Синие погоны

Пять лет своей жизни я приходил к институту за знаниями, получаемые от каждого преподавателя, который являлся чуть ли не кандидатом наук. Каждый преподаватель отдавал всего себя отрасли юриспруденции, каждый говорил о своей науке, которую преподает, как о важнейшей. Здесь каждый студент пытался отличиться, но не сколько знаниями, сколько тем имуществом которым обладали от «даров смерти» своих богатых родителей. Я таким хвастаться не мог. Множество студентов, уже на втором курсе обучения, имели автомобили класса люкс, телефоны последних моделей, отличавших их не столько дороговизной, сколько статусом, вызывающей к зависти скромных студентов, к коему числу был отнесен и я. Множество студенток-блондинок, организовывая на задних партах саммиты, выпендривались между собой брюликами, смешками и способностью в участии фешенебельных тусовках города, куда пустят явно не каждых. Ну и между делом, рассказывали о своих министрах-родителях. На тех же партах, позади, на камчатке в аудиториях типа амфитеатра, устраивались горцы, представители кавказа и высоких гор. Их отличала их однородность. Они все похожи как один и также были лучшими в своих республиках, и никого не смущало, что они на единых экзаменах по русскому языку получали сто баллов из ста, не умея, собственно, даже говорить по-русски. В нашей группе, сын известного адвоката на своей странице в соцести выложил фотографию отца рядом с действующим президентом когда тот еще в таком статусе не был, мол знайте кто я и кто мой отец. Смотрится сейчас это явно глупо, но тогда чуть ли не каждый, а особенно блондиночки стремились проникнуть в его круг общения, а он просто пытался в них проникнуть. Сама по себе учеба в институте впечатлений у меня не произвела, здесь так же как и в школе, да и в спорте знаний и опыта набраться можно лишь тогда, когда ты сам этого захочешь и в этом смысле не важно как преподают и с какой степенью силы вдалбливают в твои мозги основы наук. Да, несомненно, было красиво учиться в красивом институте, на порядок красивее остальных в городе, да и месторасположение на берегу широчайшей реки говорило само за себя, но на этом все, остальное мишура и созданная с пустого места реклама. Конечно, мне сравнивать институт не с чем, в иных я не учился, но в жизни встречал куда более умных людей далеко не из числа вышеупомянутых, которые были самоучками, они-то и производили лучшее впечатление.

В институте существовало официальное правило. Точнее, их было два. Во время того как я только поступил в институт, существовали две системы: прокуратура и следственный комитет при прокуратуре. Студенты моего института, коих, по мнению руководства ВУЗа, отобрали из числа лучших среди лучших из всех регионов страны, получали направление либо из прокуратуры (те у кого связи посильнее), либо из следственного комитета при прокуратуре. Каждый студент, сумевший поступить в этот ВУЗ, подписывал трехстороннее соглашение между руководством института и начальством из прокуратуры или следственного органа при прокуратуре того субъекта, откуда он прибыл. Данный договор скреплял обязанности, где руководитель института обязуется обучать студента бесплатно, в обмен на то, что студент по окончании своего пятилетнего срока обучения потратит ровно столько же лет работе либо в прокуратуре, либо в следствии. А если уж студент по окончании своей учебы передумает работать, то должен выплатить заметную для любого среднего налогоплательщика сумму издержек за обучение. Второе правило заключалось в том, что руководству учебного заведения не столько интересовала успеваемость своего студента, сколько его посещаемость и основной упор держался на посещении занятий и записей в тетрадке лекций, ну и сдавать экзамены хотя бы на удовлетворительно – все равно его устроят на работу. Уже с момента подписания трехстороннего договора, благо что в присутствии своего отца как законного представителя, раз еще не достиг своего совершеннолетия, я находился в глубочайшем изумлении от того, что в случае разочарования в системе и работе в прокуратуре или следствии мне и моим родителям придется заплатить из своего кармана порядка нескольких миллионов за мое обучение, мне казалась та идея с договором попросту подписанием дьявольской сделкой и чуть ли не пожизненной кабалой. Такие мысли имелись у меня в период еще только становления жизненных рельсов, по которым я поеду в голубом вагоне, мне думалось, что очевидные вещи, связанные с социальной несправедливостью, просто перед носом у каждого и почему тогда каждый не пойдет возникать по поводу несправедливости, но никто не шел и упорно молчал. Однако дальше молчал и сам. Руководство института заверило, что в истории целевиков, так нас с «пожизненной кабалой» называли, бывали случаи, когда прокуратура через суд требовала у окончивших обучение студентов денежные средства за учебу, с тех, кто не желал устраиваться на службу. За свою жизнь таких случаев я не встречал, а по окончанию ВУЗов многие не стали не то чтобы работать в органах, но и не пошли отдавать свой долг службе в армии.

Преподавательский состав ВУЗа, о чем я узнал лишь много позже, отличался от иных преподавателей других ВУЗов тем, что каждый имел при статус кандидата наук, но на протяжении всей учебы, их высокого уровня знаний я так и не заметил, и нигде как именно здесь, получая знания от таких «высокоразвитых» преподавателей, поступая на службу в органы, куда всех нас так тщательно готовили, приходилось напрочь забывать обо всем чему учили в институте, поскольку знания таких преподавателей годились лишь для того чтобы сдать очередной экзамен. Я себе просто внушил, что если эти знания даже мной в жизни не пригодятся, корпение за их авторскими учебниками хотя бы укрепит мои нейронные связи. Каждый из преподавателей чуть ли не насильно рекламировал свои книжки, показывая и рассказывая о них так, словно только в их содержаниях имелся ключ к «философскому камню», при помощи которого можно сдать лишь зачет или экзамен, в противном случае, предмет рекламируемого преподавателя без его книжки ты не сдашь. Откровенно говоря, каждый из клочков той бумаги в виде книги, которым тряс чуть ли не каждый преподаватель – кандидат наук, по стоимости был соизмерим с абонементом в среднего класса фитнес клуб. Но зная, что каждый из отпрысков, сумевший поступить в ВУЗ далеко не беден, они старались выжимать из студентов как можно больше денег для своего пропитания.

В целом, написать про учебу можно одной лишь фразой: учиться приходили только затем, чтобы аплодировать профессорам, раздавать им награды при сдаче экзаменов. Каждый преподаватель норовил лишь про себя рассказать, и если хорошо слушаешь, то «ладно, давай свою зачетку».

Для только что поступивших в институт существовало, конечно, негласное правило, если уж ты точно хочешь поступить, значит помогай в строительстве общежитий. На деле, место учебы представляло из себя подобие студенческого городка, где имелись корпусы различных институтов, общежитий, местной поликлиники, кафе. Больше, я не заметил ничего. И вплоть до первого сентября перед днем знаний приходилось на протяжении полумесяца, наряжаясь в чем не жалко, работать в поте лица, перетаскивая меблировку для тех, кому повезет жить в общежитии. Так и таскали: столы, шкафы, порой даже красили стены, убирали всю придомовую территорию вблизи общежития, мусор и иные отходы мы таскали, проходя мимо развесистых и красиво разукрашенных плакатов под эгидой той партии, куда потом вступлю, выкрикивающей лозунг «для будущих студентов и семей», с указанием стоимостей проектов общежития и сроков сдачи объектов в эксплуатацию. Но проходя мимо, радуясь тому, что удалось поступить в престижный ВУЗ, я этого не замечал, напротив, даже на тех порах уже смог познакомиться с теми, с кем бок о бок пройду все пять лет обучения.

В конце первого курса обучения пришло известие о назначении нового директора института, чей сынок учился со мной в группе. За весь его период обучения совместно со мной я наблюдал за его успехами, но разницы между ним и средними не обладающими подобными связями студентами, не видел. Он всегда получал высшие баллы по всем возможным предметам. Некоторые преподаватели, из списка тех кому не сложно сказать кому бы то ни было правду-матку, высказывались порой о недовольстве полученных ответов отпрыском, желая поставить выскочку на место, но тот, явно огорченный «несправедливостью», летал шальной пулей жаловаться отцу в директорский кабинет, в результате чего он конечно же получил свой красный диплом в «неравной схватке». Поговаривали, что директор метил на пост ректора этого ВУЗа и мечтал возглавлять целую академию, однако по окончании учебы своего сыночка кто-то на ранг выше его поставил строгое условие: либо он и дальше грезит и пытается стать ректором, либо уходит и тогда его сынишку устраивают на работу в прокуратуру в городе. Поскольку в Саратове устроиться на работу, мягко говоря, без связей невозможно, да и с ними не легче, папаша решил освободить свое кресло и повесить протертые форменные штанишки на вешалку, тем самым сумев помочь отпрыску устроиться. Вместе с тем, на севере нашей страны всегда ощущалась нехватка кадров и туда этого сыночка, как и любого из нас, могли бы взять на службу с руками и ногами, но куда уж папаша отпустит свою кровинку так далеко, лучше рекламировать такую службу в северных широтах нам, чужим для него студентам, далеко не близким его окружению «детям», судьба которых нашего директора совсем не волновала, тогда директор приходил в лекционный зал и всех нас уговаривал вплоть до последнего курса думать о службе на севере.