Обагрённые

Мун слегка отпрянул от неожиданности и тут встретился взглядом с молящими о пощаде глазами заключённого. Лицо его было серо от страха.

— Доктор! Помогите мне! Умоляю! Я больше не вынесу этого. Я не хочу умирать здесь, — дрожащими губами залепетал человек.

— Как вы себя чувствуете? — повторил свой вопрос Мун. — Мне нужно понять заражены вы или нет.

— Чувствую? — растерялся человек. — Вроде нормально. Но я не сплю уже третью ночь, отбиваясь от этих ужасных крыс, которых подкидывают нам в камеру. Я больше так не могу! Помогите мне, умоляю! Вы же доктор. Вы не такой, как они. Правда?

— Как вас зовут? — Мун встал перед каталкой так, чтобы загородить собой камеру, висевшую над входом в лазарет. К счастью, звук здесь давно перестали записывать. Видимо, охрана устала слушать мольбы заключённых о помощи и их громкие крики от физических страданий.

— У вас ведь есть имя? — повторил свой вопрос Мун.

— Имя?

Человек на мгновение опустил глаза, словно вспоминая что-то.

— Да, конечно! Моё имя У-Син, — обрадовано затряс он головой, и лицо его преобразилось, в глазах затеплилась искра надежды и уверенности.

— Прекрасно, — кивнул Мун. — Давайте я вас осмотрю, чтобы убедиться, что вы не подхватили вирус. Прилягте… Как вы попали в это заведение?

— Случайно. Совершенно случайно! — принялся объяснять У-Син, прерывисто дыша от волнения. — На шахте, где я работал, были ужасные условия. Мы рвали жилы по шестнадцать часов, а получали жалкие крохи. Воздух внизу порой настолько тяжёлый, что вспыхни случайная искра, и взорвётся всё вокруг… И взрывалось, и не раз. Гибли десятки и даже сотни. А добывающая компания, её хозяева подмяли под себя буквально всё. Никакой законной власти там больше не существует. Все посёлки старателей вывели из подчинения властей Стигии. Мы там жили в домах, принадлежащих компании, арендуя жильё у этой самой компании, покупали еду в магазинах компании по ценам, установленным компанией.

— Неужели нельзя было покупать еду в других магазинах? — удивился Мун.

— Попробовали бы вы это сделать! — невесело усмехнулся У-Син. — Ведь платили нам за наш труд не государственными деньгами, а деньгами, которые выпускала сама компания! А их можно было использовать только в магазинах, принадлежащих компании. Пользоваться магазинами в городе, где и цены гораздо ниже и продуктов больше мы просто не могли. Мы, как рабы, целиком и полностью зависим от этих проклятых компаний! При этом заработок наш постоянно снижался, а цены и арендная плата увеличивались на следующий день. Из-за этого мы всё время ходили в должниках компании.

— Это что же получается, какое-то государство в государстве? — помрачнел Мун.

— Вот именно! — воскликнул У-Син. — Так и получается. Только государство это самое что ни на есть рабское! В двенадцать рабочих смен я там грузил породой восемьдесят вагонеток по пять тонн каждая. За одну вагонетку нам платили сорок тэн. Это такая разменная монета компании, что-то вроде одной десятой от биджа. За две недели на круг у меня выходило пять тысяч лар и шестьдесят тэн. Это чуть меньше пяти тысяч биджей. Из этих денег мне нужно было потратить на покупку продуктов тысячу семьсот лар, тристалар стоила двухнедельная аренда жилья компании, двести пятьдесят тэн компания вычитала за использование её инструмента. Вот и оставалось у меня меньше трёх тысяч лар. Из них восемьсот уходило на оплату медицинского обслуживания. Чистый мой заработок потому за две недели составлял меньше двух тысяч биджей. Как вам такая жизнь, когда у тебя на шее жена и двое детей? А?

— Да, невесёлая жизнь, — согласился Мун.

— Даже нашу почту просматривали сотрудники компании, — снова начал сокрушаться У-Син. — Они заведуют там буквально всем: политикой, школьной системой, даже местными храмами! В результате их стало в разы больше, чем школ.

— А где это «там»? — уточнил Мун, которого потряс рассказ его нежданного собеседника. — Сами вы откуда?

— Я? Из Четджи, — охотно сообщил У-Син. — С острова Акашима.

— Эка, откуда вас занесло! — покачал головой Мун. — Так почему же вы не уехали с острова? Не нашли другую работу? В столицах, например.

— В столицах! — горько усмехнулся У-Син. — Там и без нас хватает ртов с Южного материка. Да и старателем я с малолетства работаю. И отец мой работал, и дед. Чего уж менять её?

У-Син тяжело вздохнул.

— И как же вы попали сюда? — поинтересовался Мун.

— Как? Безвинно! Терпеть дальше произвол компании стало совсем невмоготу. Старательный люд начал объединяться в рабочие комитеты, чтобы отстаивать свои права. Много активных и боевых нашлось, как не странно. Комитет на нашей шахте организовал забастовку, требуя человеческой жизни для всех старателей без исключения, повышения выплат за труд и бесплатных социальных услуг. Владельцы компании на переговоры не пошли, а натравили на бастующих своих цепных псов-охранников, а потом ещё и вызвали с материка карателей ОЗАР. Многих арестовали, в основном членов рабочего комитета и всех, кто принимал участие в забастовке.

— Значит, вы были в рабочем комитете? — догадался Мун. — Расслабьте руку. Я возьму у вас кровь для анализа.

— Нет. Что вы! — замотал головой У-Син, послушно закатывая рукав робы. — Я не имел никакого отношения к рабочему комитету. Меня схватили за участие в групповом преступлении. Это когда нельзя собираться вместе больше трёх человек, — пояснил У-Син, видя недоумение доктора. — Там это строго запрещено. Заставили подписать какие-то бумаги и в наручниках увезли с острова… Доктор! У меня там остались жена и дети. Две дочки: Жужани и Ярлана. В них смысл всей моей жизни. Они моя радость и моя гордость. Если я не вернусь к ним, они пропадут без меня. Мы не виделись уже семь месяцев. Я даже не знаю, что с ними, боюсь себе представить. Как они там справляются без меня, живы ли они ещё? Помогите мне, доктор! Умоляю!

— Помочь? — Мун подошёл к анализатору, стоявшему в углу лазарета, и вставил в него пробирку с кровью. — Вы что же хотите вернуться в этот кромешный ад? Добровольно?

У-Син на минуту задумался, потом растерянно посмотрел на доктора.

— Нет. Но здесь я точно не выживу! Я не хочу умирать от неизвестной заразы.

— Кто же хочет такой судьбы, — вздохнул Мун, обдумывая, что ему предпринять, как помочь этому человеку.

— Мне нужно вернуться на остров, чтобы забрать жену и детей, — упавшим голосом повторил У-Син.

— Что же я могу для вас сделать? — неуверенно пожал плечами Мун.

Анализатор тихо пискнул. Доктор машинально глянул на экран монитора. Этому заключённому пока везло. Признаков заражения у него не обнаружено, но ведь всё могло быть много хуже…

— Вот что! — Мун вернулся к каталке и невольно перешёл на сдавленный шёпот.

— Я сейчас сделаю вам один болезненный укол. Со стороны это будет выглядеть, как настоящая смерть. Но не бойтесь. Ничего страшного. Через пару часов вы снова будете живее всех живых.

У-Син слушал его, широко раскрыв удивлённые глаза.

— В бумагах я запишу вас, как погибшего от осложнений. Трупы умерших от этой болезни хоронят отдельно от остальных заключённых, далеко пределами тюрьмы. Там их скидывают в специальную яму, упаковав в пластиковый мешок, а потом, когда накопится достаточно много, их сжигают. Вот, возьмите, — Мун вложил в руку своего пациента бритвенное лезвие. — Им вы разрежете мешок, когда придёте в себя. Бегите в горы, на запад. Там можно укрыться. Потом смотрите сами, как поступить. Я вам в этом не советчик… А теперь изобразите припадок лихорадки. Ну!

У-Синзажал в кулаке лезвие, послушно упал на каталку и принялся биться в конвульсиях. Мун поспешно вернулся к столу, стал шарить по ящикам, достал шприц и пузырёк из стеклянного шкафа у стены. Кинулся к каталке и уверенной рукой сделал укол. У-Син сразу затих, обмяк и, казалось, умер. Мун демонстративно проверил у него пульс и понуро вернулся к столу, сел писать сопроводительные бумаги. Спустя десять минут он уже катил каталку с телом У-Сина накрытым жёлтым покрывалом в морг под настороженные взгляды охранников, приговаривая: