Отражения

Малфой рявкнул:

— Хэнк!

— Да, хозяин, я здесь! — домовик появился перед ним, умильно сложив лапки, но Люциус по понятным причинам этого не оценил.

— Где миссис Малфой?

— В парке, сэр. Она с утра…

— Перенеси меня прямо к ней! Сейчас же!

Хэнк боязливо взял его за руку, и они очутились в парке, рядом с пышными кустами вишни, листья которых уже тронула желтизна. А чуть левее, на широкой скамейке с подлокотниками в виде змеек, устроилась Гермиона в сером платьице. Она сидела, беззаботно сложив ногу на ногу и покачивая наполовину спавшей туфлей. Ведьма взяла вишенку из горки рядом с собой, неторопливо прожевала, выплюнула косточку в кулак и весело запела.

— Пьёт коньяк и вино.

Шерстка завита,

Потому что дамы — «оу!» —

Падают с моста!

Пьёт коньяк и вино.

Шерстка завита,

Потому что дамы — бряк! —

Падают с моста!

— Приятного аппетита, миссис Малфой!

Гермиона икнула и закашлялась. Увидев разгневанного Люциуса, она замерла и проглотила последний куплет. Потом растянула губы в дружелюбной, как ей показалось, улыбке и выдавила:

— Доброе утро… сэр.

— Доброе? — опасно протянул Люциус, медленно подходя к ней и постукивая по ладони тростью.

Гермиона вскочила и попятилась.

— Я знала, что вы не останетесь равнодушным к моему творчеству… Но не принимайте всё так близко к сердцу! — она примирительно подняла руки, показывая, что безоружна.

Люциус шагнул ближе, и Гермиона рванула от него во все лопатки. Но мужской шаг оказался шире, да и адреналин, что подгонял Малфоя, оказался сильнее, чем страх ведьмы.

Она взвизгнула, когда он поставил ей подножку, и рухнула ничком в мокрую от росы траву. Люциус придавил коленом её бедро, чтобы не могла встать, но Гермионе удалось перевернуться на спину. Он наклонился и аккуратно убрал тёмную прядь с её раскрасневшегося лица.

— Старый, значит?

— Почти, как Дамблдор!

Люциус оседлал её и склонился так низко, что длинные волосы касались лица девушки.

— И лысый?

— Это седина! — нахально выпалила Гермиона. — И вообще, может, вы подкрашиваетесь!

— Выпорю! — прошипел он. — С особой жестокостью.

Люциус одним движением перевернул её на живот, прижав спину к траве и задрал подол. Он уже занёс трость, собираясь привести угрозу в исполнение, но взгляд упал на голую аппетитную задницу, которая крутилась и ёрзала вместе с возмущённой хозяйкой. И мысли совершенно далёкие от порки пронеслись в голове Малфоя. Он ущипнул её, и Гермиона взвизгнула.

— Я смотрю, ты нарочно ждала меня здесь… маленькая развратная дрянь!

— Ничего подобного! — пискнула Гермиона, извиваясь. — Я от вас пряталась! Вы мне противны!

Люциус отложил трость. Он склонился к уху девушки и одновременно провёл ладонью по её дрожащим ягодицам.

— Некоторые части твоего тела говорят, что ты врёшь.

— Это вы врёте! — выдохнула Гермиона, пытаясь вывернуться. — Герр Маннелиг не стал бы касаться мерзкой ему троллихи!

Люциус рассмеялся, не переставая поглаживать её попку. Его пальцы изредка соскальзывали в ложбинку между плотно сжатыми ногами, и тогда Гермиона дёргалась особенно яростно.

— Для начала перестань мне выкать, глупая!

— Почему это? Мы с вами незнакомые и далёкие друг от друга люди!

— Мне так не кажется, — Люциус усилил давление, и пальцы проникли между ног девушки, вырывая не то стон, не то протест, — особенно после той ночи. Это просто глупо.

Гермиона почувствовала, как кровь прилила к лицу. И не только к лицу. Она не могла дотянуться ни до его палочки, ни до его самого. Малфой сильно давил на спину, а попытка лягнуть его завершилась тем, что его пальцы ласкали теперь не только внутреннюю сторону бедра, но и складки у самого лона.

— Отпустите, чёрт бы вас побрал! — взмолилась Гермиона. Она была близка к тому, чтобы раздвинуть ноги и молить об обратном. — В ту ночь вы занимались сексом с ней, а не со мной!

— Отнюдь. И я уже говорил, что заметил разницу.

— Что же вы тогда… не остановились?! Вы знали и не остановились! Пустите же!

— Не захотел, — он вдруг действительно отпустил её и лёг рядом. — Ну и не мог. Это было пикантно.

Гермиона выдохнула, старательно пряча разочарование. Напряжение, скопившее там, где Малфой касался её, просто одурманивало, сводя от напряжения мышцы. Она уже хотела почувствовать Люциуса в себе и наплевать на всякую совесть, но теперь стало ещё хуже от одного осознания, какую власть он имеет над ней.

Гермиона поднялась, оправляя платье, и села на траву. Трость с палочкой, конечно, была вне пределов досягаемости. Люциус лениво потянулся и положил руки за голову.

— Как ты подбила портреты и призрак старика Нейтона на эту авантюру с памфлетом?

— Ха! Они были сердиты на вас за то, что вы спали с моим отражением. Она же ваша невестка! А я им, видимо, понравилась!

Люциус и бровью не повёл.

— И всё-таки мне было бы приятно, Гермиона, если бы тоже называла меня по имени. В конце концов, мы — одна семья.

— Фальшивая семья! — бросила она. — Да как вас только не тошнит от этой лжи?!

Малфой слегка пожал плечами и поднял взгляд к синему небу, разглядывая хаотично мятущихся ласточек.

— Я привык. И зови меня Люциус. Мне так приятнее.

— А я здесь не затем, чтобы делать вам приятно, мистер Малфой!

— А почему бы тебе не сделать мне приятно?

Гермиона растерянно смотрела на него, раскинувшегося на траве, расслабленного. Он будто приглашал её сделать то, чем занималось с ним её отражение в его воспоминании.

— Боже! Вы просто невыносимы!

Он в одно мгновение поднялся и, наклонившись к самому её лицу, негромко проговорил:

— Это ты невыносима, маленькая лживая ханжа! Я за двадцать ярдов чувствую, как меняется запах твоей кожи, стоит мне оказаться рядом! Как меняется твой голос и даже дыхание!

Гермиона вся сжалась: Малфой видел её насквозь. И эта истина в его устах прозвучала, как хлёсткая пощёчина.

«Неужели всё так очевидно?»

Она смотрела в его серые глаза, такие холодные и колючие, что сердце стыло. И понимала, что не остановись он сейчас, она потом бы жалела об этом. Ведь дело даже не в том, что Герр Маннелиг испытывал отвращение к троллихе, он её просто не любил. Вот в чём был смысл легенды.

В душе снова эхом отдалась пугающая пустота, бездонная, как чёрная дыра.

Гермиона опустила глаза и тихо сказала:

— Вам пора. Опоздаете на работу, сэр.

Люциус ещё мгновение пристально разглядывал её, а потом чуть усмехнулся и потрепал её по щеке:

— Без меня не начнут. Уж поверь.

Он рывком поднялся и развернулся, чтобы уйти.

Гермиона встала и окликнула его.

— Мне нужна моя палочка… сэр. Мне нужно в Гринготтс, в конце концов! А гоблины, как вам известно, не выдают галлеоны, не признав палочки волшебника!

— И что же миссис Малфой желает прикупить?

Тон, которым был задан вопрос, прозвучал настолько издевательски, что Гермиона решила сыграть по правилам Люциуса. Она подошла к нему, невинно глядя на серебряную пуговицу жилета, поднялась на цыпочках и медленно прошептала так, что от её лёгкого дыхания шевелились волосы в кончике его пряди:

— Нижнее бельё. Видите ли, сэр, то, что обнаружилось в моём шкафу, несколько износилось: сплошные дыры, протёртости. Всё просвечивает. Позор да и только.

Малфой с трудом сдержал усмешку.

— Думаю, смогу тебе в этом помочь. Но мы пойдём вместе.

— Куда? — удивилась она. — Выбирать бельё?

— Я плохого не посоветую. Заберу тебя сегодня ближе к четырём. Будь готова.

* * *

Гермиона поменяла Ронни повязку. Сонный совёнок всё ещё пищал и клевался, но вяло, ведь она его разбудила.

— Держись, малыш! Скоро пойдёшь на поправку!

Хэнк принёс на обед картофельный суп с хлопьями и уже хотел, как всегда сбежать, но Гермиона остановила его.

— Постой. Составь мне компанию, я тут совсем одна.

Домовик смущённо жался и отнекивался, но, в конце концов, когда она пригрозила, что не станет без него есть, сел на пол и погрыз печенье с молоком.