Страница 21 из 23
Мысли и вопросы, остающиеся без ответов, перетекали в голове так же плавно, как и серебристый песок в тяжёлых настольных часах. Когда упадёт последняя песчинка, дворцовый гонг пробьёт шестую стражу. Осталось совсем немного, сентябрьские сумерки уже скрыли завесой тумана шпили собора в окне напротив.
Камин давно прогорел, и почерневшие угли лишь кое-где подмаргивали золотыми искорками. Колени и ноги, укутанные накидкой, подбитой горностаевым мехом, отзывались на тепло горячим жаром в венах.
Хороший вечер: по-осеннему тихий и покойный. Дождик прошёл ещё до полудня, окна на ночь решено было ставнями не закрывать, и вот теперь прохлада едва-едва ощущалась свежим дыханием и кожей лица.
И посыльный сегодня привёз хорошие новости: вспышки недовольства в провинции Риддер, вызванные ростом налогов при общем неурожае на хлеб, посланными войсками подавлены меньше чем за неделю. Ответные указания о размещении солдат на зимние квартиры в той же провинции Его Величество отправил немедленно, без всяких проволочек. Пускай теперь наместник Лантли думает, как прокормить гарнизон из восьми сотен воинов в полуголодной провинции. Это будет для него подходящим наказанием за собственную вялость и глупость, за неспособность решить проблему имеющимися силами. Пусть хоть из своих кладовых выдаёт продукты на довольствие и фураж для лошадей.
Мысли приходили и уходили, сменяя друг друга, казалось бы, без всякой связи. Почти с такой же быстротой и без видимого смысла появлялись и исчезали картинки на настенной вышивке, занимающей почти половину стены в крошечном кабинете короля Лиан-Мун.
Этот гобелен с уникальной способностью показывать всё, что происходило, происходит или произойдёт, был тем немногим, что хранило след могущественной магии древних. Возможно, изображениями можно было как-то управлять, по личному желанию заказывая то, что важно знать, но Его Величество не умел этого, хоть и перепробовал все магические способы и приёмы от заклинаний до открытых просьб и мысленных приказов.
Цветные яркие нити, нисколько не поблекшие за прошедшие сотни и сотни лет, казалось, живой водой струились непрерывно, образуя всякий раз новые картинки.
Так при мысли о Риддерском восстании, вышивка отобразила мрачную безрадостную картинку с крестами и висельниками вдоль просёлочной дороги, тучи ворон, грязные колеи, наполненные дождевой водой, и над всем – затянутое тучами небо с тусклым бледно-жёлтым солнцем.
О том, что восстание подавлено, Его Величество знал ещё до появления посыльного от Гаррэта, начальника королевской Гвардии. Видел саму казнь во всех подробностях, даже видел лица зачинщиков и участников мятежа. Он очень многое знал, не покидая при всём при этом стен своего кабинета.
Это приносило многие удобства, но иной раз утомляло. Беспрерывная смена изображений, тысячи и тысячи незнакомых лиц, с которыми чаще всего в жизни и не встретишься никогда, – от такого любой устанет.
В дверь постучали, осторожно и даже как будто робко. Все слуги во Дворце знали, как сердится Его Величество, когда нарушают уединённый покой его аскетично обставленного кабинета.
– Да? – отозвался король, недовольно нахмурившись; в последний момент коротким движением пальцев, не прикасаясь, и мысленным приказом успел задёрнуть гобелен специальной занавеской из плотной ткани.
– К вам гость, Ваше Величество, – доложил слуга замирающим, едва слышимым голосом. – Брат Хайдел из ордена святого Микаэла…
– Так поздно? – Его Величество глаза скосил себе за спину, к слуге лицом так и не повернулся. – Уже ночь на дворе… Любое дело можно отложить до утра.
– Там книги привезли… Целых три подводы…
Его Величество помолчал, с раздумчивым видом оглаживая кончиками необыкновенно чутких пальцев бронзовую чернильницу в виде грифона.
– Пусть переносят в библиотеку, – распорядился, так и продолжая сидеть спиной к двери. – Я спущусь сейчас.
Те, кто были знакомы с королём лично, знали эту его почти болезненную страсть к книгам. Те же, кто знал его поближе, были в курсе того, что Его Величество интересуют не просто книги, как таковые, а книги старинные, те, которые писались хотя бы сотню-две лет тому назад. Но никто не знал, кроме самого короля, что интересны ему в первую очередь книги, запрещённые святой Инквизицией, книги о магии, о превращении и колдовстве. Его Величество искал в них знания, знания древних, знания о них самих и их великой магической силе.
Здесь всегда было чуть прохладнее, чем везде, и ещё здесь постоянно горел хотя бы один светильник. Его Величество в любой момент – и даже глухой ночью! – мог спуститься поработать в библиотеку.
Три монаха в одинаковых по цвету и крою рясах перенашивали книги, раскладывая их на столах высокими стопками. Груда получалась довольно внушительной.
– Откуда столько? – Его Величество сразу заметно смягчился лицом и взглядом.
Брат Хайдел с деревянным крестом на простой медной цепочке поверх серого одеяния только руководил разгрузкой. Небрежным движением крепких узловатых пальцев показывал, куда и что складывать.
– Один книгочей и переписчик, Ваше Величество, оказался магом, – ответил монах, раскрытой ладонью при почтительном поклоне придерживая крест – знак своего довольно высокого ранга в иерархии ордена святой Инквизиции.
– Тут много всякого, – отметил, довольно улыбаясь, Его Величество.
Жадными глазами со скрытой ревностью он смотрел, как братья вносят всё новые и новые кипы. Да, здесь найдётся, чем порадовать сердце. Тут есть даже свитки в кожаных оплетённых футлярах. Им должно быть лет пятьсот-семьсот. Сейчас уже никто не пишет на свитках, а то, что ещё сохранилось, давно переписано на пергамент и на более дешёвую, но менее долговечную бумагу.
– Здесь только то, что мы смогли спасти. Братья из местного Аннбургского приората поначалу принялись сжигать чуть ли не всё подряд. Нам, конечно, удалось многое спасти, и кое-что потом ещё и сами собрали. Но труды о магии и колдовстве сожгли почти все…
Его Величество выслушал брата Хайдела с каменным спокойствием, только губу закусил, чтоб, не дай Бог, вслух не выругаться. Взял в руки верхнюю из стопки книгу, тяжёлую, с богатой отделкой и позолоченными застёжками. Это оказалась фармакопея, а по-простому, травник. Толстые плотные страницы переворачивались тяжело, и на каждом развороте – красочные рисунки лекарственных трав с подробным описанием и лечебными рецептами. Хорошая книга, добротно сделанная и дорогая. Такой не всякая столичная аптека похвастать может.
– А что сам колдун? Через сколько дней его сюда доставят? – думая о чём-то своём, отвлечённо поинтересовался Его Величество, продолжая рассматривать рисунки.
– Его уже казнили, Ваше Величество, – признался монах, виновато опуская голову и складывая на груди широкие ладони. – Мы не успели… Местные жители устроили самосуд… Без всякого дознания!
– Ведь я же подписал соответствующий указ! Специально по такому случаю! Что казнить можно только в Столице. Только я могу подписывать решение о казни мага. Только я!
Вспышку ярости брат Хайдел от своего короля вытерпел с покорным смирением, хоть и не чувствовал себя виноватым нисколько.
О том, что случилось, он и другие микаэлиты узнали слишком поздно. И так сделали всё, что могли, чтоб выправить ситуацию. Но братья из местных и вправду не знали ничего о последнем распоряжении короля, да и напуганы были очень, потому и взялись уничтожать всё, что могло угрожать ересью. То есть, почти всё, что под руку попало.
Какая жалость. Как паршиво всё снова. Всё, что происходит. А ведь такой вечер хороший выдался. И снова всё испортили. Опять какие-то дураки со своей излишней старательностью. Лучше б они там в своём Аннбурге друг друга передушили, вот уж точно услужили бы.
Ведь такого мага сильного упустил по их вине. Сильного, старого, опытного мага. Столько силы высвободилось из этого мира. А ведь мне могла достаться. Мне одному! Она, конечно, вернётся, вернётся обратно в соответствии с законом сохранения существующего равновесия. И значит, где-то в этом мире родится ребёнок с огромным потенциалом нераскрытого мага. Где ещё он объявится? Ты можешь так его и не встретить никогда, а он проживёт свою жизнь в полном неведении о своей великой силе.