Кровь и Розы (ЛП)

Мой разум метался. У меня болело сердце. Я не знала, как утешить Лену. Хотелось бы, чтобы у меня были правильные слова, но нельзя было сказать ничего, что могло бы уменьшить боль матери при потере ребенка.

Я села у стены. Я сжала одну ее руку в своей, а другая осталась на ее животе. Слегка сжав Лену, я попыталась утешить и успокоить ее своим прикосновением. Думала позвонить Борису. Она нуждалась в нем в такое время, но я также не хотела оставлять ее одну. Когда я пыталась пошевелиться, ее рука не отпускала меня. Она приняла решение за меня.

Лена продолжала плакать, пока ее слезы не стихли. Я думала, могли пройти часы. Или всего несколько минут? Я не могла сказать. Я потеряла счет времени. Было мучительно ощущать пинок моего ребенка.

В конце концов я отошла от стены и снова встала на колени рядом с головой Лены. Прикоснувшись к ее вспотевшему лбу, я убрала ее волосы с лица и погладила ее щеки.

«Лена. Тебе нужно встать. Нам нужно привести тебя в порядок. Пожалуйста, — тихо сказала я.

Она открыла глаза и посмотрела мне в глаза. Ее были темные — маска страданий. Ее губы приоткрылись, как будто она хотела что-то сказать, но затем она снова закрыла рот. Тишина.

Я тоже ничего не сказала, потому что в словах не было необходимости. На самом деле говорить больнее, чем слушать тишину вокруг нас.

Лена вздрогнула, когда двинулась. Я помогла ей сесть, и ее взгляд упал на кровь на платье. Выражение ее лица стало мрачным, а затем она вздрогнула. С моей помощью она встала на шатких ногах.

Убедившись, что она может стоять, прислонившись к стене, я сделала шаг в сторону и пошла включать душ. Я ждала, подогревая воду до температуры, которая, как я знала, могла бы понравиться Лене. Я вернулась к ней, где она все еще стояла неподвижно. Ее руки безвольно лежали по бокам, когда она просто смотрела в пол. Я избежала лужи крови и остановилась перед ее дрожащим телом.

Она позволила мне помочь ей раздеться, пока она не осталась только в трусиках и бюстгалтере. Подбородок Лены дрожал, и я могла сказать, что она снова вот-вот заплачет. Я знала, что боль не только эмоциональная, но и физическая. Я крепко держала ее за руку и повела в душ. Когда она находилась под струящейся водой, я сделала несколько шагов назад, предоставив ей уединение. Я даже повернулась спиной. «Ты хочешь, чтобы я ушла?»

Лена не ответила, а я держалась к ней спиной. Взяв новое полотенце и пару нижнего белья из ящиков ее ванной, я положила их на стойку. По-прежнему не было ни звука, кроме текущей воды.

Я заглянула через плечо и увидела, что Лена неподвижно стоит под водой и смотрит вдаль. Она все еще не сдвинулась с той позиции, в которой я её оставила. Мои плечи опустились, и я глубоко вздохнула, пытаясь облегчить боль в груди.

Мои ноги повели меня вперед, и я остановилась. Я не знала, что мне делать. Я хотела помочь, но боялась, что это не приветствуется. И потом я не знала, как помочь.

Лена обняла себя, ее маленькое тело задрожало. Увидев ее такой хрупкой, такой уязвимой, я не раздумывая приняла решение. Она нуждалась во мне сейчас, больше, чем когда-либо.

Мое платье скатилось к моим ногам, когда я быстро разделась. Я оставила нижнее белье и присоединилась к Лене в душе. Она едва замечала меня, пока я не коснулась ее рук и не попыталась разжать руки вокруг ее талии. Лена поморщилась, а потом захныкала.

Ее глаза встретились с моими. «Мария.» Ее шепот был натянутым и хриплым, исходящим из глубины ее души. Я увидела в этом намек облегчения, когда она поняла, что не совсем одна.

Мы не разговаривали, пока я намыливала ее тело и волосы. Она позволила мне помочь ей, пока я массировала ее кожу головы. Ее глаза закрылись, и она вздохнула, ее тело немного расслабилось. Этого было достаточно для меня.

Смыв мыло и шампунь, я позволила теплой воде струиться вокруг нее. Лена глубоко вздохнула и наконец открыла глаза. Ее руки крепко сжимали мои, как будто она боялась, что я отпущу. Но я не собиралась этого делать.

Мы с Леной были командой. Так было с самого начала — с первого дня нашей встречи, и она решила, что мы будем лучшими друзьями. Нас ничто не разделит.

Я вытащила ее из душа и обернула полотенцем. Она вздрогнула, когда я вытерла ее насухо, а затем помогла ей одеть одну из рубашек Бориса и брюки. Я сделала то же самое с собой, снова натянув платье. Мы вышли из ванной вместе, не бросив ни одного взгляда на лужу крови. В горле снова появился комок.

Дверь за нами закрылась, и я помогла Лене сесть на кровать. Я стала на колени позади нее на матрасе и стала расчесывать ее мокрые волосы, пока каждая прядь не распуталась. Затем она легла, и я присоединилась к ней, накидывая на нас одеяло.

«Спасибо», — прохрипела она. Два простых слова, которые значили тысячу вещей между нами.

В ответ я крепко обняла ее, и она свернулась возле меня. «Спасибо», — снова сказала она мне в грудь. Лена тихонько заплакала, пытаясь заснуть, и мои слезы беззвучно катились по моим щекам. Я нежно качала ее, пока не поняла, что она спит.

Я здесь, Лена. Все будет хорошо.

Однажды наши малыши будут играть вместе. Эта мечта не была разрушена. Она была надломлена, некоторых деталей не хватало. Но это не навсегда.

Глава 20

Лев

«Что ж, поздравляю, господин Иваншов. Теперь вы являетесь счастливым владельцем новой сети отелей. Как вы себя чувствуете?» Исаак ухмыльнулся, поднося к губам стакан виски.

Я щелкнул ему пальцем, прежде чем сделать большой глоток из своего стакана. Я думал обо всем, что произошло за последние несколько месяцев.

Как я и обещал своему Ангелу, «Роялист» закрыли. Валентин добавил мне дерьма. Карлос тоже нелегко сдался.

Это была тяжелая и опасная игра.

«Ты не можешь этого сделать, Лев», — прорычал Валентин.

«Я могу и я сделаю. Смотри на меня, — ответил я тем же твердым холодным голосом. Спорить не было смысла. Солоник ощетинился от моего тона, и я увидел, что он хочет покончить со мной прямо сейчас. Его пальцам, вероятно, не терпелось вытащить пистолет и спустить курок, чтобы пуля пронзила мне сердце.

Но он был жалким человеком.

Он знал, что у него нет шансов.

Он знал, что моё убийство приведет только к войне для всех нас. И не было никакой гарантии, что он выберется.

Вот почему он никогда не мог стать Паханом. Братве нужен был вор в законе, без страха и слабости.

Понимаете, Валентин Солоник был трусом. Он боялся смерти. Он боялся проиграть.

И, наконец, он охотился на слабых — потому что он никогда не был достаточно силен, чтобы сражаться с кем-то более могущественным, чем он. Со мной.

«Лев». Карлос вскочил. Его сильный акцент был пронизан яростью. Боже, как он, должно быть, умирает от желания покончить с моей жизнью.

Но они не могли. Мои люди держали в руках оружие. Они были настороже. Были готовы и люди Солоника. Люди Карлоса были недалеко. Но я их всех окружил. Если бы мы начали стрелять сейчас, никто из нас не выжил бы. А сегодня не тот день чтобы умереть.

«Ты понимаешь, что делаешь? Как это повлияет на нас?» — Карлос заговорил низким угрожающим тоном.

Я пожал плечами. Карлос не был человеком, с которым можно было связываться.

Если я был Королем, то он был не меньше. Он был не из тех, с кем можно было ссориться. Карлос железным кулаком правил мексиканским картелем, и никто не мог разрушить его организацию. Даже я. Не то чтобы я когда-либо пробовал.

Это было негласное перемирие. Я позволял ему делать свое дерьмо, а он позволял мне делать свое. Пока мы не дрались за спиной, у нас не было проблем.

«Роялист мой. Да, я согласен, вы мои партнеры по бизнесу, и вы много вложили в эту организацию. Как я уже сказал, если проблема в деньгах, я переведу их на ваш счет. Считайте это моим соглашением о мире. В конце концов, мы не хотим быть врагами, верно?» Карлос промолчал. Он знал, что мы не можем позволить себе быть врагами. Он смотрел на меня вопросительно холодными глазами, ожидая, что я продолжу.