Страница 11 из 18
Ей вдруг стало неловко оставаться с ним наедине, а мимолетные дружеские прикосновения, которые раньше были чем-то совершенно естественным, поднимали изнутри что-то очень горячее. Будто спавший в ней огонь вспыхнул от небольшого дуновения ветра. Ансоль все понимала и тихонько посмеивалась над братом и подругой. Бросала на них загадочные взгляды и все чаще заговаривала о любви, будто пыталась натолкнуть на какие-то выводы. Но Кымлан пыталась затушить даже малейшую искру своих чувств, боясь, что она может превратиться в пожар. У нее и принца не могло быть одной судьбы, и их дороги разошлись еще при рождении. Она – дочь военного, он – королевский сын, которому никогда не позволят жениться на простой девушке.
Но любовь не спрашивает разрешения, и в какой-то момент чувства вырвались из-под контроля. Кымлан не могла скрыть волнения, которое охватывало ее в присутствии принца. Щеки заливал румянец от его взгляда, такого горячего и обжигающего, что сердце рассыпалось на горящие угли. Легкие прикосновения принца на тренировках стали мучительными, ей хотелось большего, намного большего. Чтобы его ладони, аккуратно поправляющие лук в ее руках, скользили по спине, касались пальцев, а идеальные выпуклые губы обожгли рот горячим поцелуем.
Не зная ничего о близости между мужчиной и женщиной, Кымлан всем своим существом тянулась к принцу, инстинктивно желая стать как можно ближе, прижаться к его груди и вдохнуть пряный запах кожи. Но разве имела она права на это? Наун был принцем, и Кымлан знала, что когда-нибудь ему придется жениться. А в список кандидаток дочь начальника стражи не попадала. И если бы она не видела от него взаимности, то усмирила бы сердце и ни за что не позволила себе даже мечтать о нем. Но Наун тоже не мог скрыть своих чувств. От его взгляда все существо замирало, а от несмелых, словно случайных, прикосновений душа воспаряла в небо золотым фениксом. Хоть ее и воспитывали преимущественно как мальчика, но женская сущность Кымлан не могла ошибаться: принц любил ее так же сильно, как и она его.
Впервые Наун поцеловал ее после осеннего праздника сбора урожая. Принц часто выходил из дворца. Он любил простых людей, народные праздники и веселье. Переодевшись дворянином, вместе с Кымлан веселился до темноты и пил рисовое вино, разделяя радость когурёсцев.
Возвращались домой они молча, но Кымлан подспудно чувствовала, что принц собирается ей что-то сказать. Уж слишком странно блестели его глаза, когда время от времени она ловила на себе его взгляд. Это заставляло сердце биться сильнее, и когда Наун остановил ее за руку, девушка поняла, что время пришло. Вот сейчас, сейчас это случится! Что именно, она не знала, но чувствовала таившийся в намерениях принца смысл и ощущала, что после сегодняшнего вечера между ними все изменится.
– Кымлан… – тихо пробормотал он и шагнул к ней.
Девушка замерла, не смея поднять глаз и рассматривая его плечи, покрытые темно-синим одеянием. Что произошло? Почем она уже не может просто щелкнуть его по лбу и прокричать: «Глупый мальчишка!»? Она не двигалась, будто закованная в невидимые цепи.
– Почему не смотришь на меня? – все так же тихо пробормотал принц. – Ты ведь любишь меня? Любишь? Я хочу услышать ответ.
Что-то щелкнуло в груди, и пытавшийся вырваться наружу огонь, внезапно погас, будто его затушили водой. Почему внутри вдруг стало так холодно? И почему она ждала от него совсем других слов? Темный переулок между спящих домов, который еще секунду назад казался самым волшебным местом на свете, вдруг оказался грязным и дурно пахнущим от засохшего конского навоза и вылитых на дорогу нечистот.
– Нам пора возвращаться, Ваше высочество, – Кымлан подняла голову и спокойно посмотрела принцу в глаза. Он был пьян, его взгляд с трудом фокусировался на ее лице. Сейчас в его облике не было ничего притягательного и чарующего.
– Подожди! – он схватил ее за руку и рывком притянул к себе. – Неважно, не отвечай, главное, что я люблю тебя!
С этого момента она стала его женщиной, и больше не думала о том, что в тот вечер произошло что-то неправильное. Он стал для нее господином, которому она служила, и мужчиной, которого искренне любила. И никогда не желала ничего другого. Она решила насладиться своим кратковременным счастьем сполна и отпустить его, когда придет время.
Но сейчас, когда до конца ее жизни оставались считанные часы, она вдруг со всей ясностью поняла, что все было напрасно. Если бы не это проклятое пророчество, возможно, ее жизнь сложилась бы совсем по-другому. Вероятно сейчас она была бы уже замужем, жила спокойно, воспитывая детей и занимаясь домом. Не слушала бы насмешки о своей «избранности» и о том, что ни один мужчина от Амноккан до Виересона не захочет взять в жены девушку, больше походившую на мужчину, чем на женщину.
Вся бессмысленность ее существования и бесполезность ее огненного дара сейчас лежали перед Кымлан как на ладони, и она жалела о том, что так бездарно прожила свою жизнь. Ее мысли метнулись к запертому в клетке Чаболю, и она застонала, представляя, как будет проклинать ее его отец, который и так не жаловал соседскую девчонку, втянувшую его тихого, спокойного сына в этот поход.
Чаболь с малых лет везде таскался за Кымлан, которая не раз вступала за него в драки с соседскими мальчишками. Они дразнили его толстяком и увальнем, а добрый мальчик, не обладавший смелостью и решительностью, не мог им ответить.
– Ты что, не мужчина? Почему не можешь постоять за себя? – десятилетняя Кымлан яростно сжимала руки в кулаки и угрожающе наступала на притихшего друга, чье круглое лицо все больше кривилось от подступающих слез. – И не реви!
– Я… я не реву… – обреченно всхлипывал Чаболь, быстро вытирая глаза рукавом.
– Тебе нужно научиться драться, иначе тебя всю жизнь буду обижать, – уверенно говорила девочка, беря его за руку. На заднем дворе их дома была тренировочная площадка, оборудованная соломенными чучелами, которые отец срезал одним движением меча.
– Отец против, он хочет, чтобы я стал травником, – промямлил мальчишка, с интересом разглядывая деревянные мечи, установленные на специальном креплении под навесом.
– Против силы есть только сила. Этому меня научил отец. Бери меч! – Кымлан властно кивнула другу и встала в стойку.
– Разве у тебя сейчас нет занятий? Нянюшка уже, должно быть, пришла, – робко сказал Чаболь, желая отсрочить обучение.
– Ох ты ж… точно! – воскликнула Кымлан и в ужасе осмотрела свое мужское одеяние, которое несколько дней назад обменяла на рынке на свое шелковое платье, подаренное нянюшкой Дэгам.
– Нельзя, чтобы она увидела тебя так! Беги переодеваться, я ее отвлеку! – шикнул Чаболь и кинулся к воротам.
Няня заменила ей мать. Выкормила, как родное дитя, и с самого рождения занималась воспитанием девочки. Дэгам считала, что имеет право вмешиваться в жизнь своей подопечной, и настойчиво пыталась обучить ее хорошим манерам, искусству вышивания и всем правилам поведения будущей хозяйки дома. Она и слушать не желала ни о каком предназначении и тянула девочку в традиционный мир благовоспитанных когурёсских девушек. С отцом, который втайне побаивался суровую, решительную Дэгам, у них постоянно возникали споры. Он неохотно и будто бы боязливо отвечал нянюшке, что женское воспитание тоже не помешает. Для общего развития. А сам упорно уводил дочь на тренировки. Так она и жила, раздираемая противоречиями и впитывая особенности двух противоположных миров: мужского и женского.
Нянюшку Кымлан любила всем сердцем, и не хотела ее лишний раз расстраивать. Поэтому со всех ног бросилась к своей комнате, чтобы переодеться.
– Где эта несносная девчонка? Ты снова ее прикрываешь? – из-за поворота послышался громкий голос Дэгам. – Она опять дерется на заднем дворе?
– Нет-нет, Кымлан… помогала мне искать травы, которые велел собрать мой отец, – пролепетал Чаболь, пока девочка судорожно переодевалась в своей комнате.
– Не лги мне!
– Я не… Правда… госпожа Дэгам… – беспомощный голос испуганного друга слышался уже совсем рядом. Кымлан осталось надеть только верхнее платье и выйти во двор. Она скомкала мальчишские штаны, рубаху и затолкала в сундук. Быстро одернув подол, выскочила за дверь и широко улыбнулась сердитой женщине.