Черный Принц

Но надеждам англичан на то, что Эдуард Вудстокский примет бразды правления королевством, выпавшие из рук его отца, не суждено было сбыться. Принц чувствовал себя всё хуже и хуже. Анонимный летописец аббатства Святой Марии в Йорке писал, что в этот период своей жизни принц участвовал в управлении страной главным образом советом и наказом: «Он всегда поддерживал добрых и верных людей королевства, умоляя их быть послушными его отцу и управлять лояльно, поддерживать, насколько возможно, добрые законы и обычаи во благо королевства и не давать никакой веры негодяям и нарушителям закона»60.

Активно заниматься государственными делами по состоянию здоровья принц не мог, управлять своими обширными владениями — тоже. В начале 1374 года он вызвал в Беркемстед приближённых и объявил им о новом составе совета. Во главе его по-прежнему оставался Джон Херуэлл, бывший канцлер Гаскони. Сохранили свои позиции сэр Нил Лоринг и Уильям Спридлингтон. В число советников вошли Обри де Вер, Хью Сёгрейв, Арнолд Сэвидж и Джон Мейнард. На них было возложено решение всех текущих вопросов. Совет получал огромное количество петиций от вассалов Эдуарда Вудстокского, но самые важные из них обязательно обсуждались с принцем, о чём свидетельствуют сохранившиеся многочисленные пометки на документах: «Переговорить об этом с милордом».

С июня 1375 года Эдуард обосновался в Кеннингтоне. На сессию Парламента, собравшегося в апреле 1376 года и получившего название «Доброго», он не поехал. Тем не менее, вера в его могущество была по-прежнему сильна. Например, известный лондонский купец Ричард Лайонс, один из королевских финансистов, был обвинён Парламентом в халатности, которая привела к оскудению казны. Желая обеспечить себе заступничество принца, он отправил в Кеннингтон бочонок золота. Однако Эдуард отослал деньги назад, присовокупив к этому краткую отповедь, что содержимое бочонка приобретено по его разумению нечестным путём, и по этой причине дар им отвергается: «Никогда же до такой степени не покинет меня благоразумие, если, конечно, не отправить этот дар рыцарям, которые трудились для королевства, что было бы добрым делом»61.

К началу июня стало очевидно, что дни Эдуарда Вудстокского сочтены. Его перевезли из Кеннингтона в Вестминстер, где большую часть времени он проводил в молитве. Приближалась Троица — праздник, который всегда отмечался принцем с особым благоговением. Эдуард молился, чтобы Господь призвал его к себе именно в этот день. 7 июня в своих апартаментах в Вестминстерском дворце он составил завещание и подтвердил все пожалования и аннуитеты, данные им своим рыцарям, оруженосцам и слугам.

Рассказывая о последних днях жизни Эдуарда Вудстокского, Томас Уолсингем подробнейшим образом описал весьма странный эпизод. Хронист утверждал, что к лежавшему на смертном одре принцу явился с покаянием некий сэр Ричард Стари. В своё время он занимал почётную должность рыцаря охраны короля, но якобы лишился её и был удалён от двора. Причиной опалы стало обвинение в том, что Стари был подкуплен и принёс Эдуарду III ложное известие о том, что общины собираются свергнуть своего монарха, как в своё время свергли его отца. И вот он явился к принцу, чтобы получить его прощение. Однако Эдуард Вудстокский не захотел помиловать предателя даже на пороге смерти. «Господь справедлив, — сказал он, — и воздаст вам по заслугам. Я не желаю, чтобы вы беспокоили меня. Избавьте меня от своего присутствия, чтобы я вас больше не видел»62.

Далее Уолсингем рассказал, что только епископу Бангорскому удалось смирить неукротимого Эдуарда, и тот покаялся в своих грехах: «Неожиданно принц воздел руки и возвёл очи горе: «Господи, благодарю тебя! Ты раздаёшь все милости Твои! Тебе возношу молитвы, чтобы Ты простил мне мои грехи, которые я легкомысленно совершил против Твоей воли. А также за все людские страдания, которые я причинил, вольно или невольно, прошу о милости прощения от всего своего сердца»63.

Почему хронист решил представить принца в качестве упрямого мизантропа, обременённого множеством грехов, понять можно. Уолсингем не испытывал любви к королевской семье. Он был яростным ненавистником лоллардов[100], к которым благоволил Джон Гонтский, и некоторые идеи которых — например, отрицание светской власти папы — поддерживал Эдуард Вудстокский. Поэтому Уолсингем был одним из немногих английских хронистов, обвинявших принца Уэльского в крайней жестокости при осаде Лиможа. Естественно, он не мог упустить такого удобного случая опорочить его, дискредитируя заодно Ричарда Стари, одного из лидеров лоллардов.

Вся история выглядит весьма сомнительной. Непонятно, почему Стари отправился просить прощение у умирающего Эдуарда Вудстокского, а не у короля, которому он, собственно, изменил. Не добавляет достоверности рассказу Уолсингема и тот факт, что Стари находился в большой милости у вдовы принца Джоанны Кентской и, как ни в чём ни бывало, продолжал нести службу рыцарем охраны у его сына Ричарда II.

Эдуард Вудстокский, принц Уэльский, скончался в Вестминстере в три часа пополудни 8 июня — на праздник Троицы, как он сам того хотел. Весть о его смерти вызвала глубокую и, вне всякого сомнения, искреннюю скорбь не только в Англии, но и на всех английских территориях по ту сторону Ла-Манша. В этот день страна не просто потеряла одного из своих величайших полководцев и воинов, но омрачились её надежды на лучшее будущее, которого многие не мыслили без Эдуарда Вудстокского у трона, а затем и на троне.

Хронисты, демонстрируя завидную солидарность, отдавали должное талантам принца. Каноник августинского Лестере кого аббатства Генри Найтон вставил в свою хронику настоящий панегирик принцу-воину: «Эдуард, принц Уэльский, перворождённый сын, удачливый в бою, храбрейший среди самых сильных воинов, доблестно сражавшийся во Франции при Креси в войне против Филиппа короля Франции... Он умер прежде своего отца и был похоронен в Кентербери, в Христовой церкви»64.

Другой английский хронист, продолжатель популярнейшей исторической работы «Полихроникон», сосредоточил своё внимание на всемирной славе, которую стяжал, по его мнению, принц: «На протяжении его жизни как христианские народы, так и язычники больше всего боялись его военной фортуны, как если бы он был ещё одним Гектором»65.

Однако по сути оба они лишь вторили наиболее близким им тезисам из блестящей проповеди Томаса Бринтона, епископа Рочестерского, в которой жизнь и деятельность Эдуарда Вудстокского рассматривалась подробно, со всех сторон. Эту проповедь, явившуюся одним из самых замечательных примеров красноречия того времени, прелат произнёс вскоре после смерти принца Уэльского, отметив прежде всего доблесть Эдуарда, его набожность и щедрость к друзьям и слугам: «Каждый принц должен выделяться среди своих подданных могуществом, мудростью и благостью, подобно тому, как это воплощено в образе Святой Троицы: Бог-Отец являет собой могущество, Бог-Сын — мудрость, и Святой Дух — благость. Но сей лорд принц обладал всеми тремя качествами в превосходной степени.

Его могущество проявлялось в славных победах, за которые он заслужил великую похвалу, ибо в Писании говорится: “Восхвалим могущественных и славных мужей”[101]. Прежде всего, [славна] его победа при Пуатье, куда французский король воистину привёл такую военную силу, что на десять рыцарей в броне, сражавшихся на своей собственной земле, приходился всего один англичанин. Но Господь поддержал справедливое дело, и французская армия была чудесным образом разбита английской армией, а король взят в плен. И за это деяние принц мог бы также сказать о себе: “Велико имя моё между народами”[102]. Опять же, своими трудами в Испании он восстановил истинного короля на его престоле после его поражения, свергнув тирана, а также превратил королей Наварры и Майорки без малого в своих подданных, его великая сила и слава были таковы, что Господь мог бы сказать ему, как Давиду: “Я сделал имя твоё как имя великих на земле”[103].

100

Лолларды (англ. Lollards) — религиозное течение, возникшее в начале XIV века, представители которого выступали за реформу католической церкви и против некоторых церковных практик; в частности, они ратовали за секуляризацию церковных земель и считали церковь лишним звеном между человеком и Богом.

101

Сир. 44:1.

102

Мал. 1:11.

103

Пар. 17:8.