Черный Принц

Вторая экспедиция собралась в Сандвиче к середине августа, но её путь лежал не в Северную Францию, а к Ла-Рошели, которую осаждали французские войска. В ней принимал участие весь цвет английского рыцарства — король, принц Уэльский, его братья Джон Гонтский и Эдмунд Лэнглийский. Свои отряды привели соратники принца, а также сыновья покойных его друзей — Уильям Монтекьют, граф Солсбери Иский, Томас де Бошан, граф Уорикский, Уильям де Аффорд, граф Саффолкский, Эдмунд Мортимер, граф Марчский, Хамфри де Боэн, граф Херефордский.

Принц поднялся на борт флагманского корабля 27 августа. Неблагоприятный ветер никак не желал менять направление, поэтому флоту потребовалось целых три недели, чтобы добраться до Уинчелси. Там экспедицию застало известие о двойном поражении, которое потерпели англичане: доблестный Жан де Грайи, капталь де Бюш, был взят в плен 23 августа в битве при Субизе, а 7 сентября пала Ла-Рошель. Король решил отменить поход и распустить войска к неудовольствию принца, которому несостоявшаяся кампания влетела в копеечку — только на жалованье своим отрядам он потратил 2000 фунтов.

Привыкшая к блестящим победам Англия тяжело переносила череду неудач и обидных поражений от французов. Для реабилитации национального духа ей срочно требовались козлы отпущения, и в стране началась охота на ведьм. Главного «виновника» всех бед назначили быстро — им стал сэр Роберт Ноллз, проваливший в 1370 году кампанию на севере Франции и разгромленный при Понваллене. Королевский совет обвинил его в том, что он не поддерживал должную дисциплину в своих войсках и прервал операцию без приказа короля. В наказание Эдуард III распорядился конфисковать у Ноллза все пожалованные ему владения. Однако Эдуард Вудстокский никогда не выпускал из поля зрения старых друзей и внимательно следил за их судьбой. Он с возмущением опротестовал решение отца и заставил короля уступить. Правда, потерянных земель Ноллзу так и не вернули, но обвинение в измене с него сняли.

В сентябре принц получил приглашение на очередную сессию Парламента, которая открывалась 3 ноября 1372 года: «Эдуарду принцу Аквитанскому и Уэльскому приглашение участвовать в Парламенте, отсроченном как было сказано выше — поскольку он любит короля, блюдёт его честь, также как и свою. Королю будет весьма трудно вести [заседания] и направлять их без совета и помощи упомянутого принца»57. Крайняя необходимость в присутствии Эдуарда Вудстокского на заседании объяснялась не только тем, что именно на этой сессии он должен был формально отказаться от Аквитании и вернуть княжество короне. В торжественной обстановке лорды заслушали адмирала Гая де Брайана, который на этот раз выступил в качестве представителя принца. Адмирал подробно изложил причины, вынудившие Эдуарда отказаться от владения княжеством. В парламентских свитках появилась следующая запись:

«И позже в этот же день перед королём, принцем, прелатами, герцогами, графами, баронами и баннеретами, собравшимися в Белой палате, сэр Гай Брайан объявил, что принц, который держал княжество Аквитания по праву королевского пожалования, во время своего пребывания там часто уведомлял короля в передаваемых через своих гонцов письмах, что доходы и прибыль, проистекавшие и получаемые от земель княжества, не могут быть достаточными для поддержания их и управления ими, а также для ведения войн против врагов из Франции, и покрытия прочих необходимых затрат, без большой помощи со стороны короля, его отца. И всё вышеуказанные причины, как и прочие, были представлены королю и его совету. Затем упомянутый принц сам приехал в Англию и объяснил и представил королю и его совету вышеуказанные причины, как и другие, возникшие недавно. И ныне по указанным причинам, равно как и другим веским резонам, упомянутый принц передаёт княжество в руки короля... И упомянутый сэр Гай спросил принца, было ли таковым его желание, и тот ответствовал утвердительно...»58

Вскоре после закрытия Парламента краткий период ремиссии закончился, и Эдуард Вудстокский вернулся к прежнему малоподвижному образу жизни. Большую часть времени он болел и практически не путешествовал. С королём, королевским советом и главными должностными лицами страны принц поддерживал связь при помощи гонцов, которые беспрерывно сновали туда-сюда по всей Англии. Впрочем, иногда он находил в себе силы нарушить своё вынужденное затворничество. По крайней мере принц старался не пропускать ежегодного праздника ордена Подвязки, весьма им почитаемого.

В течение 1373 года Эдуард не принимал участия ни в одной из военных кампаний — ни на море, ни в Бретани. Это, кстати, не лучшим образом сказалось на положении Англии. После того, как принц устранился от командования армиями, дела на континенте шли всё хуже и хуже. Очередной поход его брата Джона Гонтского также закончился неудачей. Денег на войну с Францией не хватало, а тут ещё папа Григорий XI попытался ввести церковный налог для организации крестового похода в Палестину. Подобная инициатива не могла найти и не нашла понимания у могущественной партии сторонников продолжения войны с Францией, которую негласно возглавлял принц Эдуард. Новый сбор основательно подорвал бы возможности английского духовенства по предоставлению займов на королевские нужды.

Сразу после Пятидесятницы в Вестминстере собрался совет под председательством Эдуарда Вудстокского. В заседании участвовали духовные и светские лорды, доктора богословия, а также юристы канонического и гражданского права — в том числе такие известные персонажи, как Уильям Уиттлси, архиепископ Кентерберийский, бенедиктинский монах и писатель Утред из Болдона, францисканский монах Джон Мардисли и августинец Томас Эшборн. Папские требования вызвали жаркие споры, причём велись они по обычаю того времени в крайне запутанной казуистической форме:

«Он [архиепископ Кентерберийский] заявил: “Он [папа] наш господин, никто не может этого отрицать”. И с этим заявлением согласились все прелаты... Монах из Дарема ответил иносказательно: “Здесь два меча”[98], намекая на то, что наместник святого Петра обладает как светской, так и духовной властью. Мардисли возразил на это незамедлительно: “Вложи свой меч в ножны”[99], тем самым показывая, что мечи не обладают подобной силой: и сам Иисус не имел светской власти, и апостолов тому не учил... Августинец поддержал его, заявив, что Пётр узнается по ключам, а Павел — по мечу, и папа несёт ключи Петра перед своей паствой: “Вы, господин принц, должны быть Павлом, несущим меч. Однако так как вы оставили меч Господень, Пётр не узнает Павла. Поднимите меч, и Пётр снова узнает Павла”. И весь день продолжались искусные дискуссии. Архиепископ провозгласил: “Хорошо проходили советы в Англии без монахов”. Принц ответствовал ему: “Мы призываем их из-за вашей глупости. Ваши советы погубили бы королевство”. На следующий день архиепископ признал, что ему нечего ответить. На это принц заметил: “Отвечай, осёл. Ибо это твоя обязанность наставлять всех нас”. В конце концов, архиепископ заявил: “Мнение большинства состоит в том, что он [папа] не должен быть здесь господином”. И то же подтвердили все прелаты. Монах верно сказал, что он не господин тут»59.

Таким образом, с подачи Эдуарда Вудстокского при одобрении богословов право папы на светскую власть в пределах Англии было, наверное, впервые в истории подвергнуто сомнению. По настоянию принца в курию был отослан ответ, гласивший, что требования о сборе налога решено не удовлетворять. Естественно, эту дискуссию хронист выдумал если не всю целиком и полностью, то уж большую её часть точно. Однако гут важны вовсе не конкретные слова или аргументы. Интерес вызывает то, каким предстал перед нами принц. Он изображён человеком, ставящим интересы и благо королевства превыше всего. К тем, кто не понимал, в чём состоят эти интересы, он был нетерпим до резкости, несмотря на свою общеизвестную набожность. Его уважали и прелаты, и теологи. Даже сам примас всей Англии покорно проглотил оскорбление — настолько непререкаем был авторитет Эдуарда Вудстокского. И самое главное — из слов, вложенных в уста августинского монаха Томаса Эшборна, становится понятно, что принца всерьёз рассматривали как реального лидера, способного разрешить внутренние проблемы Англии, несмотря на его плохое физическое состояние.

98

Теория двух мечей (лат. doctrina de duo gladii) — средневековая политико-теологическая доктрина, обосновывающая тезисы о верховенстве власти папы римского над светскими правителями, о недопустимости вмешательства светских правителей в церковные дела, а также о светской власти папства наряду с духовной.

99

Мф. 26:52.