Страница 21 из 76
Для того, чтобы мы соответствовали образу, и не служили темой для досужих слухов, нас обоих обрили по последней армейской моде, вымыли казённым мылом и дали совершенно новую, но абсолютно безликую форму — чтобы убрать даже намёк на принадлежность к высшему сословию, как выразился мой друг, принц Фудзивара.
— Одно утешение, — сказал по этому поводу Фудзи, разглядывая отражение, за неимением зеркала, в луже воды. — Форма новобранца мне идёт.
— Не думаю, что в той среде, где нам предстоит вращаться, кто-то это оценит.
— Дело в собственном достоинстве, чудовище моё, — надевая каску, изрёк Фудзи. — Важно, как ты сам себя ощущаешь.
Будучи посланником и меняя тела на каждом задании, я рассматривал внешность исключительно с утилитарной точки зрения. Хорошая физическая форма важна при выполнении миссии — всегда приходится много бегать, а и того хуже — сражаться. С оружием, или в рукопашной… Но привлекательность себя, как объекта, я никогда не воспринимал всерьёз.
Какая разница, как выглядеть для незнакомцев?
Но мой друг Фудзи считал не так. Вежливым, но твёрдым голосом он гонял кастеляна армейского склада, пока тот не подобрал всё ТОЧНО по размеру, ссылаясь на уложение за номером таким-то, я не вдавался — о том, что новобранец гвардии государя, его императорского величества, должен выглядеть так, чтобы не посрамить честь… По-моему, он всю эту чушь выдумал, не сходя с места. Но звучало убедительно.
— Нам лететь всего несколько часов, — бурчал я, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Форменные ботинки немного жали. А китель натирал подмышками…
— Когда мы придём в порт, нас не должны принять за шпаков, которые и солёной воды не нюхали, — строго пенял Фудзи. Это всё равно, что… Заявится в банду босодзоку на самокате. Смекаешь?
— Ты пижон, друг мой, — я не удержался, и закатил глаза. — Будет только справедливо, если на подводной лодке тебя определят в кочегары.
— С какой луны ты свалился, чудовище? — смеялся Фудзи. — Подводные лодки Его императорского флота давно ходят на магической тяге.
На подводной лодке нас с Фудзи определили в каюту помощника капитана — узкую, как гроб, с двумя подвесными койками. И всю дорогу я промаялся от морской болезни…
— Как тебя может тошнить? — удивлялся Фудзи в те редкие моменты, когда заходил проведать моё скорбное ложе. — Мы же под водой, здесь нет качки!
— Одно то, что на нас давит толща воды в несколько километров, заставляет мой желудок сжиматься, — я лежал закрыв глаза. Зрелище близких стен слишком ассоциировалось с капсулой техобслуживания синтоболочки.
Все посланники ненавидят Т-О. Напоминало лишний раз о том, что в сущности, мы — не люди. А всего лишь собственность Корпуса…
— Может, ты применишь целительские навыки, — неуверенно предлагал мой друг. — Если уж мне не доверяешь.
— Я тебе доверяю, — даже на такой простой разговор у меня едва хватало сил. И терпения. — Но я уже говорил: есть вещи, неподвластные никакому целительству. Их нужно просто пережить. Как похмелье.
— Ладно, оставляю тебя с твоим похмельем наедине, — сдавался Фудзи. — Я обещал показать коку, как готовят фугу в мундире.
— Поосторожнее там, — я всё же хотел оставить последнее слово за собой. — Не разрушь нашу легенду.
На лодку нас определили, как штабных офицеров. Которым поручили серию очерков из жизни армии…
— Чудовище моё, — Фудзи ласково похлопал меня по щеке. Шлепки больше напоминали пощечины. — Лодка будет находиться в плавании ещё шесть месяцев после того, как высадит нас в порту Владивостока. Так что все новости, которые команда посчитает нужным разгласить, устареют минимум на полгода.
Порт встретил нас колючим ветром, гудками буксиров и таким устойчивым рыбным духом, словно здесь собрали коптильни со всего мира.
Над бухтой Золотого рога кружили крупные, как армейские дроны, чайки-поморники. Они заходили на бреющем на груды свежей рыбы, которая, подобно влажному серебру, сыпалась из сетей, и выхватывали добычу прямо из-под носа желтых морских кранов.
На твёрдой земле мне сразу сделалось лучше. Забыв о морской болезни, я с удовольствием вдыхал солёные морские запахи и никак не мог насмотреться на синее, опрокинутое над бухтой, как громадная бирюзовая чаша, небо.
— Кобаяши Мару… — в некоторых вещах Фудзи был более прагматичным человеком, чем я. По сторонам он смотрел лишь в силу того, что требовалось отыскать судно, о котором говорил князь. — Кстати… А что такое кавасаки?
Мы стояли на самом берегу бухты. Вдоль причала высились корпуса рыболовецких посудин. Их были десятки: от крошечных баркасов с чёрными просмоленными бортами, до громадных траулеров.
Как объяснили нам с Фудзи, рыба, которая попадает на траулер прямо из океана, отгружается с него, уже упакованная в консервы…
— И мы поплывём на такой громадине? — задрав голову, я честно пытался разглядеть хотя бы верхний край палубы. — Надеюсь, там меня укачивать не будет. Просторная всё-таки махина…
— Нет, дорогой друг, на этой громадине мы не поплывём, — Фудзи, всё это время изучавший названия, взял меня за плечи и мягко повёл к другому судну. Точнее, посудине. А если ещё точнее — лоханке. И гостеприимно махнул рукой. — Добро пожаловать на борт кавасаки Кобаяши Мару!
Я моргнул. Метров пятнадцать длиной, не больше. Посадка низкая. Над палубой — высокая квадратная надстройка. Своей неуклюжей функциональностью она напоминала поставленный на торец пластиковый ящик. Над надстройкой возвышалось ещё одно небольшое возвышение, с тоненькими перильцами и хлипкой лесенкой.
— Нет. Ни за что. Спасение всех принцесс мира не заставит меня забраться в этот тазик для стирки белья.
Я даже затряс головой, настолько абсурдной, нелепой показалась мне сама идея путешествия по бескрайнему морю на этой… этой доске для сёрфинга.
Для большей реалистичности "доска", от носа до кормы, была облеплена рыбьей чешуёй. И пахла, как… как целая тонна селёдки.
— А вот и капитан, — Фудзи указал на невысокую фигуру в желтом непромокаемом плаще и такой же шляпе. — Выше нос, Курои-кун. Помнишь, что я тебе говорил? Не можем же мы показаться паршивыми сухопутными крысами перед бравым морским волком.
— Я готов казаться хоть пасхальным кроликом, лишь бы не лезть в это корыто.
— Ну же! — тычок в бок заставил меня вздрогнуть. — Не думал, что человек, осмелившийся преодолеть пространство между мирами, побоится пересечь какой-то жалкий пролив на отличной лодке.
Наконец-то, набравшись мужества, я посмотрел на капитана.