Родственные души

— Ладно, вынимай, — расщедрился Дхана Нанд. — Хватит. С бесчувственным играть не интересно. Кстати, — тут царь заметил, что спина преступника на удивление чистая. Толкнув решётку, Дхана Нанд вошёл внутрь, осмотрел брамина со всех сторон и результатом осмотра остался недоволен. — Ты хоть раз плётку в руки брала? — спросил он, поворачиваясь к Дайме. — За столько-то дней, учитывая твои воспитательные методы, он весь должен быть в рубцах, но я не вижу никаких следов!

На сей раз залилась румянцем Дайма, стыдливо опуская глаза.

— Бить-то била, — негромко проговорила она, — но стоит его поцеловать, как всё мигом заживает. Впрочем, это удобно! Если бы не заживало, я б его прикончила давно, а так можно продолжать, — и няня нежно потрогала предплечье преступника, где красовалась полностью проявленная надпись: «Дхамини», «сечь, повелевать». — Ути-пути, скорпиончик мой, судьбой посланный! — проворковала Дайма, приступая к извлечению дрессированных грызунов.

— Что?! — в один голос закричали Бхадрасал и Дхана Нанд, в ужасе уставившись на бесчувственного Чанакью, с которого Дайма, развязав дхоти, ловко снимала мышей, словно целитель — пиявок, и распределяла животных по клеткам.

— Нет-нет, — первым опомнился Дхана Нанд, — няня, только не говори, что сумасшедший брамин — отныне отчим Бхадрасала и мой… названный отец?!

— Но так и есть, — Дайма одарила сомлевшего Чанакью, закатившего очи под лоб, ласковым взглядом. — Сейчас я его поцелую, он опять откроет глазки, и мы продолжим выяснять правду. А когда мне надоест забавляться, то я выведу этого предателя из темницы, — она вздохнула и, потрепав брамина по щеке, произнесла, — и буду следить, чтобы он никого не отравил, а особенно членов моей семьи! Впрочем, вам, дети мои, не стоит волноваться. Это исчадие нижних миров не посмеет отравить никого, — голос Даймы стал сладким, как мёд, — да-да, никого он теперь не отравит, мой бык среди мужей… Или мигом превратится в вола, несмотря на всю мою безграничную любовь к нему, — прежде чем промолвить последнюю фразу, Дайма целомудренно коснулась губ Чанакьи.

Брамин, придя в сознание, услышал, какая участь его ждёт, и заорал, хотя ни одной мыши на его теле уже не было.

«Да. Не у всех любовь одинаковая», — понял Чандрагупта, так и не решившийся вымолвить хоть слово в присутствии суровой няни и её нового мужа.

— Думала, не дождусь! — воскликнула Дурдхара, когда Бхадрасал, пребывающий в прострации, удивлённый Чандра и развеселившийся Дхана Нанд вернулись обратно в покои к поджидавшей их царевне. — Когда едем? — и тут она заметила, что выражения лиц мужчин какие-то странные. — Что с вами? — удивлённо спросила Дурдхара.

— Сестричка, у меня потрясающие новости! — обрадовал сестру Дхана Нанд. — У няни Даймы появилась родственная душа. Не поверишь, кто!

— Мне без разницы, — вяло отозвалась Дурдхара.

— Брамин Чанакья. «Дха» на его руке означало первый слог настоящего имени Даймы — Дхамини.

Глаза Дурдхары округлились, и она схватилась за сердце. Бхадрасал укусил себя за сжатый кулак, чтобы случайно не выпалить вслух одно из тех слов, которым успел научиться в темнице от новоиспечённого отчима.

— Эта ехидна в человечьем облике умудрилась вползти во дворец?! — ужаснулась Дурдхара. — Что теперь делать?

— Да ничего, — беспечно махнул рукой царь. — Дайма дала слово, что не позволит брамину разгуляться, а няня ещё ни разу не подводила. Ладно, собираемся и едем искать твою родственную душу. Слово надо держать! Бхадрасал, собери нам десять воинов и пусть на конюшне седлают коней!

— Слушаюсь, самрадж! — ответил генерал, радуясь тому, что можно хоть ненадолго отвлечься от горьких мыслей о новом члене собственной семьи, возникшем нежданно-негаданно на горизонте.

Сверяясь с начертанной картой, Дхана Нанд в сопровождении Чандры, Дурдхары и воинов Бхадрасала довольно скоро преодолел путь до поселения, основанного выжившими кшатриями Пиппаливана. После судьбоносного сражения, поставившего точку в истории страны, промышлявшей разбойничьими вылазками, от местного населения осталось две сотни жителей, обитавших в глубине леса и поддерживавших своё существование охотой, ловлей рыбы, сбором фруктов, кореньев и съедобных семян. Несколько десятков хижин огораживал высокий деревянный забор, выстроенный для защиты от диких животных. На участках, расположенных вокруг домов, если верить донесениям шпионов, выращивали лишь чечевицу, кукурузу и просо. Кое-кто разводил домашнюю птицу и овец.

Дхана Нанд постучал в ворота ножнами меча, и тут же на головы гостей сверху посыпался град стрел с костяными и деревянными наконечниками. К счастью, воины Бхадрасала, не дожидаясь атаки, заранее успели прикрыть себя и своих господ широкими щитами.

— Уходите, откуда пришли!!! — послышался зычный женский голос с другой стороны стены. — Мы чужаков не принимаем!!!

— Тара! — обрадованно воскликнул Дхана Нанд. — Как я счастлив снова слышать тебя! Ты здорова?

— Полностью, — сухо отозвалась Тарини. — За каким бхутом тебя принесло спустя столько лет? В Паталипутре тесно стало?

— У меня есть подарок для тебя, — продолжал вести переговоры Дхана Нанд.

— Прямо-таки для меня лично?

— Ага!

— Не приму ничего. Разворачивай колесницу обратно.

— Я не на колеснице, а верхом на Туфане.

— Туфану привет. Сожалею, но корма и отдыха в конюшне он не дождётся.

— Да погоди ж ты, вспыльчивая моя! Почему злишься на меня, я понять могу. Когда-то давно мы серьёзно не сошлись во мнениях насчёт Пиппаливана. Но чем провинилась моя сестра?

Некоторое время за частоколом, украшенным убелёнными временем медвежьими, кабаньими и тигриными черепами, развешанными вперемешку с высохшими цветочными гирляндами, царило глубокое молчание, потом голос Тары, ставший куда более миролюбивым, спросил:

— Дурдхара с тобой?

— Да! — выкрикнула царевна, устав ждать, когда их впустят. — Тара, мой брат долгое время внушал, что ты — просто мой сон. Он не желал нашей встречи! Но теперь я знаю, что когда-то давно мы дружили, ты заботилась обо мне и однажды спасла мою жизнь! Я пришла поблагодарить тебя. Впусти, пожалуйста!

На сей раз из-за частокола послышался сдержанный гул голосов, словно некоторое количество людей совещалось между собой.

— Это ловушка, нельзя их пускать, — разобрал Чандра чью-то реплику. Кажется, говорила женщина.

— Дурдхара не может лгать, — возразила Тарини. — У неё чистое сердце.

— Она была ребёнком раньше, а теперь выросла. Кто знает, какой стала? — снова тот же недоверчивый голос. — Может, царевна заодно с убийцей, уничтожившим наш народ, и нас пришли добить?

— Тара, впусти! — Дурдхара, как и Чандра, тоже услышала все эти речи и взмолилась со слезами на глазах. — Да, у вас есть все основания предполагать худшее, но мы пришли с миром! Я просто хочу поблагодарить и поговорить… о чём-то очень важном! А брат и охрана сопровождают меня и защищают. Они не причинят вам вреда!

— Хорошо, — снова послышался голос Тарини. Вероятно, она сделала знак всем стоявшим с нею рядом молчать, потому что недовольный гул мгновенно стих. — Я открою ворота, но сначала хочу узнать главную цель вашего прибытия! Поблагодарить меня за спасение многолетней давности — это отговорка, глупцу очевидно. Говори, что вам на самом деле нужно.

Дурдхара смутилась, но Чандра, подъехав на коне поближе к царевне, успокаивающим жестом потрепал её по руке и шёпотом промолвил:

— Да скажи ты ей правду. Иначе эта упёртая дочь брамина так никогда и не откроет, всё будет думать, что мы воевать пришли. А поскольку она, согласно метке, защитница Пиппаливана, для неё эта миссия всегда будет важнее прочего, она не отступится.

— Я жду! — тон Тары стал суровым. — Докажи, что у тебя действительно важное дело.

Решившись, Дурдхара смело произнесла:

— У меня есть все основания предполагать, что я — твоя родственная душа. Я пришла проявить наши метки!