Страница 91 из 109
— Марк Хайле. Давно не виделись, — говорил большой мужчина, сидя за столом в своем врачебном халате. — Смотри ка ты. Даже переносица затянулась.
— Да, ей не привыкать. Я уже много раз ломал так нос.
— Так вот еще один — может стать последним. Завязывай получать прямые удары в переносицу! Иначе она окажется внутри черепа. Понял меня?
— Еще как понял! Буду беречь нос.
— Ладно, снимай халат, осмотрю тебя и заполню бумаги.
— Пока не начали. Раз уж мы в военном госпитале, можно как-то поднять документы двухлетней давности? Голова иногда болит, я думаю, что причина в травме, полученной на задании.
— Так и не надо ничего поднимать. Я так тебе скажу. Повреждение головы влечет за собой образование оболочки в местах потрескавшейся кости черепа. Мозгу становится тесно, вот он и болит. Это я тебе и без бумаг могу сказать. Шрам-то остался о-го-го какой!
— А не вы меня принимали тогда?
— Нет. Но если хочешь — могу поспрашивать. Бумаг, скорее всего не осталось. Информация о бойцах конфиденциальна, даже родным не разглашают. А то мало ли, умер в бою, а записать придется простуду.
Марк смаковал это омерзительное слово «простуда», для него оно было страшнее любой войны. — Да нет. Не надо. Вполне сойдет за ответ. Так и долго у меня будут эти боли?
— Ну как повезет. Может пройдут через год, а может и не пройдут вовсе. Если один вариант, конечно…
— Какой?
— Трепанация.
— Нет спасибо.
— Ну тогда продолжим осмотр, — врач сунул в уши статоскоп.
Утренний осмотр не выявил тенденции организма к рецидиву. Истощение прошло, кожа вновь имела здоровый цвет, а раны уже почти не болели. Марк с тяжелым сердцем надевал свою обычную одежду. Тут он оказался с пустыми руками, а значит и уходить придется так же. Теперь надо самому готовить, мыться, прибирать постель. Столь короткий отдых был отличным способом отвлечься, но слишком уж быстро он прошел.
Марк вышел на морозный воздух, и посильнее натянул свою шапку. Тело все еще не вырабатывало достаточно тепла. На дворе был разгар дня, и, протискиваясь между прохожими, парень побрел к дому Иннес. За месяц в городе ничего не поменялось. Так же ходили серые люди, бегали чумазые дети. Собаки пробегали по улицам, рыская мордой в поисках еды. Птицы громко кричали, сидя на крышах домов и Марк понял, что он всего этого не замечал.
Тут слишком много жизни. Она была везде: в зашторенных окнах домов, в темных переулках, на набережной, полной крови. Люди шли по делам и совсем не замечали Марка, а он в свою очередь старался чаще закрывать глаза, понимая, что чувствует каждого человека вокруг. Словно в темноте пульсирует тусклый огонек, и чем сильнее концентрировался парень, тем больше огоньков загоралось в темноте его закрытых век.
И вновь подъезд, пропахший прелой мочой. Мусор, разбитые лестницы. Шум и крики из разных квартир, что через стены просачивался в общий коридор. Марк постучал в нужную дверь.
— Кто там? — раздался слабый глухой голос из-за двери.
— Это я, Марк. Открывай.
Дверь открыла не Иннес. Маленькая девушка держала на руках грудного ребенка, с испугом глядя на покрытое шрамами лицо парня. Ее голос дрожал, равно как и все тело. — Вы к кому?
— Иннес, я так понимаю, тут нет?
— Если вы о предыдущей съемщице, то ее нет. Я сняла эту комнату с мужем всего пару дней назад, — девушка сразу обозначила свою жизненную позицию. Марк болезненно улыбнулся. Хорошо, когда есть семья, которая заботится друг о друге. Марк оценил это и не стал никому мешать.
— Простите за беспокойство. Если она вдруг объявится, ну… за вещами, например. Скажите, что Марк ее искал.
— Да, конечно. — испуганно ответила девушка и закрыла перед парнем дверь. Замок щелкнул несколько раз, пытаясь спрятать новую хозяйку от этого мрачного окружения. Марк ухмылялся, понимая, насколько страшным он стал после сломанного носа и разрезанной щеки.
Сейчас, для простых обывателей, он был похож на заядлого пьяницу, что всю ночь дрался за бутылку с настойкой, получая глупые ссадины и ушибы. Никак не на ветерана, что так много сил пускает на защиту города. Медалей и орденов не выдавали. Даже на похоронах город не выказывал никаких почестей.
— Сбежала, все-таки… — бормотал Марк, потирая лоб ладонью. — Нашла же в себе смелость.
Слабая, хрупкая девушка, с искалеченной судьбой, и та смогла побороть себя и уйти. Побег не самый простой выход, но самый надежный. Бежать от жизни, которая тебе не нравиться, это правильно, но Марк оставался там, где должен был быть в этот момент. Чем ближе к городу он оказывался, тем сильнее становился с каждым днем. Сила нужна была ему, как воздух, и он отчаянно возвращался к своему брату, раз за разом, в поисках того, что сделает его лучше.
Сидя на скамейке, около высокой башни, что протыкала небо, он глядел на прохожих. Найти в себе желание вернуться домой было не просто, и он оттягивал этот момент как можно дольше, наслаждаясь подогретым, пахнущим гарью, воздухом, сидя в длинной тени шпиля. Парень разглядывал керамическую, отполированную поверхность башни, на которой были явные следы того, что кто-то пытался попасть внутрь. Жаль только, что безуспешно. Футеровка из плотно сложенных листов не осыпалась за долгие годы простоя, и это было удивительно.
Ни одного знакомого лица не прошло мимо. Город был очень большим, и шанс, хоть и был мал, но не равен нулю. Марк сидел уже несколько часов, и единственными, кто им заинтересовались — это порядчики. Но даже среди них он не смог увидеть знакомых, хотя раньше, по идее, служил с ними. Люди в броне спросили документы, на что Марк их любезно предоставил.
Новый, чистый паспорт, не потрепанный временем бережно хранился во внутреннем кармане куртки. Корка была выполнена в трех тусклых цветах, с символикой города. Голубой цвет преобладал, хотя он больше походил на серый, пытаясь обозначать чистое небо. Затем шел красный, уж он то был яркий, отдавая дань красным берегам. А затем черный, что значил сам город. Белая ломанная линия, что шла через градиент этих цветов показывала, какими неимоверными усилиями люди ломают толстый лед, в поисках жизни. Слишком просто было уместить весь смысл поселения на один клочок тканевой бумаги.
Документ вновь отправился в темный внутренний карман, и Марк понял, что пора идти домой. Он засиделся, встречая закат, и пусть небо было еще светлым — фонари уже зажглись. По пути он зашел перекусить в ресторанчике, пропитанном мотивами каких-то странных охотничьих тем, и проводя аналогии с собой заказал суп из морских животных. Морщась от странного запаха, парень уплетал невероятно острый и горячий ужин. Переходить с каши на такие блюда было рано, но Марк уж слишком сильно соскучился по этой еде, наслаждаясь каждой ложкой, что он опускал в бульон. Он ел и пил, наслаждаясь вкусами, которых так давно не чувствовал, и хоть желудок тут же начал болеть, Марк старался держать еду внутри, не давая ей выбраться наружу.
Дома было темно и, по обыкновению, грязно. Койки стояли не заправленными и, создавалось ощущение, что Уиллис так и не появлялся тут, предаваясь своим капитанским делам. Марк лег прямо в одежде, не включая свет. Он расчистил себе дорогу до кровати, распинав мусор, ни разу не задумавшись о том, что тут пора бы прибраться. Это была квартира брата, а значит, что эта забота тоже падает на его плечи. Уиллису, на самом деле, тоже было плевать. Он не стеснялся приводить подружек в такой гадюшник, а это, было бы единственным поводом заняться жилищем. Не задалось, и хлам в комнате только копился.
Стук в дверь вырвал Марка из сна, и в темноте, нарушаемой светом из окон, он открыл замок. На пороге стоял мальчишка, лет десяти, с красными от слез глазами. Он вытирал текущие сопли, но как только увидел, что дверь все-таки открыли, выпрямился и сильно шмыгнул, загоняя зеленую жижу в себя, чтобы казаться суровее.
Парень плюнул на куртку Марка, оставляя омерзительное стекающее пятно. — Это тебе за отца, ублюдок!