Половина Луны

— Это всё так ужасно, — Калки порывисто схватила Муру за руку. — Тебе столько пришлось пережить, — и она, обхватив голову Муры, положила её к себе на вздымающуюся от волнения грудь. — Но мы теперь вместе! Я пойду с тобой во дворец самраджа и не позволю обидеть ни тебя, ни Чандрагупту.

— Чандрагупту самрадж вряд ли обидит, — скептически хмыкнула Мура, — учитывая, что мой сын сейчас носит под сердцем наследника этого злодея.

— А ты тёща злодея, — мягким и нежным голосом напомнила Калки.

— Что?! — Мура подскочила, как ужаленная. — Я?!

— Конечно, — ласково продолжала Калки. — На правах тёщи ты теперь можешь быть недовольной тем, как самрадж обращается с твоим беременным сыном, а потом — как воспитывает внука. Клевать царю мозг каждый день, как волшебная птица, источившая алмазную гору, пока не доклюёшь окончательно. Разве это не прекрасно?

Лицо махарани стало задумчивым.

— Совсем неплохо, — неожиданно оживилась она, но потом прервала себя саму. — Но Чандрагупта! И беременность… Нет, я не могу допустить, чтобы он перенёс тяготы родов!

— Спроси сначала сына о том, чего он сам хочет.

Мура помолчала недолго, а потом промолвила.

— Знаешь, Дургам сказал то же самое.

— Погоди, — Калки вдруг ревниво покосилась на Муру, слегка отстранив её от себя, — ты снова упомянула Дургама. Что у тебя за дела с этим развратником?

— Ну как… Он меня спас, — щёки Муры зарделись, — дал мне коня, еду, одежду, позволил уехать с тобой, сплетя какую-то историю брату, чтобы тот не выслал за нами погоню. Не так уж мало, если подумать.

— Ты в него влюблена? — сурово допытывалась Калки.

— Нет-нет! Ни капельки! — быстро открестилась от своих новых отношений Мура, предчувствуя назревающий скандал, правда, не понимая, в чём его причина.

Жена Джагат Джалы мгновенно успокоилась.

— Хорошо, — с облегчением выдохнула она.

— А почему тебя так беспокоят мои чувства к Дургаму? — заинтересовалась Мура.

— Да так, — уклончиво отозвалась Калки и тоже покраснела. — Просто мы обе знаем, он соблазняет всех подряд. В него влюбиться — это же адхарма полная. Я не хочу, чтобы моя подруга общалась с развратником.

Мура ничего не ответила, но в памяти почему-то отчётливо всплыл тот миг, когда колючая мужская щетина коснулась её нежных бёдер и лона, а язык Дургама весьма ловко и быстро довёл её до экстаза. Беззвучно вздохнув, махарани Пиппаливана придвинулась ближе к костру.

— Спи, — сказала она Калки. — Незадолго до рассвета поменяемся, и огонь беречь будешь ты.

— Да, — быстро согласилась та, отправляясь на ложе из веток. — Но если кто-то нападёт…

— Я тебя разбужу, — пообещала Мура.

— Будем отбиваться вместе. Как подруги. А завтра приедем в Паталипутру и спасём твоего сына, ачарью и его друзей.

— Непременно.

Успокоенная этими горячими уверениями, Калки отправилась спать.

Пионы

Утки-мандаринки, символ супружеского счастья и семейного благополучия

====== Глава 5. Голый пленник, тёща злодея и истинная любовь ======

— О, наконец, послание! Как я ждала… Иди сюда, мальчик, сейчас покормлю тебя, — Дайма отвязала от лапки трепыхавшегося молодого сокола кусочек пергамента и скормила птице трёх жирных мышей, которых держала в клетке как раз для такого случая. Потрепав крылатого посланника по голове и прошептав ему ласковые слова, Дайма стряхнула его с руки, позволяя улететь. — Сейчас поглядим, выполнил ли наш бесценный Дургам моё небольшое поручение? Выяснил ли, что бывает с медведями из Чжунго, если их искупать в тёплой воде? — женщина медленно развернула пергамент, предполагая заранее самые разные варианты: от панды, взбесившейся и искусавшей всё семейство Джала в Параспуре, до панды, внезапно сдохшей и похороненной в саду под любимым мандариновым деревом безутешной дэви Калки.

Однако реальность превзошла все ожидания. «Последствия купания панды оказались действительно любопытными, — писал Дургам. — Панда Мура вылечилась от всех хворей. Но к вам в Паталипутру теперь едет абсолютно здоровая и весьма разгневанная тёща самраджа Дхана Нанда в сопровождении дэви Калки. Думаю, они прибудут к завтрашнему полудню. Ждите!».

Дайма тяжело плюхнулась на мягкое сиденье, снова и снова перечитывая послание, но ничего толком не понимая.

«Что Дургам имел в виду, написав про тёщу? И как это связано с купанием панды, вылечившейся от хворей? На то, чтобы добраться из Чжунго в Бхарату, требуется около пяти-шести лун. За один день и одну ночь мать принцессы Юэ не успела бы… А вдруг она — богиня?! И может перемещаться мгновенно? — неожиданно осенило Дайму. — Тогда понятно, почему самрадж решил жениться на её дочери. Породниться с богами — большая удача. Если Дургам писал записку вчера, значит, махарани из Чжунго прибудет сегодня. Я должна как можно скорее подготовить достойную встречу. Самрадж не спал всю ночь из-за недомогания царицы Юэ, пусть они оба отдохнут. Я сама встречу мать госпожи. Даже если махарани из Чжунго недовольна браком дочери и едет, чтобы сказать об этом, я найду способ её успокоить».

— Принесите поднос для арати! — распорядилась Дайма, поймав одну из своих помощниц. — Быстро!

«И ещё надо мимоходом шепнуть Бхадрасалу, что заболевшая панда от тёплой воды излечится. Но такое сообщение нельзя никому из слуг доверять, передам сама», — решила женщина.

Поправив волосы, Дайма заспешила вниз разыскивать сына. Сообщив Бхадрасалу последние новости от Дургама, вернулась на кухню, взяла поднос, приказав двум служанкам сопровождать себя и торопливым шагом двинулась к главным воротам. Ожидание гостей немного затянулось, но вскоре за воротами послышался цокот копыт, и голос дэви Калки потребовал пропустить её вместе со спутницей. Охранники, громко поприветствовав супругу Джагат Джалы, позволили ей въехать на царский двор.

Дайма подняла глаза на двух женщин, одетых в дхоти, по-мужски сидящих в седле. Некоторое время няня Дхана Нанда стояла, как вкопанная, а потом грохнула поднос себе под ноги, разбив лампаду, рассыпав кумкум и лепестки. Эхо от звона ещё долго разносилось по главной площади Паталипутры. Разноцветные лепестки и красный порошок подхватил ветер, закружив их в весёлом танце, в то время как мать Бхадрасала растерянно таращилась на спутницу дэви Калки. Всадница в свою очередь рассматривала остолбеневшую Дайму с кривой усмешкой.

— Мура?! — Дайма не могла поверить своим глазам. — Ты?! Откуда?!

— Из Параспуры. Со мной — дэви Калки, так что всё очевидно. Приятно видеть, что меня здесь встречают по-царски, как я того и заслуживаю! — и она, на миг отпустив поводья, изобразила издевательское намастэ.

Предупреждение Дургама о прибытии тёщи всплыло перед внутренним взором. «Обманул, гад. Хитростью заставил приветствовать Муру, которую я ненавижу! Ну я ему устрою!» — мысленно пообещала Дайма, чувствуя себя униженной.

— Я прибыла, чтобы увидеться с самраджем Дхана Нандом и его женой, — произнесла Мура, не спеша спускаться на землю. — И чем скорее, тем лучше.

— Нет, — зло прошипела Дайма, приближаясь к подлой заговорщице и хватаясь за стремя. — Я тебя к своему названному сыну близко не подпущу! Если эти предатели скрывали тебя в Параспуре — их дело, хотя самраджу я об этом непременно доложу. К царю и к его супруге ты не приблизишься на расстояние полёта стрелы!

— Но Мура — царская тёща, — неожиданно встряла в разговор дэви Калки. — И она имеет право увидеть махарани Юэ.

Дайма расхохоталась. Она смеялась долго и громко, похлопывая себя по бёдрам и прижимая ладони к щекам.

— Ой, уморила! Как есть! Так вот что эта лживая царица наплела Джагат Джале и его брату? Тёща, подумать только! Царица Юэ, к вашему сведению, прибыла из другого государства. Она благородная и воспитанная, не то что эта… дочь дасью, — Дайма смерила Муру презрительным взглядом. — Их даже сравнивать нельзя. Одна — наглая разбойница, вторая — истинная принцесса. Между ними нет ничего общего. И я ни за что, — Дайма угрожающе подняла палец, — не подпущу эту, — она кивнула в сторону Муры, — ни к нашему повелителю, ни к его любимой супруге.