Родственные души

— Слишком опасно, — покачал головой Дхана Нанд. — Если ехать, то всем вместе, взяв с собой хотя бы десяток телохранителей. Пиппаливанцы начали новую жизнь, однако они всё ещё воинственно настроены по отношению к чужакам. Могут напасть, а сражаются они, как напившиеся бханга медведи.

— Так едемте все! — Дурдхара вскочила с места и капризно топнула ножкой по полу. — Я ждала столько лет, а меня, как выяснилось, обманывали. Больше не хочу терять ни мгновения! Кроме того, мой брат обрёл счастье, и я не вижу теперь причин оставаться одинокой, чтобы скрасить его досуг. Ему есть теперь, с кем развлекаться, — и она ревниво покосилась на Чандру.

Император вдруг рассмеялся. Чандра вопросительно посмотрел на него, и Дхана Нанд пояснил причину веселья:

— Кажется, этим двум прелестным дэви целоваться не имеет смысла. И так всё предельно ясно: капризное влюбчивое дитя, которое Тара пыталась найти во мне, сейчас стоит перед нами, и это моя сестра!

Чандра быстро отвернулся, пряча широкую улыбку, чтобы не оскорбить и без того возмущённую царевну, а потом, повернувшись обратно, хитро промолвил:

— Теперь портрет махараджа Уграсены никак нельзя возвращать на место, он совсем на стене висеть не сможет, даже на самом крепком гвозде. Сплошная адхарма же всюду, с какой стороны ни глянь!

Услышав его слова, Дурдхара обиженно надула губы, а самрадж Магадхи, едва успокоившись, засмеялся снова, прижимая к себе одной рукой сестру, а второй — своё смуглое нахальное Сокровище.

====== Глава 12. Хранительница лесного поселения ======

Генерал Бхадрасал, получивший приказ выделить десять лучших воинов для сопровождения царевны Дурдхары, выглядел весьма унылым и растерянным, и это не укрылось от глаз Дхана Нанда.

— Что с тобой? — прищурившись, спросил царь, когда вместо «слушаюсь», генерал царской армии издал в ответ лишь долгий, печальный вздох. — Да на тебе просто лица нет!

— Мама много дней подряд не выходит из пыточной. Не возвращается в свои покои ни днём, ни ночью, — признался Бхадрасал. — А ещё она запретила кого-либо в темницу пускать, даже мне нельзя войти. Ума не приложу, что там происходит! Она никогда так надолго не запиралась наедине ни с одним преступником. Служанки говорят, госпожа не появляется на кухне уже неделю, а если и заходит, то лишь для того, чтобы забрать очередной поднос с фруктами, сладостями и прохладительными напитками, после чего уходит обратно. Позавчера отнесла в темницу все клетки с мышами. Не знаю, завидовать преступнику, с которым она возится так долго, или молиться за него? Неделю под пытками от рук моей матери ещё никто не выдерживал. Обычно самые стойкие за три-четыре дня убирались в Паталу. А тут уже и мыши в ход пошли… По мне, так это хуже плётки, колеса и огня!

— Погоди, — прервал генерала заинтересовавшийся Дхана Нанд. — Что за мыши?

— Ну это, — Бхадрасал густо покраснел, — я думал, вы знаете, самрадж.

— Нет, не знаю, — на лице царя проступило выражение крайнего любопытства. — Про щипцы знаю, про обод колеса, долото, плеть, верёвки, наручники, прижигания огнём — осведомлён. Про отраву, вызывающую кровохарканье, в курсе. Но для чего нужны мыши?!

— Они в дхоти заползают, — признался Бхадрасал. — Их так натренировали — искать там кусочки сладких фруктов, а когда мыши не находят искомого, то начинают кусаться. Мама много часов в своё время билась с ними, пока не отобрала двенадцать самых агрессивных. Были и такие, которых ну никак невозможно было заставить работать. Они только щекотали жертву — и всё. Тех, кто только щекотал, мама Шипре подарила, но они вскоре почти все издохли, потому что моя сестра по рассеянности забывала их кормить. Один мышонок выжил, о нём раджкумари Дурдхара заботилась! Ну ничего, скоро мама новых натренирует. Она сейчас взялась обучать потомство агрессивной дюжины, от них толк будет.

Рассказ Бхадрасала невероятно развеселил царя. Он долго смеялся, в то время, как Чандрагупта не знал, куда девать глаза от стыда, вспоминая своё собственное приключение с Чхотой. Пусть этот мышонок не причинил ему вреда, однако ощущение цепких лапок, хватающихся за чувствительную кожу, и шаловливых пальчиков Шипры, трогающих всё подряд на своём пути, забыть было непросто.

— Теперь и я хочу посмотреть, с кем развлекается няня! — оживился Дхана Нанд.

— Но, брат! — возмутилась Дурдхара. — А как же наше путешествие?

— Поедем после того, как узнаем, тайну Даймы. Разве тебе не интересно?

Дурдхара скроила презрительную мину, скрестила руки на груди и отвернулась.

— Чандра, ты-то хоть составишь компанию мне и Бхадрасалу? — обратился самрадж к своей недавно обретённой половине.

— Охотно! — воодушевлённо заметил Чандрагупта. — Я ни разу не видел, как выглядит пытка мышами. Эм-м, то есть, со стороны не видел, — поправил он себя, заметив осуждающий взгляд Дхана Нанда, направленный на него.

— Идём, — торопливо вскочив с места, Дхана Нанд широким шагом двинулся в сторону темницы.

Бхадрасал, недовольно покосившись на Чандрагупту, последовал за самраджем, а Чандра, ответив генералу невозмутимым взглядом, отправился за Бхадрасалом.

— А ещё говорят, что женщины собираются в путешествие целую вечность, — недовольно пробормотала Дурдхара, оставшись одна. — По-моему, наоборот, мужчин вовремя не соберёшь, — и она с досадой пнула краешком сандалии ножку царского сиденья. — Нет, если эта троица вскоре не вернётся, возьму с собой Шипру и отправлюсь искать Тару сама!

Не успев спуститься в темницу, нежданные посетители мгновенно уловили долетавшую до них низкую речь. Обычно так в Магадхе не выражались даже пьяные башмачники. Единственными приличными словами из услышанных Чандрой, Бхадрасалом и Дхана Нандом были:

— Уааыы! Хватит!!!

От остальных глаголов и существительных даже вешью сгорели бы от стыда. Следуя к источнику звука, царь и его сопровождающие обнаружили в самой дальней камере темницы прикованного наручниками полуголого мужчину, стоящего спиной к решётке. Из всех одеяний на пленнике остались только дхоти, но под тканью этого последнего элемента одежды происходило бурное хаотичное движение.

— Однако… — только и смог выдавить Бхадрасал, глядя на то, как несчастный орёт, извиваясь всем телом и безуспешно стремясь избавиться от агрессивных мышей Даймы.

Няня с интересом наблюдала за преступником, склонив голову набок. В углу темницы на небольшом возвышении стоял серебряный поднос с виноградом, бананами, манго, сыром панир, тарелкой, наполненной кхиром, и кувшином, из которого ощутимо тянуло чем-то сладким, кажется, мадхвикой. У противоположной стены узилища горой громоздились пустые деревянные клетки с открытыми дверцами. Дно каждой клетки было устлано сухой травой.

— Ничего-ничего! — подбадривала няня своего пленника. — Терпи! Сначала ты как следует разогреешься, а потом мы хорошо повеселимся.

— Добрый день, няня! — поприветствовал Дхана Нанд свою названную мать, приближаясь к запертой камере. — Смотрю, ты, как обычно, вся в трудах?

Вздрогнув от неожиданности, Дайма подняла голову и, встретившись взглядом с обоими сыновьями и с Чандрагуптой, неловко заулыбалась.

— Пытаю предателя, посмевшего заявиться во дворец с ядом. Так и не признаётся, подлец, кого травить собирался!

— Надо, надо признаваться! — в тон Дайме ответил Дхана Нанд. — Ну-ка, поверни эту сволочь ко мне, хочу поглядеть, каков наш «орёл» с фасада.

Взявшись обеими руками за голову пленника, Дайма развернула его к решётке.

— Ба! — радостно воскликнул самрадж. — Сумасшедший брамин! Давно не виделись. Как поживаешь, кандидат в родственные души?

Чанакья уже не орал и не ругался, только страдальчески постанывал, обмякнув на цепях.

— У него там мыши? — язвительно уточнил царь, указывая пальцем на дхоти преступника.

— Они, — охотно ответила Дайма. — Дневной рацион отрабатывают. Знают, что не покормлю, пока дело не будет сделано! Судя по тому, как он орал, стая сегодня постаралась на славу.