Танец на цыпочках

К тлену.

— Ты обязательно поймёшь, я знаю, Мев. Служение для тебя всегда было важнее самой себя. Такой я тебя и полюбил.

Стены хижины крошились и ссыпались вникуда. Нанчин с выпученными от ужаса глазами выскочил на улицу. Весь их мир снова летел к тенлановой матери. На этот раз — изнутри…

Катасах прикрыл торчащие острые кости свободной рукой и мягко притянул к себе кричащую страшную Мев, чёрную, мёртвую, чудовищно и невосполнимо пустую.

Она вжалась в его грудь, и обломки рёбер прошли насквозь его руку. Чуждые вихри срывали и обращали в ничто того, кто был Катасахом. А он всё шептал:

— Пожалуйста, не нужно. Остановись, Мев, не делай…

Он поцеловал её одними зубами и потерся о её холодную щеку тем, что когда-то было носом.

Серп тяжело звякнул, громыхнув о деревянный настил.

Опомнившись, Мев схватила лекаря обеими руками, не понимая, куда делась плоть, и беспомощно оглянулась на следы свирепого урагана. Катасах осел на пол.

— Нет-нет-нет, что же это, это всё Мев? — её горючие слёзы закапали в провалы под его скулами.

— Посмотри на него, Мев. Он больше не опасен. — Катасах слабо улыбнулся без щёк и губ, — ты ведь можешь всё. Если ты не поможешь им, девочка не сможет жить.

— Ну да, ну да. А ещё накорми Самозванца посытнее и дай воды, — мёртвый король неподвижно стоял у алтаря и наблюдал. Даже Катасах не понял, сарказм ли это, или Винбарр совершенно серьёзен.

— Рад видеть, брат мой, — Катасах протянул к нему истлевшие руки.

— Отрыжка вайлега выглядит лучше, — проскрипел Винбарр, критически оглядывая друга. Они обнялись, и он закрыл глаза.

— Я не дам вам его убить, — тихо сказал Катасах. — Их.

— Это ведь уже было. Да? — Мев не сводит взгляд с Винбарра.

— Было, — Винбарр странно смотрит на Константина и приближается к Анне. — Уже было.

Бледный renaigse³ что-то шепчет, шепчет не переставая.

Мев близоруко уставилась в Константина, прощупывая его до самой земли болезненными иглами невыносимого взгляда: бледное мясо, кости, и никаких следов Самозванца. Разве что слабое омбре. У него нет права голоса здесь. И никакого права ни на что. Его нет вообще.

— А гдеее? Где этот Другой? — сложенная щепотью ладонь словно помогала ей в поиске.

— Радость моя, у нас будет много времени всё узнать, обещаю. Сейчас у его minundhanem времени нет вообще. Совсем. Ты очень нужна ей, Мев.

— Но если он вернётся! Если он дожрет наш остров! Добьёт ещё живых! — запротестовала Мев. Ей было, что терять. Как будто было. Как будто остров был её неотъемлемой частью, ею самой.

— Какая разница, одним трупом больше, одним меньше, — процедил Винбарр, и в ожидании реакции уставился на Катасаха.

— Ведь ты же не такой, брат мой. Убить — легко, ты же знаешь, — как будто мстительные тенланы выглянули из его погасших глаз. — А ты живи. Живи сам и дай жить другим.

— Ах ты говнюк.

— Я значительно хуже, — осклабился Катасах.

— Но Мев не знает. Она не умеет, в конце концов! — Мев взволнованно посмотрела на него. — Живое слишком сложно, слишком неуловимо и непредсказуемо. Мев такое не понимает.

— Здесь всё просто. Надо собрать сосуд, чтобы не упустить уходящую жизнь. Оранжевые нити и кровь. On ol menawi⁴ окропила собой весь путь, и почти ничего не оставила. Нужно что-то придумать.

Хранительница мудрости тёрла лоб и что-то прикидывала, не отнимая ладонь от размолотого до костей плеча Катасаха.

— Возьми мою! — прохрипел Константин. — Возьми мою кровь и отдай ей! Наши врачи уже пробовали переливать кровь от человека к человеку! Правда, есть какие-то признаки, не нанесёт ли это больше вреда, чем пользы. Я не знаю, как это проверить…

— Что он говорит? — Мев обнюхала Константина и снова заглянула в него мёртвыми неподвижными глазами.

— Он говорит, бульоном с него деревня будет сыта до следующей Луны, а остальным хорошо получится удобрить посевы, — беззлобно сострил Винбарр.

— Он говорит, можно долить ей кровь, — Катасах показал Винбарру кулак, на что Винбарр ответил жестом, определяющим направление долгого пути Катасаха подальше от этой хижины и поближе к чреслам вайлежьих вожаков.

Мев забралась на колени Катасаха и позвала Нанчина;

— Котёл с-под супу не мыли? Неси, если не мыли. И неси ещё, если осталось мясо, кости. Навар неси в общем. И уведи renaigse. Он здесь мешать будет.

— Его зовут Константин, — тихо сказал Катасах.

— Да без разницы.

Немного подумав, она добавила:

— Какой же он Константин. Константин — тот, за кого отдал свои силу и жизнь мой minundhanem. И Константин умер вскорости. Кто это теперь — Мев не знает. И никто не знает, понимаешь?

— Нужна тонкая полая трубка или… Или игла. Или тонкое перо тоже подойдёт, — настаивал молодой человек. Он напряжённо всматривался в лица вождей, продолжая всё так же прижимать к себе Анну. Рассечённый ум смотрел, как мёртвые договариваются о шансе для живых. Для всё ещё живых.

— У Нанчина есть, — устало сказал Катасах. — Принеси, Молчаливый Брат. — Он держался из последних сил, чтобы не рассыпаться в пыль. Мев озабоченно гладила чёрной ладонью его лицевые кости.

— Я не дам тебе снова умереть, — проговорила она Катасаху, а Константин слышал, что эти слова адресованы Анне. Его Анне.

— Она жива! Жива! — молодой человек старался, чтобы голос звучал громче, он очень старался. — Помоги, помоги! Пожалуйста!

— Какая ирония. Ни тогда, ни сейчас, Мев не видела от renaigse добра. И вот, наконец renaigse пришел, чтобы умолять Мев. Какая ирония, — хранительница мудрости рассматривала Константина, как можно рассматривать мелкого, но доставляющего беспокойство, жука.

— Вспомни, Мев, почему ты согласилась исполнить просьбу Керы? — не унимался Катасах. — Не потому ли, что увидела то же, что видишь сейчас и в нём? Отчаянную храбрость идти вслед за minundhanem? Силу идти против всего на свете, даже против самой смерти? Силу, которую я не сумел найти в себе, когда должен был…

Мев печально покачала головой.

— Ты выбрал скверный пример, — отозвался вместо неё Винбарр, и теплота в глубине его глаз противоречила тому, как мёртвый король рубил слова, одно за одним. — Из-за прихоти Керы мы потеряли весь наш мир.

— Не следует называть прихотью её любовь и преданность, брат мой. Не следует обесценивать единственное, что стоит любой цены. Посмотри хорошо, Мев. Посмотри и увидь в нём не врага, а того, каким мог стать и я, если бы мне хватило дерзости. Когда он умирал у меня на руках, он был другим. Он боялся смерти. А теперь сам готов отдать свою жизнь.

Хранительница мудрости поджала губы и вцепилась в Катасаха.

— Тех, кто так отчаянно хочет жить, в смерти ждёт только боль, только пустота и сожаление. О том, что не сумели спасти самое дорогое. О том, что их жертвы были напрасны. Представь: что если бы я стал песком и исчез под твоими ногами?

— О нет, нет-нет!

— Они тоже не заслуживают такой участи, Мев. Ненависть ничего не решит. Слишком много было ненависти, боли и смертей. И потерянного времени, — Катасах печально улыбнулся. — Подарим им время, Мев. Пусть хоть кто-то сумеет им насладиться.