Страница 8 из 18
— Почему?
— Потому что серийные убийцы начинают как раз именно с таких жертв. Выбирают кого-то близкого, значимого, питающего их фантазии, тех, кого они видят каждый день, и лишь потом переходят к убийствам незнакомых людей. А здесь всё с точностью наоборот.
— Возможно, он знал и первую жертву тоже, — предположил Снейп. — Просто сочувствия к мистеру Ферлу у него не нашлось.
Снейп вновь вспомнил своего отца и, чувствуя, как на него опять накатывает злость, залпом осушил свой бокал до дна.
— Возможно, вы правы, — немного помедлив, ответила Джин, — и всё же эти убийства — какие-то разные, и я пока не понимаю, почему меня это так беспокоит.
Официантка принесла им два новых бокала, и Джин, не морщась, сделала довольно большой глоток. И только теперь стало заметно, насколько сильно она устала.
— Когда вы спали в последний раз? — нахмурившись, спросил Снейп.
— Кажется, около двадцати восьми часов назад, — ответила она, — но я привыкла подолгу обходиться без сна. Это, знаете ли, особенности нашей работы.
Они какое-то время помолчали, задумчиво глядя каждый в свой бокал, а затем Снейп спросил:
— Почему вы затребовали моего участия в деле?
— Это же очевидно, — пожав плечами, ответила Джин. — Когда в деле замешана магия, обычные методы полицейского расследования дают сбой. Сложно поймать преступника, когда он может мгновенно аппарировать с места преступления, взмахом палочки замести следы, отвести чей-то взгляд заклинанием или вообще наложить на себя дезиллюминационные чары. Конечно, волшебники тоже не всесильны и часто бывают неосторожными, они мало что знают о возможностях нашей судебной экспертизы, и всё же… — она замялась. — Вы понимаете, к чему я веду — эти зелья… мне кажется, это единственный способ его поймать. В них слишком много от него самого, от его страхов, от его увлечений, его стремлений, его надежд. Только они смогут рассказать нам о нём, а значит, и привести нас к нему смогут тоже именно они. А вот разобраться в этих зельях по силам только вам.
— И вы действительно отказали бы Робардсу в предоставлении данных по своему делу, если бы он не пообещал вам меня?
— Возможно, — с усмешкой сказала Джин. — Я не обязана ему подчиняться, как и вашему Министерству. Наша цель — координация, обмен информацией, посильная помощь, но это добровольное соглашение. Только я и мой непосредственный начальник решаем, какую именно информацию передавать волшебникам, а какую оставлять себе. Так что мистер Робардс прекрасно знал, что мне вполне по силам выкрутить ему руки.
Снейп удовлетворённо кивнул и сделал ещё глоток.
— Для чего вы вообще разработали своё стабилизирующее зелье? — спросила Джин.
— Для хранения ингредиентов, — сказал Снейп, — у нас ведь нет электричества, а даже если бы и было, это всё равно не слишком бы помогло, большинство ингредиентов крайне плохо переносит заморозку. А существующие заклинания стазиса крайне нестабильны и часто снижают волшебные свойства чувствительных к магии веществ. Поэтому нельзя долго хранить свежую печень единорога или драконью кровь.
Второй бокал виски незаметно опустел, и Снейп внезапно со всей очевидностью осознал, что самое время отправляться спать, если он не хочет, чтобы мисс Атертон перешла к более личным вопросам.
— Что случилось с вашим напарником, Дженкинсом? — немного помедлив, спросил он.
— Его покусала собака, — с невольной усмешкой ответила Джин.
— Как своевременно, — сказал Снейп, ставя опустевший бокал на стол.
Джин внимательно посмотрела на него и внезапно спросила:
— Почему вы не вернулись ночевать в Хогвартс?
Снейп на секунду прикрыл глаза, а затем сделал вид, что не понял вопроса.
— Потому что Хогвартс — это совершенно точно не то место, где возможно найти время, чтобы подумать.
========== Часть 5. Джерри ==========
Джерри было шесть, когда его отец впервые сломал ему ключицу. Джерральду старшему всегда казалось, что если дурость можно выбить из парня силой, то значит, и магию в него можно просто вбить. И хотя практиковался он в этом довольно часто, особых успехов так и не достиг.
Сам Джерральд Хейвуд, родившийся в благопристойной чистокровной семье, любил повторять, что совершил в своей жизни только три серьёзных ошибки: по глупости молодых лет пошёл против воли отца, женился на магле и по странному стечению обстоятельств зачал это странное, ни на что не годное создание, считавшееся его сыном. Джерри рос совсем не похожим на Джерральда-старшего — худым и костлявым, и дух в нём держался каким-то чудом. По-девчачьи выразительные большие голубые глаза и худенькое телосложение умиляли его мать и сильно раздражали отца, и поэтому Джерри довольно быстро приучился носить мешковатую одежду, чтобы казаться отцу хотя бы немного крупнее.
Особое представление отца о природе магии совсем не облегчало Джерри жизнь. Когда у всех его сверстников начали проявляться первые магические способности, Джерри по-прежнему оставался самым обычным и не волшебным ребенком. Он никогда случайно не поджигал свою постель, вокруг него не летали тарелки, и магических выбросов у него не случалось. И вскоре Джерральд-старший стал считать, что Джерри просто плохо старается. Мысли о том, что его единственный сын мог попросту родиться сквибом, отец не допускал, и поэтому уроки стимулирования развития магических способностей стали случаться у него всё чаще и чаще. Когда отец напивался, Джерри залезал на чердак и спал там, свернувшись калачиком на мешках со старой одеждой, чтобы не попадаться ему на глаза, и слушал, как курлычут голуби. Голубей он любил до сих пор.
Гораздо позднее Джерри понял, что Джерральд-старший надеялся, что рождение сына-волшебника поможет ему помириться с собственным отцом. Но чуда так и не случилось. И когда в одиннадцать лет Джерри так и не получил из Хогвартса своё письмо, а волшебная палочка в лавке Олливандера его так и не выбрала, отец, напившись, сломал ему ключицу второй раз. А спустя две недели бросил мать и Джерри и навсегда ушёл из семьи.
Сломанная отцом ключица срослась плохо. То ли Джерри достался дрянной Костерост, то ли магия зелья совсем не желала в нём уживаться, но с тех пор ключица то и дело давала о себе знать.
Джерри достал из кармана блистер и, осторожно поведя больным плечом, выдавил на ладонь две жёлтых таблетки обезболивающего. Работа на складе давалась ему тяжело, он был внимательным и старательным, но любая серьёзная физическая нагрузка мгновенно оборачивалась ноющей болью в ключице и спине. Он приучился терпеть эту боль и никогда не жаловался, но в последнее время обходиться без обезболивающих таблеток получалось всё реже и реже.
Места в волшебном мире для Джерри так и не нашлось, и хотя со временем выяснилось, что магия в нём всё же есть, по большей части она дремала, оставаясь слабой и беспомощной. И Джерри это устраивало, потому что когда его магия просыпалась — она умела только разрушать. Когда у него случился первый магический выброс, ему было уже двенадцать. В доме бабушки, куда они с матерью перебрались после ухода отца, от этого выброса совершенно неожиданно выбило все пробки и перегорел обогреватель. Так Джерри впервые узнал, что его магия совершенно не уживается с электричеством. Это было странное чувство, казалось, что магия копится в нём, не желая выходить наружу, словно где-то внутри него засорилась труба, но стоило трубе прорваться, как магия начинала изливаться из него неконтролируемым потоком. Лишь столкнувшись с этой проблемой, Джерри понял, как много в магловском мире зависит от электричества. Кассовые аппараты и платёжные терминалы, камеры видеонаблюдения и телевизоры, станки с электронными чипами управления и заправочные стойки, настольные компьютеры и моечные машины, экскаваторы и ленты транспортеров, погрузчики и аппараты для штрихкодирования… Список подобных вещей можно было продолжать до бесконечности. Стоило Джерри начать нервничать, разозлиться или испугаться, как магия изливалась из него снова и снова, нескончаемым потоком, сжигавшим всё на своём пути. И не было никакого способа научиться это контролировать. Возможно, если бы у него была палочка! Но палочка его почему-то так и не признала.