Страница 7 из 19
– Родненький, передай сигареты, там написано всё! Будь человеком!
– Пошла отсюда! – говорит он и улыбается мне.
Господи, какой ужас…
Наверно, месяц не могла прийти в себя.
Еврейское счастье
Я по-прежнему посылала стихи в разные журналы. Конверты были большие, коричневые, купила по случаю целую стопку. Бумага серая, почти прозрачная. Опять же по случаю я купила пять пачек, мне надолго хватило. Машинка старая, с мелким шрифтом и пляшущими буквами.
Это были письма надежды! Всё равно что бросать бутылку с запиской в океан, на счастье, вдруг повезёт!
В хитросплетениях литературной жизни не разбиралась. Западники, почвенники – для меня не имело значения. Я просто писала стихи. Очень хотелось, чтобы они дошли до читателя.
И вдруг получаю письмо от главного редактора журнала «Молодая гвардия».
Он писал – в портфеле журнала нет ничего, что можно было бы поставить рядом с моими стихами. Просил прислать ещё, на большую подборку!
Я была на седьмом небе от счастья. Оно не умещалось во мне, требовало выхода. Очень скоро об этом письме знало всё наше КБ и всё Ростовское отделение Союза писателей.
Но Союз писателей знал то, чего я не знала: этот главный редактор не любил евреев. И два наших молодых поэта отправились в Москву открыть ему глаза на моё происхождение.
Я его никогда не скрывала и не стыдилась, никаких псевдонимов, в паспорте, во всех анкетах значилась еврейкой. Сложности возникали, конечно, особенно когда время от времени у нас в стране вдруг поднималась волна антисемитизма. Странно поднималась, будто по чьей-то команде, и так же странно, будто по чьей-то команде, спадала.
Главный редактор ушёл в другой журнал и там напечатал мои стихи, несмотря на свою стойкую репутацию и репутацию журнала. В «Молодой гвардии» мою подборку потеряли.
Эти два поэта общались со мной как ни в чём не бывало. Один их них и сейчас здоровается со мной, когда мы случайно встречаемся.
Второй умер, пусть ему земля будет пухом.
А тогда он так же, как и до той истории, хлопал меня по плечу:
– Я гений, и ты гений, остальные – барахло!
Правда, он мог в тот же день хлопнуть по плечу кого-нибудь другого…
«Ходите чаще в гости к старикам…»
Это был один из тех счастливых моментов в моей жизни, которые и помогали мне держаться на плаву.
Была глухая пора, после первой книги стихов вторую не выпускали десять лет, публикации были редки, практически случайны. И вдруг!
У меня всё хорошее происходит со словом «вдруг»…
«Литературная газета» напечатала крошечную подборку молодых донских поэтов. Шесть поэтов, шесть стихотворений. Моё было самое короткое:
Мне писала одна пожилая женщина из Прибалтики – первое письмо было откликом на какую-то публикацию, а потом завязалась переписка. На последнее её письмо я долго не отвечала, попала в больницу. А потом пришло письмо от её друга – она умерла. Я не могла себе простить, что не ответила ей, не выбралась к ней в гости, а она звала в каждом письме!
Так появились эти стихи. Я даже не знала об этой публикации! Работала в конструкторском бюро, в Союз писателей заходила редко.
В тот раз секретарь-машинистка встретила меня в коридоре:
– Света, всё забываю тебе позвонить. Письмо твоё у меня уже месяц в столе валяется.
Конверт, когда-то белый, давно пожелтел и потёрся на краях, но я не обратила на это внимания. В моей душе всегда жило, да и сейчас живёт, счастливое предчувствие чуда. И время от времени чудеса происходят!
Письмо было композитора Александра Изотова. Он прочёл ту подборку, написал музыку на мои стихи и отнёс на радио. Оказалось, девятнадцать композиторов принесли на Всесоюзное радио музыку на эти стихи!
Песню приняли у него, её записала Майя Кристалинская.
Когда я прочла эти невероятные вещи, бросилась обнимать машинистку, которая даже не удосужилась за месяц позвонить мне!
С Сашей мы потом написали немало песен…
Мне присылали с радио огромные пачки писем. Писали ребята из армии, писали старые и молодые, одна учительница звала к себе жить.
Песня заняла первое место в году по письмам слушателей, первая моя песня! Это было невероятно. Но чудеса, связанные с этими стихами, продолжались.
На радио «Юность» в интервью у Клавдии Шульженко спросили:
– Какая, по-вашему, сейчас лучшая песня на эстраде?
И она ответила:
– Песню назвать не могу. Могу прочесть лучшие стихи для песни. И прочла эти стихи!
Я часто спрашиваю в аудиториях, где приходится выступать, знают ли эту песню? Невероятно, но знают и помнят через столько лет! Но никто не помнит автора стихов, вот такой парадокс.
Это не имеет значения, по большому счёту. Важно, что она нашла отклик в человеческих сердцах.
А несколько лет назад на радио прозвучала песня на эти стихи – другая музыка, пел Вахтанг Кикабидзе и сказал, что не знает автора стихов.
Я позвонила ему, он пригласил меня на свой концерт и отдал, наверно, все цветы, что ему подарили.
Стихи эти принёс ему тесть, переписанные от руки, без автора. Он отдал их питерскому композитору Галине Сорочан. Она рассказывала на моём вечере в ЦДЛ:
– Я спела ему эту песню по телефону, а в трубке – тишина. «Буба, ты меня слышишь?» – «Да». – «Почему же ты молчишь?» – «Я плачу…»
Черепаха
Это было задолго до того, как Витя появился в моей жизни, занял в ней то главное место, которое было ему предназначено судьбой.
Я только что вышла замуж за совсем другого человека. И у нас с ним всё было впервые в тот год – первый отпуск вместе, первая поездка на юг, в Лазаревку, на море.
Мы жили в какой-то голубятне, только такое жильё было нам по деньгам, питались по-настоящему один раз в день, вечером, в маленьком ресторанчике. Там был крошечный оркестрик, и можно было потанцевать. Мы брали одно второе блюдо на двоих, на большее у нас опять же не было денег. И официантка кричала на кухню:
– Зин, опять пришли эти молодожёны! Положи им гарнира побольше! В тот день я вернулась от врача и увидела черепаху. Она стояла на своих плотных коротеньких лапах прямо перед дверью. Когда я вошла, втянула голову в панцирь – немного, на всякий случай – и снова вытянула её в сторону двери.
Я догадалась, как она сюда попала: Димка ходил в горы и вернулся, пока я была у врача. А теперь он, конечно, на море.
Я проболела почти неделю. Грипп летом, у моря, в отпуске – нарочно не придумаешь! И Димка томился возле меня из солидарности. Я с трудом отправляла его на море, а сегодня уговорила пойти в горы. Он был очень живой и подвижный человек, и ему было трудно на одном месте, даже рядом со мной.
Я села на кровать, единственную мебель в нашей комнате, не считая тумбочки, и посмотрела на черепаху.