Спаси меня (ЛП)

О нет. Нет.

Я не разревусь здесь, перед всеми этими людьми, я не опозорюсь еще больше.

Я резко встала и, не говоря больше ни слова, вышла за дверь. Я шла по коридору и уже почти добралась до лестницы, как вдруг услышала за собой такие же быстрые шаги. Я взбежала через две ступеньки, пока не оказалась наверху и не свернула в холл. Джеймс бежал за мной. Он обогнал меня и остановился, преградив дорогу.

– Это не так, – повторил он, запыхавшись. Его щеки покраснели, волосы растрепались. Всякий раз, когда я вижу Джеймса, мне кажется, будто мое тело каким-то необъяснимым образом связано с его телом. Потребность дотронуться до него нарастала, чем ближе он ко мне подходил, независимо от того, что я была зла. Но ведь так не бывает. Как я могу все еще хотеть его, когда он причинил мне такую страшную боль?

– Что не так? – Я едва выговариваю эти слова, потому что во мне скопилось столько чувств…

Боль в его взгляде застала врасплох.

– Что ты недостаточно хороша.

Я растерянно посмотрела на него. Потом сжала руки в кулаки так крепко, что ногти впились в кожу.

– Что еще за идиотизм, – с шипением вырвалось из меня.

Он сделал шаг:

– Руби…

– Нет! – с болью в голосе закричала я. – Я не позволю тебе так поступать. Рвать со мной и унижать на глазах друзей, а потом хватать за руку и нашептывать «Удачи». Ты уже ясно дал знать, что мне нет места в твоей ах какой крутой жизни.

– Это был не… я…

Сперва он бежит за мной следом, а потом не может связать двух слов. Охотнее всего я бы взяла его сейчас за плечи и встряхнула как следует.

– Ах, это был не ты? – Мой голос просто сочился насмешкой.

– Прости, что я так себя вел. Я жалею об этом, Руби. Но я просто… не могу. Не получается.

Я подняла руки к потолку:

– Тогда какого черта ты здесь? Зачем ты вообще говоришь со мной?

– Потому что я… – Он опять осекся. Нахмурил брови. Потом открыл рот и снова его закрыл. Это выглядело так, будто он сам не решался произнести слова, которые вертелись у него на языке.

– Ты не знаешь, чего хочешь. Ты не знаешь, чего хочешь от жизни. Я думаю, ты вообще ничего не знаешь.

Щеки его покраснели еще больше. Теперь его поза – зеркальное отражение моей: напряженные плечи, сжатые кулаки. Таким я Джеймса никогда раньше не видела. Он сделал решительный шаг ко мне, и я почувствовала жар, исходящий от него.

– Я совершенно точно знаю, чего хочу. – Он вдруг перестал заикаться, вместо этого его голос зазвучал тверже.

– Что же ты тогда не берешь то, чего хочешь?

– Потому что моя воля никогда не играла роли.

Последний остаток моего самообладания повис на шелковой ниточке, которую он окончательно порвал своими словами.

– А для меня играла! Для меня твоя воля всегда играла роль! – выкрикнула я и обеими руками толкнула его в грудь.

Джеймс молниеносно среагировал и схватил мои запястья. И крепко удерживал их прижатыми к своей груди.

Мы тяжело дышали. Отрывисто и учащенно. Я чувствовала под своими пальцами его колотящееся сердце. Оно билось так быстро. Из-за меня. Из-за того, что есть между нами, и оно только усиливалось с каждым месяцем.

Мы двигались одновременно. Джеймс притянул меня к себе, а я набросилась на него. Наши губы слились. Я в ярости запустила ладони в волосы и рвала их, а он вцепился в мои бедра так, что кожа того и гляди лопнула бы под его пальцами. Я кусала нижнюю губу со всей злости. Он стонал, и его рука скользила по моим ягодицам. Другая рука была то на моей спине, то на моем затылке. Все те недели, что я изо всех сил игнорировала его и боролась с чувствами, обрушились на меня как торнадо.

Наш поцелуй – продолжение ссоры. Борьба, ярость во мне превратились во что-то другое, и я издала звук, которого никогда прежде не издавала. Это был стон отчаяния, который звучал почти как всхлипывание. Я водила языком по его нижней губе и наслаждалась ее вкусом.

В следующий момент Джеймс уже целовал меня нежно. Теперь его поцелуй ощущался как извинение. Я по дрожащим пальцам чувствовала, как долго он хотел это сделать и каких сил ему стоило запрещать это себе. Он целовал меня так, будто хотел утонуть во мне: смесь желания, отчаяния, ненависти и всех чувств, лежащих между ними, и это сводило меня с ума, но вместе с тем я уже несколько недель не чувствовала себя такой живой. Я не понимала, как это возможно. Я не понимала, как человек, которого решила ненавидеть, мог сделать со мной такое.

Джеймс обнял меня за талию, поднял и шатаясь понес на руках через холл, и все это время мы не размыкали наших губ. Я натолкнулась спиной на дверь комнаты Джеймса и резко вздохнула. Я гневно царапала ногтями кожу. Джеймс стонал у меня во рту и прижимал к себе, его твердое тело – единственное, что не давало мне упасть на пол. Рука скользила по моей талии, по бедру, потом исчезла куда-то и вдруг я услышала бряканье ключей. В следующий момент он снова крепко держал меня, а дверь за моей спиной открылась. Он закрыл ее позже. Я лишь смутно слышала стук. Все вокруг потеряло свою значимость и перестало существовать, кроме него, меня и чувств, которые нами руководили. На сей раз никто не мог нас прервать. Никто не мог испортить то, что было между нами.

Только мы двое имели власть над тем, что должно было произойти.

Мои движения стали мягче, но по-прежнему оставались страстными. Всего два шага – и мы были уже у кровати, и Джеймс на нее упал. Он подложил под мою спину руку, чтобы смягчить падение, и тут же прижался ко мне так сильно, что я со стоном обвила ногами его бедра.

Губы миллиметр за миллиметром нежно касались лица. Он целовал мои щеки и уголки губ. Кончик носа. Его губы скользили по моим скулам. Я крепко держала Джеймса за плечи и закрыла глаза. Звезды взрывались под моими веками, когда он касался губами шеи и прижимался к тому месту, где все быстрее и быстрее бился пульс.

– Руби… – Он шепчет мое имя в точности так же, как в ту ночь больше месяца назад, когда мы целовались в школе на лестнице в подвале. Воспоминание вдруг охватило меня, а с ним пришло отчаяние и боль. Я не могла больше сдерживать жжения в глазах. Горячие слезы потекли по моему лицу.

Джеймс замер. Он слегка отстранился и посмотрел мне в глаза. С расширенными зрачками и красными щеками он был словно под кайфом. Он нежно гладил меня по лицу и продолжил шептать мое имя.

Я закрыла лицо ладонью, чтобы он не видел слез, но Джеймс осторожно отвел мою руку. Он сцепил свои пальцы с моими и положил их у моей головы. Другой рукой он убрал у меня со лба прядь волос. Кончиками пальцев провел под глазами, чтобы вытереть слезы.

– Прости, Руби, – прошептал он мне в висок и поцеловал туда.

Он не перестал ласкать мое лицо. Его руки будто создали вокруг нас защитное пространство. Когда я открыла глаза, то увидела, как распухла нижняя губа. Отчетливо увидела, где я ее прокусила, и мне стало стыдно. Я нежно погладила его покрасневшую кожу, и Джеймс закрыл глаза. Я прикоснулась к его подбородку, провела пальцами по бровям и отметила каждую веснушку на щеках. Теперь, ближе к зиме, они посветлели, и их было видно только вблизи.

– Я так виноват, – шептал он, и кажется, что его голос мог сорваться в любой момент.

– Мне этого мало, – тихо ответила я.

Он склонился надо мной и прижался лбом к моему лбу.

– Мне тоже этого мало.

На какое-то время мы замерли в этой позе. Мне было так приятно чувствовать на себе тяжесть его тела, и я обвила Джеймса руками, вцепилась пальцами в рубашку и просто прижала к себе. Я чувствовала биение его сердца, быстрое и неровное, как и мое собственное, и наслаждалась всеохватывающим чувством близости с ним.

Однако это не могло изменить того, что произошло между нами. В том, как он поступил со мной и как вел себя. Это невозможно забыть. Я не смогла бы, если бы не получила больше ничего, кроме извинений. Я хотела объяснений, и я считаю, что заслужила их.

– Так не может продолжаться, Джеймс.

Он улыбнулся. Уголки рта лишь чуть-чуть сдвинулись вверх, но я видела улыбку. Кроме того, напряжение в его теле понемногу спало. Складки на лбу разгладились, и все в нем, кажется, стало мягче.