Танец на цыпочках

Она запомнила навсегда весёлые солнечные глаза Катасаха, когда он пел ту песню о торжестве её рта над мирозданием, и с каким серьезным видом он продолжал молоть полный вздор, лишь бы убрать тяжелую складку меж её бровей. Она вспоминала, как на ИХ Праздниках измеряла этими губами его могучее тело со следами недовольства его самых хищных и обезумевших пациентов, и только сейчас призналась себе, что хотела бы измерить ими его бесконечную душу, в которой хватало места для всех — и для убитых, и для убийц…

На прошлую луну Катасах послал за ней по поводу очень интересного случая. Собиратели застали неоконченный бой. Дрались андриг и ульг, и андриг был так зол, что пробил головой ульгу брюхо, да так и не смог её вынуть — рога застряли в рёбрах. Ну, а ульг, в свою очередь, разодрал брюхо андригу и, ослабев, не смог выпутать из рёбер и кишок когтистые лапы.

Когда Мев пришла, звери уже не ревели, а просто громко и тяжело дышали. Катасах дал каждому Молока, поил их с ладони, рискуя остаться без пальцев.

— Здравствуй, нелюдимая Мев, да падут звёзды к твоим ногам! Всегда удивлялся, как всего пара маленьких глотков Молока валит с ног таких гигантов, а нам, людям, вроде и нипочём. Видишь этих стервятников вокруг? — он весело махнул в сторону зевак, — они ждут шкур и мяса, а ещё костей на ножи и рукояти, и когтей на дары своим воинам, и рогов для Молока. Они ждут, когда жизнь покинет этих горе-бойцов, — целитель ласково погладил ставший общим для обоих зверей бок.

— И конечно, мудрый Катасах не позволит жизни так просто покинуть бедных зверей? — Мев с нежностью вытирала бусинки пота с его висков: руки целителя были в крови, Молоке и содержимом потрохов.

— Им больше не больно, — устало, но удовлетворенно, проворчал он, — однако нам надо спешить, скоро действие Молока пройдёт.

— Тогда зачем ты позвал Мев? Ей нечего делать там, где жизнь. Позвал бы Данкаса. Жизнь — дело лекарей, а не Мев, — она сидела на земле, подобрав пятки, и задумчиво наблюдала скомканные клубки нитей жизни над ранеными животными.

— Вот как раз поэтому, — Катасах не глядя ткнул пальцем в один из клубков, — в нескольких местах эти нити спутаны между собой. Если их просто порвать — оба погибнут. Нужно тонкое умение жреца и четкость зрения Мев. Глупому Катасаху невдомек как их держать. Его дело — материя, но не вот эти вот тонкости, — он увлечённо возился в брюхе ульга, отбрасывая участки кишечника, которые не могли больше жить, — а вообще их вынужденный союз очень похож на minundhanem. Связанные где-то наверху узы, навеки сплетшие судьбы, связанные неделимо и навсегда, — он осекся, -…да и потом, я побаиваюсь Данкаса.

Мев и бровью не повела. Она бережно вытягивала нити и раскладывала их в сеть, пытаясь найти конец. Ну или хотя бы начало.

— Напрасно ты так с ним. Данкас незлой.

— Да знаю я, — в голосе Катасаха мелькнули нотки раздражения, — он нормальный мужик. Но я люблю женщин. Женщину, — тихо добавил он, и украдкой посмотрел на Мев.

Мев сидела к нему спиной, и он не увидел, как опустились уголки её рта. Она осторожно вывела нить из последнего узла, быстро встала и убежала с поляны, бросив короткое «ну пока».

Звери выжили. Андрига отдали кому-то для пахоты. Ульга забрал Данкас.

Это был последний раз, когда Мев видела Катасаха живым.

========== 10. Во Имя Жизни ==========

Комментарий к 10. Во Имя Жизни

Трек: Vangelis - Movement 9 (voice)

По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.

¹ Renaigse — чужак

² En on míl frichtimen — Тысячеликий бог

Над жерлом вулкана Тир-Фради собиралась воронка из туч с рваными брюхами. По земле гуляли сухие вихри, задорно поднимая кверху листья. Катасах сощурился и повернулся к сидящему на земле юноше. Времени оставалось всё меньше, а сил — оставалось ещё меньше, чем времени. Верховный Король будет здесь с минуты на минуту. Юноша должен был жить. Целитель тяжелой поступью подошел к нему и бережно взял на руки. Сила угасающей жизни заставила юношу крепко, почти намертво, обхватить его шею слабыми холодеющими руками. Константин повернул к нему невидящую голову и что-то хотел сказать. Катасах прочел по губам «спасибо», аккуратно посадил его ближе к старому камню, взял за руку и забормотал Слова Переноса Связи. Потом сделал короткий глубокий разрез ладони. Он зачерпнул Молока из плошки и дал юноше пить с руки, прямо с пальцев. Тот уже не мог глотать, и целитель, положив его на бок, стал медленно вливать в него густую жидкость.

Из Катасаха одна за одной, словно лопающиеся струны, с еле слышным звоном начали выдергиваться нити жизни, и, словно иглы, переходить в тело Константина. Он не чувствовал их. Целитель устало оглядел верхушки деревьев на горизонте, и заторопился.

Катасаха уже не держали ноги, он встал на колени над Константином, взял его голову в руки и тихо зашептал:

— Тебе есть, ради кого жить, и есть, кому жить ради тебя. Помни об этом как о самом главном, как о единственном, что имеет значение, — он ненадолго умолк. Ведь и ему, Катасаху, было ради кого жить. Он похолодел. Все эти циклы, пока Кера взрослела у него на глазах, он мог бы быть с Мев. Он бы мог просто пойти к ней после того разговора с Наивысочайшим, взять за руку и назвать священное слово, глядя в её бездонные глаза. Он внимательно посмотрел на тучи и на деревья, стучащие листьями без ветра и облизнул пересохший рот.

— Сейчас самое главное — переждать момент Перехода. Он всем кажется страшным, но это всего лишь сон. Ты отлично держишься. Смотри видения как сон, и просто жди, и ни за что не сдавайся. Ты сильный. Ты справишься, — целитель всё больше оживлялся. Теперь и он не сдастся. Ни за что не сдастся. Лишь бы Винбарр его понял и услышал. Лишь бы дал ему уйти.

Он покрылся испариной, и снова тревожно посмотрел на деревья вдалеке.

— Мало у нас с тобой времени, Константин. Но Катасах уверен, ты во всем обязательно разберешься, — Константин обмяк, — не теряй сознание, будь со мной.

Огромное чёрное перо залепило ему рот. Он смахнул его и обернулся, закрывая собой Константина. Над ними возвышался Винбарр с горящим мечом наголо.

Наивысочайший проскрипел:

— Отойди.

Из его черных глазниц сверху вниз смотрели четыре зрачка. Два строгих человеческих и два — бешено вращающихся зрачка Хранителя. Очень голодного до человеческого мяса Хранителя.

Катасах встал с колен и проговорил:

— Извини, Наивысочайший. Нет, — его обжигало дыхание Верховного Короля, который стоял слишком близко. Его кожу то и дело прорывали черные перья, отливающие сталью.

— Ты нарушил Закон Жизни Тир-Фради, целитель, — Катасах с грустью обнаружил как сильно изменился Винбарр. Он уже начал перерождение, и пришел сюда уже в почти пиковый его момент.

— Катасах стоит на защите Закона Жизни, и право на любую жизнь священно, Наивысочайший.

— Отойди.

— Нет, Винбарр.

— Подумай о Мев.

Катасах радостно заглянул в его глаза. Хранитель скрылся, это конечно ненадолго, но по крайней мере у них есть некоторое время.

— Брат мой, я думаю о ней постоянно. И сегодня я наконец понял…

— Ты знал, что renaigse ¹ сделали с ней?

Огромный камень сдавил сердце целителя.

-…что…

— Катасах, у Мев нет ногтей, потому что ей их выдирали renaigse на континенте. А ты знаешь, зачем renaigse выдирали ногти, ломали кости и выбивали зубы Мев? — Винбарр склонил набок голову. В нем клокотало ледяное бешенство, и земля отдавала ему всю ярость, на которую только была способна.

— Так я и думал. А ты знаешь, почему Мев не зарастила свои ногти? — чтобы помнить. Чтобы никогда не умягчать своё гордое сердце, Катасах.