Страница 6 из 16
Василий бессильно опустился на скамью, обхватил голову руками:
– Людка меня убьет, – почти шепотом, – вот суки!
Вдруг он, как в озарении, взглянул на приятеля:
– Миш, а как же я домой-то пойду теперь, а? В одних трусах что ли? Что делать-то?
Михаил открыл вторую бутылку пива.
– На, глотни. Сообразим что-нибудь.
Вася залпом, в три глотка, опрокинул бутыль внутрь.
– Слушай, братан, дай мне свою одежду, а? Я домой смотаюсь мигом, переоденусь, пока Людки нету. А потом придумаю что-нибудь. Скажу, мол, в гараж заходил. Там забыл, – пряча пустую тару под скамейку, обратился он к Михаилу.
– А из гаража что, голым ушел?
– О, черт! Точно! А, нет. Скажу, дескать, в робе гаражной пришел, не заметил. Забыл, типа, переодеться.
– Ага. А потом?
– Потом? Ну, не знаю. Потом – это потом. Дай одёжу, а? Сейчас-то надо как-то выбираться. Да я ж мухой!
– Ладно, бери. Я покуда еще разок в парилочку… Да! Литр «Жигулевского» с тебя!
– Не вопрос, Мишаня, не вопрос! – засуетился Василий, напяливая одежду приятеля.
Васин путь к дому проходил, как на грех, мимо местного пивбара. Одна бутылочка пива – это хорошо. Но мало. А затравка-то уже есть! А нервы? «Да тут любой согрешит, если мимо пройдет», – так решил Василий. В общем, ноги сами занесли его в пивнушку. И только тут он обнаружил, что одёжа-то на нем не его, чужая. И денег, стало быть, нету. Тяжко вздохнув, он уже совсем, было, собрался уйти, как вдруг зоркий глаз его приметил старого знакомого, Аркашку. Сосед, хотя теперь уже и бывший.
– Здорова, Аркан, как жись молодое, – медовым голосом пропел Вася.
– Привет, Васёк. И тебе не хворать, – попытался отбрыкаться от нахлебника Аркадий.
– Аркан, ты меня знаешь. Я не бомжучил ни в жись. Честный трудяга. Но сегодня, веришь, нет? Обобрали меня как липку! Утянули, суки, все мое добро!
– Енто где ж тебя так?
– А в бане! Пока с Михайлом… этим…да ты знать его должен, с нашего цеха… как его, бишь…
– У вас в цеху Михайлов всяких, как червей в уборной! Так ты про которого?
– Да гараж-то у него такой, в идиотский зеленый цвет крашеный…
– А, «Нива»? Красная?
– Ну, конечно! Вспомнил?
– Ага. И чё?
– Так вот, попарились это мы с Михайлом, вышли в раздевалку, а там раздевалово полное! Костюм мой новый, «Адидас», между прочим, фирменный, сперли, суки, – при последних словах у Васи на глазах навернулись слезы и дрогнул голос.
Нет, ну, всякое Аркадий в жизни видел. Но чтоб мужик со слезой про штаны?… Тем более Васек, которому все по фигу вечно в этой жизни. Чудно! Да и жалко как-то стало мужика.
– Ладно, раз такое дело, кружка с меня.
– Спасибо, друган! – выпалил Вася и помчался к стойке, кружман заказывать.
Когда пиво было доставлено к столу, и Василий сделал первые глотки, Аркадий осмелился спросить:
– Чё-то еще сперли?
На самом деле ничего, кроме крутого костюма и денег ровно на посещение бани, у Васи с собой не было, но тут же явилась мысль разжалобить приятеля. Глядишь, еще кружечку выцыганить получится.
– Так ить в том-то и беда, – доверительным шепотом начал он, – да и хрен бы с ним, с этим костюмом. Тряпье, оно и есть тряпье! Так ведь там права у меня были в кармане, а еще три тыщи денег! Вот чё главно-то!
– Да-а, беда! Ну, деньги жалко, оно понятно. А вот права! Щас ведь хлопот не оберешься, пока восстановишь! Такая морока!
– Так ить и я про то!
Аркадий на секунду задумался.
– Нет, Васек, тут, гляжу я, дело серьезное, – он засунул руку за пазуху, достал пллитру беленькой, – давай, тащи еще по кружману. Обмозговать надыть ситуацию. Да не дрейфь, я плачу.
Вася мигом сбегал. Чтоб не ждать, принес сам. Тяпнули еще по кружечке пива. Но уже крепленого водочкой. Ерша, по-народному сказать. Захорошело. Заказали еще. Ну и, как это часто бывает, понеслась душа в рай. Недаром говорят: «Сто грамм – не стоп-кран! Дёрнешь – не остановишься»!
– А я-то, думашь, чё тут заторчал? – поделился Аркадий, – тоже беда у меня. Привил прошлый год яблоньку. Все по науке, как в журнале прописано. И подкармливал, и ухаживал. А нонче пришел в сад-то, а веточка привитая сдохла. На всех уж и цвет, и почки, а эта сухая. Как так? Не пойму. Жалко.
Хотите верьте, хотите нет, но проверено не раз – после определенной дозы ерша все проблемы: и в чем ты одет, и куда спешил только что, и что сделать хотел, словом, все эти мелочи отступают не на второй и даже не на сто второй, а на какой-то тысяча второй план. И нет уже для тебя ничего важнее и дороже в этой жизни, чем засохшая веточка яблони.
Пришлось выпить еще. С горя. За яблоньку. Набрались, словом, мужики вусмерть.
Но тут взгляд Василия случайно упал на огромные часы, висящие на стене пивбара.
– О, черт! Щас моя с работы придет! Она же два через два! У нее смена в восемь заканчивается! Извини, братан, я побежал! В следующий раз пузырь за мной! – на прощание Василий помахал Аркше рукой, два раза споткнулся, икнул и ушел нетвердой походкой из бара. Не успев переступить порог дома, он потерял остатки слабого сознания и рухнул на диван в глубоком алкогольном забытьи.
Все это время Михаил то заходил в парилку, то выходил из нее, отдыхая на скамье в раздевалке и поглядывая на часы. Васи не было. Одежды тоже. «Вот черт! Где его носит? – думал он, – я что тут, до вечера должен париться? Или все выходные»? А дело уже действительно двигалось к вечеру. Да черт с ним, с вечером, в конце концов! Где этот чудак на букву «М»? Куда запропал? «Я, говорит, мухой, – чертыхался про себя Михаил, – хороша муха! Скоростная! Реактивная просто»! И вдруг резануло само слово: «Муха. Под мухой. То есть, пьянка… Бог ты мой! – со всей очевидностью пришла к нему внезапная догадка, зная Василия, – да он же, сукин сын, нажрался уже, скорее всего! И дрыхнет себе! В моей одежде! А мне-то что теперь делать»?
Вот за этими думками и застала Михаила уборщица.
– Ты чаго, милок, тута растоварился? Закрывамся мы ужо! Давай-кось, домой двигай. Жена-то потеряла тебя, поди? Есть жена-то? – не то злобно, не то участливо спросила она.
– А? Что? Жена? Ага! Жена есть. Домой? Ага, пора мне, пора.
– А чё сидишь? Хоть бы стыд свой прикрыл! Фу, срамотишша какая!
– Так это… Тетенька… А как вас звать?
– Ильинична я. Пора бы знать уже. Поди-кось не первой год сюды ходишь, а все молчком. Ни здрасьте тебе, ни насрать! Думашь, поломойка, так и не человек?
– Ой, нет! Простите, что Вы, – затараторил Михаил, – человек, очень даже человек. Только в парилке-то мы же вас не видим. Вот и не здороваемся. Мы же как? Шасть в парилку, потом шасть – домой.
– Ну, так уже и давай, «шасть домой»! Пора уж.
– Вы знаете, Ильинична, тут такое дело… Одежду у меня украли. Утром еще. Как домой-то идти? Сижу вот, думаю. А ничего придумать не могу…
– Вот ить беда-то. Ладно, сынок, пошли. Чем смогу, как говорится…
Они прошли в подсобку Ильиничны. Там в обилии висели всякие тряпки, приготовленные ею на ветошь для уборки помещений и для мытья пола.
– О! Цельный гардероб! Выбирай, чё хошь, – расщедрилась по такому случаю Ильинична.
Михаил растерялся. Тряпьё все было старое, местами дырявое, а главное – все больше по женской части. Но деваться было некуда. Выбрал, что более или менее было по размеру, поблагодарил Ильиничну и под покровом ранних весенних сумерек в подаренных Ильиничной же старых дырявых тапочках и женских рейтузах рванул домой.
Никто и никогда не сможет описать состояние его жены, когда он вошел в свою квартиру. Просто в русском языке нет таких слов! Не придумал никто. А жаль! Это было не просто удивление. Это было даже не возмущение. Кто-нибудь падал хоть раз в жерло вулкана, переполненного кипящей магмой? Нет? А вот в этот вечер Михаил именно туда и угодил. Ну, еще бы! Ушел утром в баню. «Ой, да ладно, – вещал он Маринке, – всего-то пара бутылок пива! Да после парилки я их и не почувствую! Так, жажду утолить»! А пришел поздним вечером, голый, и в женских рейтузах! Это как? Огромных усилий и немалого времени понадобилось Михаилу, чтоб хоть как-то оправдаться и замять это дело. Спасибо Ваське (убил бы гада!), пришел все-таки потом, повинился, рассказал все Маринке. Да только та не шибко-то ему и поверила. «Подговорил собутыльника! Знаю я вас, кобелей»!