Отражения

— Скажи-ка, Хэнк, часто ли я тебя наказываю? И за что?

Оказалось, что за любую провинность бедняге приходится калечить себя то раскалённой сковородой, то острыми ножницами. Но вот выяснить, что при этом говорило отражение, было намного сложнее. Гермиона сгребла Хэнка в охапку и повторяла, что сделает ему ничего дурного, если он скажет ей правду до тех пор, пока эльф не расплакался, закрыв мордочку лапками.

— Хэнк слышал однажды… хозяйка в сердцах сказала, что все эльфы — неблагодарные твари… и не… не заслуживают, чтобы за их права боролись…

— Это из-за Добби, да? — она осторожно погладила эльфа по голове. — Из-за того, что он переметнулся к Волдеморту?

Хэнк молча всхлипывал, утирая слёзы.

— Знаешь что? — Гермиона заглянула ему в глаза. — Прости меня за всё, Хэнк! Я была не права, когда наказывала тебя. Я очень глупо поступала. И некрасиво.

Домовик вытаращился и бросился целовать её туфли. С большим трудом удалось оторвать его от них и убедить никогда этого больше не делать.

До четырёх Гермиона просидела в библиотеке, изучая в «Деяниях Великих» всю возможную информацию об ожерелье. Оказалось, рубин, вправленный в него — не что иное, как сердце дракона, которого по легенде победил Мерлин, пытаясь спасти Нимуэ. Лицо Нимуэ сильно обгорело в этой битве, дракон погиб, а после Моргана вырезала его сердце. Под самый Белтайн она положила его в центр Стоунхенджа, намереваясь высушить и сделать зелье, которое погубило бы Мерлина. Но духи решили иначе. Они дали силу сердцу, обратив его в волшебный камень, и пропустили сквозь него солнечные лучи и магию, которые огранили его. А поскольку Стоунхендж на Белтайн приоткрывал лазейки в иные миры, рубин получил свои известные свойства. Моргана стала первой, кто испытал на себе законы перемещения в параллельные реальности и описал их.

Предвкушая, как сегодня палочка вернётся к ней, Гермиона вдруг вспомнила, что она всё-таки в другом мире. И тут совершенно дикая, невозможная надежда ослепила её. Ведьма улыбнулась, боясь даже спугнуть её, и спустилась в холл, ожидая Люциуса. Но его так долго не было, что Гермиона прогулялась по тропинке до кованых ворот.

Тисовая аллея в другой реальности, по которой её когда-то сюда тащили егеря, казалась мрачной и страшной; строго остриженные тёмно-зелёные деревья стояли вдоль дорожки, как часовые, строго охраняющие покой хозяев.

А эта аллея была совсем иной. Она негромко шептала о чём-то. Над головой кроны красиво переплетались между собой, будто обнимаясь, и роняли вниз пожелтевшие, отжившие своё, хвоинки. Ветви под лёгким ветром тёрлись друг о друга и поскрипывали. В просвете виднелось гнездо, свитое когда-то, но теперь пустое.

— Хорошо выглядишь.

Гермиона вздрогнула и обернулась. У самых ворот стоял Люциус, небрежно набросив пиджак на руку. Опустившееся к высоким зубцам ворот солнце золотило его гриву, а тени очерчивали прозрачно-серые глаза.

Она смутилась под его оценивающим взглядом, который пробежался по её палевому платью и подолу, щекочущему коленки.

— Вы тоже, сэр. Вы немного припоздали.

— Ничего, — улыбнулся Люциус. — Идём, наверстаем!

Глава 5. Ты — моё отражение

В Атриуме было шумно и многолюдно: волшебники спешили по домам и по очереди исчезали в зелёном пламени каминов. Квинси с важным видом кивал им, хотя его никто не замечал, и злорадно ухмыльнулся, увидев Гермиону. Она напряглась при виде аврора, который жестоко оглушил её, и инстинктивно дёрнулась к Люциусу. И Малфой это заметил.

— Мистер Квинси, — он подошёл ближе. — Говорят, вы своим рвением просто подвиги творите.

Квинси приосанился.

— Долг обязывает, сэр!

— В таком случае вам стоит подумать, на кого вы поднимаете палочку. В этом месяце вы лишены премии.

— Но, сэр…

А Малфой уже развернулся, ведя «невестку» под руку. Гермиона почувствовала, как стало удивительно приятно от того, что кто-то заступился за неё. Приятно чувствовать себя женщиной, и так спокойно, когда рядом твёрдое мужское плечо.

Гермиона пару раз была в аврорате с Роном. После войны Министерство выделило им просторный тренировочный зал и небольшую аудиторию для сдачи экзаменов и отчётов. А дальше по тёмному коридору за неоткрываемыми дверями скрывались склады с темномагическими реликвиями. Там, судя по слухам, хранились палочки Пожирателей Смерти, проклятые вещи и много чего из ассортимента «Горбина и Бэрка».

Вот туда-то они с Малфоем и направились. По пути Гермиона заметила, что в Министерстве Люциусу кланялись почти все, а в лифте какой-то волшебник с заискивающей улыбкой попытался сунуть какие-то документы на подпись.

— Нет, мистер Айронс! — с досадой отстранился Люциус. — Я вам уже объяснял, вам нужен спонсор! Вы не попадаете ни под одну социальную программу! Обратитесь к благотворительному фонду помощи Поттера!

Кабинет начальника аврората встретил их суровой аскетичностью: несколько чёрных папок на стеллаже, массивный дубовый стол и пара стульев для посетителей.

— Прошу прощения за столь долгую задержку вашей палочки, миссис Малфой, — пожилой аврор с пышными чёрными усами даже не смотрел на неё, копаясь в верхнем ящике стола. — Мы изучили последние заклинания, которые были ей сделаны, и не нашли ничего… противозаконного.

Он выложил палочку, и Гермиона почти уже схватила её, как вдруг аврор отдёрнул руку.

— Что вы делали в Министерстве так поздно?

— Хотела повидать своего друга, Гарри Поттера, — уверенно солгала Гермиона.

Аврор скептически хмыкнул.

— Вы бы ещё Уизли приплели! Придумайте что-нибудь поправдоподобнее!

Гермиону неожиданно разобрала злость.

— По какому праву вы со мной так разговариваете? Я не нарушала закон, пришла за своей собственностью, а в ответ получаю оскорбления!

Аврор выложил палочку, и она схватила её, подавляя желание превратить его в жука-навозника. С этими усами — будет самое то!

— Верните мне медальон! — настойчиво сказала Гермиона. — Он тоже принадлежит мне!

Аврор сверлил её чёрными глазками, не двигаясь с места.

— Откуда у вас проклятая вещь, а, миссис Малфой?

«Жук-навозник, — подумала про себя Гермиона. Она всё больше начинала понимать своё отражение. — Он просто жук-навозник!»

— Будь вы чуть внимательнее, вы бы заметили, что медальон давным-давно расколдован, — с едва заметным ядом в голосе ответила она. — Это просто украшение, которое я получила в подарок. И если вы не знаете, какую причину изобрести, чтобы украсть его…

— Всему есть предел! — взвился аврор. — Вам ли обвинять меня в краже после того случая с портсигаром?!

— Мистер Трамп, — мягко вмешался Малфой, — мы спешим. Да и вас дома ждёт семья. Давайте покончим с этим и не будем опаздывать на файф-о-клок.

Аврор промычал что-то нечленораздельное, но возражать не посмел. Только пробормотал:

— Он на складе. Вторая дверь от кабинета. Надо будет расписаться в ордере.

Гермиона вышла. Она быстро нашла нужную дверь и постучала. Ей открыл хмурый седовласый волшебник.

— Добрый вечер. Я — миссис Малфой. Мне нужен мой медальон. Он с рубином…

— Знаю, знаю… обождите-ка, дамочка.

Кладовщик развернулся и, шаркая, ушёл вглубь. Было слышно, как он роется, передвигая деревянные ящики, и что-то напевает себе под нос.

Наконец он вынес бумажный свёрток и Гермиона, заполнив бланк ордера, получила медальон. В коридоре было темно, и она отошла к единственному источнику света — масляному фонарю под потолком. Едва она развернула плотную бумагу, чтобы оценить, сколько пылинок осталось на рубине, за спиной раздался знакомый голос.

— Всё никак не успокоишься, Гермиона?

Она обернулась.

— Привет, Гарри.

Он стоял у порога в изумрудной куртке из драконьей кожи, жилистый и подтянутый — настоящий аврор.

— Добрый вечер, миссис Малфой.

В зелёных глазах таилась какая-то неясная грусть, и Гермиона вдруг сообразила, что это жалость. И жалеет он её. Она подошла ближе и решила его спровоцировать.