Спаси меня (ЛП)

Выглядел он великолепно. На нем были черные брюки и темно-зеленая рубашка, которая подчеркивала плечи и торс. Ненавижу Джеймса за то, что ему все так подходит. А еще я ненавижу его за то, что он с головы до ног одет в форму и при этом не выглядит обыденно. Вообще-то я все в нем ненавижу.

Прежде всего то, что он разбил мне сердце. Всякий раз, когда он смотрел на меня, боль, которую я за последние недели успешно подавила, возвращалась. Мое сердце снова готово было выпрыгнуть из груди, во рту становилось сухо, а в желудке появлялось чувство тошноты. И потом эта жалкая тоска. Потребность подойти к нему, взять за руку, просто дотронуться до него и ощутить тепло. Я бы тоже хотела пожелать ему удачи, как он вчера, но я просто не нашла в себе сил что-то сказать. Если бы я открыла рот, голос у меня надломился бы. Как раз сейчас, когда я и без того была готова заплакать.

Внезапно Джеймс встал и сделал шаг ко мне. Прежде чем он успел что-нибудь сказать, я отвернулась и быстрым шагом удалилась по коридору.

Остаток дня тянулся как жвачка. После собеседования хотелось пойти к себе в комнату и залезть под одеяло, но меня перехватили несколько других абитуриентов, которые вместе с двумя студентками старших курсов хотели прогуляться по кампусу. Поскольку после неудачного интервью я уже не была уверена, что когда-нибудь получу возможность провести время в Св. Хильде, я примкнула к группе. Как это горько – разглядывать чудесный кампус университета, в котором тебе, возможно, не придется учиться, но Том и Лиз так классно вели экскурсию, что я решила отложить мрачные мысли на другое время и сосредоточилась на их рассказах.

Колледж Св. Хильды был одним из первых в Оксфорде, построенным специально для женщин. Всего девять лет назад в нем стали учиться и мужчины. То, что колледж славился своей открытостью, я уже знала, но когда мы ходили по кампусу и по корпусам, я отчетливо понимала, что это были не просто слова. Студенты здоровались друг с другом, и даже те, что сидели в библиотеке между стопками книг и выглядели измотанными, все же находили минутку, чтобы ответить на вопросы. Жизнь здесь отличалась от Макстон-холла. Тут не было разделения на богатых и бедных, на крутых и некрутых, на достойных и недостойных – здесь все казались равны.

При мысли, что я действительно могла провалиться, во мне что-то болезненно сжалось.

Лин среди дня прислала сообщение с вопросом, как прошло мое собеседование, но я не нашла в себе сил ей ответить. Так же как и написать родителям или Эмбер. Я была разочарована в себе и хотела сперва переварить случившееся внутри, прежде чем предстать перед ними. Ведь я очень хорошо знала, как они отреагируют: с необходимым понимаем, любовью и утешением. А этого я в тот момент просто не перенесла бы.

Ранним вечером мы вернулись в общий зал. Я действительно была готова к тому, чтобы забиться в свою комнату, но остался еще один последний пункт программы – междусобойчик с Джудом и несколькими другими студентами, которые готовы были ответить на вопросы об учебе и жизни в Оксфорде. Я всеми силами пыталась вернуть себе позитивную энергию, но у меня никак не получалось. Я устроилась в удобном высоком кресле с подголовниками, подобрала под себя ноги и решила просто остаться в нем и слушать.

Комната постепенно наполнялась. В какой-то момент появился и Джеймс. Он пришел вместе со студенткой, которая привела его сегодня на интервью и ждала вместе с ним под дверью. Они разговаривали между собой, и я, как ни пыталась, не могла отвести от него взгляда.

Я никогда не понимала, почему это называется сердечной болью, а теперь и вовсе перестала что-то понимать. Когда я видела Джеймса, болело не только сердце, болело все. Еще и дышать становилось трудно. Это следовало бы назвать болью всего тела с остановкой дыхания. Звучит не так романтично, но, по-моему, ближе к правде.

Мне удалось отвести глаза в тот самый момент, когда Джеймс увидел меня в этом кресле. Наши взгляды пересеклись лишь на долю секунды, но все равно по коже пробежали мурашки.

Я была слишком подавлена и утомлена, чтобы с этим бороться.

– Итак, ребята! – начал Джуд и хлопнул в ладоши. – Все собрались? Тогда можем стартовать. Вон там сзади есть места, – сказал он, неопределенно указав в мою сторону. Если большинство из нас удобно устроились на диванах и креслах, рядом со мной еще оставалось несколько свободных стульев с обивкой в цветочек. Я боковым зрением заметила, как Джеймс и двое других парней двигались в мою сторону. Я осторожно вжалась в кресло. Джеймс ответил своим мрачным взглядом.

Я отодвинулась в кресле немного вправо. Мне все равно, что он обо мне подумает. Я не хотела сидеть вплотную рядом с ним. Вообще-то я не хотела даже находиться в одной комнате с ним. Боль в моей грудной клетке и без того была слишком сильной.

– Можете спрашивать нас обо всем, – объявила Лиз. – Учеба, личная жизнь, профессиональные цели.

– Что, правда обо всем? – крикнул парень, сидящий рядом с Джеймсом.

– Ты можешь спросить обо всем, а вот ответим ли мы, это уже наше решение. – Джуд подмигнул ему, и несколько человек сдержанно засмеялись.

– О’кей, кто начнет? – спросила студентка, которая привела Джеймса. Она действительно была красивой, с черными волосами и смуглой кожей. Я думаю, она не красилась косметикой, но все равно на ее щеках лежало легкое свечение. Я с удовольствием бы спросила, как она этого добивается, но боюсь, это был бы неправильный вопрос для этой викторины.

– Трудно ли учиться? Есть ли у вас время на личную жизнь? – спросила девушка, которую я впервые видела.

Джуд, Лиз и хорошенькая студентка переглянулись, и Джуд жестом предоставил право ответа Лиз.

– Разумеется, учебный процесс здесь интенсивнее, чем в других университетах, особенно когда ты живешь в кампусе и тебе надо как-то прижиться. Но времени для личной жизни хватает.

Легкий шепоток прошел по рядам. Большинство испытывало явное облегчение от такого ответа.

– Следующий вопрос! – Джуд выжидательно оглядел комнату.

Короткая тишина. И потом знакомый голос:

– А верно ли то, что все говорят? Что учеба здесь сущий пустяк по сравнению с Баллиолом?

Я резко повернула голову к Джеймсу. Он с серьезной заинтересованностью смотрел вперед, где сидели трое студентов и растерянно отвечали.

– Процесс обучения тот же самый, – издалека начал Джуд, слегка нахмурившись. – Но поскольку я учусь здесь, а не там, я не могу судить. Могу только сказать тебе, как в Св. Хильде.

– Хватило бы одного «да».

Я растерянно смотрела на Джеймса. Я не могла поверить, что он только что это сказал. Да еще в таком жутком тоне, который наверняка перенял у отца и который вызвал внутри меня целую цепочку гневных воспоминаний.

Потребность высказаться нарастала с каждой секундой, и защитный панцирь разрушался кусочек за кусочком.

Не делай этого, не делай этого, не делай этого…

Я проигнорировала свой рассудок.

– Да это же ясно, – вмешалась я.

Джеймс медленно повернулся ко мне:

– Что ясно?

– Что Св. Хильда недостаточно хороша для тебя только потому, что твой отец учился не здесь. – Я старалась придать голосу спокойное звучание, но он отказывался слушаться. Тем более после такого тяжелого дня. Тем более, когда Джеймс так ведет себя.

В глазах его вспыхнуло что-то вроде боли.

– Это не так, – ответил он.

От этой лжи во мне прорвалась вся ярость, которую я изо всех сил сдерживала в последние недели, и потоком обрушилась на Джеймса. Я больше не могла выдержать ни секунды, и слова вырывались из меня громко, и я не желала контролировать сказанное.

– Что не так? Что Св. Хильда недостаточно хороша для тебя, как и я, потому что твои родители хотят чего-то другого? Что ты всегда делаешь только то, что хотят они, вместо того, чтобы хотя бы раз задуматься, чего ты сам-то хочешь от жизни? Ты трус!

В зале моментально стало абсолютно тихо. Я тяжело дышала, моя грудь поднималсь и опускалась с непривычной частотой, и я чувствовала, как в глазах начало опасно покалывать.