчивых родителей, постоянно является шурин хозяина, с которым они, похоже, дружны. Всё это не могло быть правдой хотя бы потому, что у Тани были связи на стороне, о которых, скорее всего, знал Лиргамир. Но при том он был в дружеских отношениях с теми, с кем она общалась очень близко, и участвовал в их проектах. Впрочем, деньги, вероятно, давала Таня, так что возможно, ключ ко всему в этом. Ведь теперь после того, как ей отрезали путь на Запад, здесь в России её возможности возросли многократно благодаря славе, обеспеченной публикациям сначала Редниченки, которого я очень легко купил в том году, и который с таким наслаждением громил Олейников, а теперь сам Олейник, выйдя с Куриловым, который всё же почему-то вернулся, хотя никак не должен был, я был уверен, что он свалил навсегда. И, поди ж ты, вернулся каким-то образом! Ну приехал бы хотя бы через пару лет, так нет, как раз когда эта наглая девка сбежала из-под носа дурака Кочаряна…
И теперь не только у несносного Платона, но и у Тани Олейник до августа было столько работы, что только позавидовать: модные показы и съёмки, как художник заказные портреты, она сделала иллюстрации к нескольким книгам, потом вместе с Куриловым они разработали костюмы и декорации для одного ставшего очень популярным спектакля и начали работать ещё над несколькими, к тому же она снималась, в том числе и в кино, с её Боги Куриловым, а теперь они затеяли ещё какие-то художества, в которых участвует ещё их общий учитель Вальдауф, что я мог только удивляться этому странному клубку взаимоотношений…
Словом, наблюдая всё это до самого дефолта, который, надо сказать, выбил меня несколько из колеи, потому что я был кое-что должен некоторым серьёзным людям, и теперь мои долги выросли втрое, а это стимулировало к тому, чтобы активнее «закрывать» незадачливых бизнесменов, присваивая их бизнес и счета совместно с теми, кто помогал мне в этом. Так что, увлекшись этим, я и думать забыл о комариных укусах, которые только и мог нанести мне в качестве вреда Лиргамир.
И вдруг, в конце сентября я возвращался домой и уже довольно поздно, как обычно, я вышел из машины в нашем темноватом дворе и пока набирал код на двери в подъезд, снова получил удар по шее вроде того, что вырубил меня, когда приходил Лиргамир в прошлый раз. Когда очнулся, понял, что примотан к какому-то старому дерматиновому креслу с качающимися ножками. Вокруг была какая-то гулкая и влажная пустота и темнота, только на мою лился свет с потолка. Было похоже, что мы в какой-то заброшенной промзоне, а может быть старом спортзале или бассейне. Здесь было холодно, как на улице, возможно, окон вовсе нет или они разбиты, да и под ногами какая-то слякотность.
– Это что?! Похищение следователя прокуратуры? Вы в своём уме? Немедленно отвезите меня домой! – воскликнул я, постаравшись придать своему голосу уверенной силы, ещё не очень понимая, что происходит и кто это такие.
– Заткнись, придурок, – услышал я тихое, но странно гулкое восклицание. Я даже голос не сразу узнал, точнее я вовсе его не узнал, пока его обладатель не вошёл в круг света, в котором сидел я.
Это был Лиргамир, он отбросил сигарету, бледнея при взгляде на меня.
– Как жизнь, оборотень в погонах? Продолжаешь грабить людей? Делать из закона то самое дышло? – проговорил он, с отвращением дёргая губой.
– Ты что с ума сошёл, Лиргамир?! Нападение на представителя власти…
– Ты не представитель, ты позорник, – произнёс наглец. – И позоришь власть, которая доверила тебе полномочия. За что и будешь наказан.
– Ты что о себе возомнил, педрила? – воскликнул я. – Ты думаешь, можешь говорить со мной так?
Я вопил, конечно, потому что в этом, кажется, черпал некую уверенность, меня, признаться, пугал и голос, и вид этого проклятого мужа Тани Олейник, о котором я ничего не понимал и не принимал в расчёт.
– Я могу не только говорить, хотя это довольно противно, но и сделать с тобой то, что мне заблагорассудиться.
– По какому праву вы захватили меня?! Это… это… пожизненное!
– Я же сказал, заткнись! – поморщился он и снова сунул сигарету в рот. – Пожизненное мне светит или ещё какое, не твоя печаль, а вот тебе пожизненно в этом дерьме, где мы сейчас находимся, и сидеть, свинья, – он показал руками на окрестности, но я видел лишь тьму и его длинные, исчезающие в этой тьме руки. – Как думаешь, долго твоё заключение продлиться?