Ходящий по улицам

Спрыгнув на пол, Слава подошёл к ней. В его глазах она прочла усталость, пустоту. Да и что скрывать — она сама уже давно перестала излучать оптимизм.

— Честно — я не знаю. Но зато я нашёл твой “сигнал”, и мы точно, рано или поздно, сможем вернуться домой.

Она радостно вздёрнула брови. Из кармана гидрокостюма Слава вынул компас.

— Держи! — перехватив компас за верёвочку, Слава протянул руку и разжал пальцы. Она ловко схватила зелёную коробочку. Просияв от радости, повесила компас на шею.

— Спасибо! — и, чуть улыбнувшись, добавила: — Я смотрю, он нам помог.

— Отчасти. Ладно, мне пора, а ты пока…

— Не переживай, я в состоянии о себе позаботиться! Ты сам там, смотри, поаккуратнее.

Стоя на подоконнике, он подмигнул ей и выпрыгнул в окно, приняв позу “рыбки”. В последний момент она прильнула к окну, и, пока Славин силуэт не растворился, она неотрывно смотрела на воду.

Поискав место для костра, наметила менее захламлённый угол возле окна. Ботинком вычистила из него всю грязь. Прежде чем разорвать журнал на куски, решила его пролистать. Красочные картинки замелькали перед глазами, а вместе с ними и мысли. Даша сразу не поняла — нравится ей или нет. Пошло, мерзко, но это было всё так естественно — это природа, от неё никуда не убежишь. Озноб пробежался по телу, но не от приятных мыслей, а из-за мокрой одежды. Даша встряхнула головой и порвала источник эротических мыслей.

Наполнив угол мятыми страничками журнала, приступила к очистке стен.

Обои отходили легко, отрывались большими кусками. Как ни странно, но данный процесс доставлял удовольствие. Даже когда обрывки уже мешались под ногами, Даша не думала прекращать. Рвала и рвала. От души! Остановилась, только когда стены целиком обнажились до бетона.

Огонь от зажигалки быстро накинулся на странички, также быстро окутал их целиком, и также быстро начал угасать, прося добавки. Порвав обои на более мелкие лоскуты, Даша постепенно начал подкидывать их в огонь. Женские ладони окутало приятное тепло. На лице заиграл зеленовато-синий отблеск разгорающегося пламени.

Повалил густой белый дым. Он лениво растекался по потолку, уплывал в коридор и больно покусывал глаза Даши. От боли она сжимала веки и чувствовала, как слезы текут по щекам.

Влажные части стола полетели в огонь. Дыма стало еще больше, но уже через пару минут пламя восторжествовало. Тепло ощущалось явственнее.

Положив дырявый коврик возле костра, встала на него и начала раздеваться. Стянула кофту, джинсы (под ними были еще одни джинсы). Аккуратно складывая вещи, кидала их к ногам. Рядом встали ботинки.

Собрав волосы в хвост, завязала их узлом на затылке.

Стоя в мокрой белой майке и не менее мокрых, местами рваных, синих джинсах, крест-накрест сложила руки на груди, схватилась ладонями за плечи и начала крутиться возле огня. Медленно, чтобы не закружилась голова.

Дрожь отступила, успев напоследок с силой её встряхнуть. Вещи быстро сохли, пуская пар. Запах тёплой влаги, по-домашнему, щекотал нос. Даше стало как-то уютно. Сейчас не хватало только чашки чая и белого лабрадора, решившего принести хозяину тапки.

Поёжившись, прижалась щекой к плечу. Закрыв глаза, начала что-то тихо нашёптывать, затем напевать. Послышался знакомый мотив, способный любого вернуть в детство. Незаметно Даша провалилась в воспоминания, и не открой она глаза, и не посмотри на часы, — так бы там и осталась.

Время. Она ругала себя за то, что не засекла время. Сколько она так стояла? Минут пять, десять, или целую вечность? Вдруг они не вернуться? Засуетилась, забегала глазами по кухне, выглянула в окно. Лёгкая паника вывела её босиком в коридор. Замерев, вслушалась — тихо, только ветер гудел в соседских квартирах, смотрящих на юг. Решила вернуться на кухню, как вдруг услышала бульканье, прилетевшее с лестничной клетки.

Тревога усилилась. Переживания давили в спину, подталкивая к входу в квартиру, но страх намертво приковал ноги к полу.

“Он вернётся! — строго настрого сказала себе Даша. — По-другому и быть не может!”

Бульканье повторилось.

Переборов страхи, Даша двинулась на звук. Успела сделать пару шагов, как вдруг замерла. Всплеск воды эхом отразился от стен, как в малом бассейне. Послышалась мужская брань. Сквозь глубокие вдохи, ругался Рыжий. Ругался как-то по детски, пытаясь свою вину переложить на других.

— Иди уже! — Даша узнала Славин голос. Улыбнувшись, вернулась на кухню. Быстро подкинула в огонь пару обрывков обоев, сверху положила большую часть ножки стола. Хотела надеть кофту, но та еще не просохла. Кинула взгляд в угол и выругалась. Достав мокрый скомканный плащ (кстати, на его бирке красовались две большие латинские буквы: DG. Даша нашла его в одной из квартир небоскрёба), распрямила и накинула на плечи, оставив рукава болтаться пустыми.

Присмотревшись, увидела, как Слава, угрожая ножом, заставил Рыжего в прихожей снять баллон.

— Убийцы! Фашисты! — истерил Рыжий, шагая по коридору. Слава шёл следом. — Чего вам от меня надо?!

От удивления, Даша готова была разразиться смехом. Убийцы — мы? Ха! Но задумавшись, улыбка сползла с её губ.

Рыжебородый шагнул на кухню. Вперился в Дашу, и даже когда Слава толкнул его в спину, он продолжал пристально на неё смотреть. Даша прочитала в его глазах неподдельный страх.

— Скажи ему! — взмолился Рыжий, обращаясь к ней.

— Что сказать?

— Что я не трогал тебя, а наоборот — отгонял от тебя этих стервятников!

Даша хотела уже открыть рот, но Слава её опередил:

— Повернись лицом к стене и встань на колени.

— Зачем? Что ты хочешь со мной сделать?

— Я еще не решил, но вначале хочу допросить, — и еще раз, напористее, толкнул его в спину, приближая к стене.

— Прекрати ты свои игры! Отпусти меня! У меня есть деньги — я заплачу, сколько скажешь!

Переглянувшись, Слава с Дашей громко рассмеялись.

— Долларами или еврикима будешь расплачиваться? — с явной издёвкой спросила Даша.

Где-то в глубине своей души, она испытывала удовольствие при виде страха и безысходности на лице Рыжего. Буквально час назад она сама побывала в его шкуре и прекрасно понимала — как это. Как это — когда не знаешь, что с тобой будет через минуту. Как это — когда отчаяние и холод гонят твой разум куда-то вдаль, освобождая место страхам. Ты уже не ты. Ты — грязный ошмёток безысходности, отчаянно молящийся о спасении.

Устав от бестолковых разговоров, Слава повернул Рыжего лицом к стене и толкнул.

— Садись!

Рыжий был непоколебим, но когда холодное острие ножа ласкает твою шею — хочешь, не хочешь, а подчинишься. Дрожа, как хвост окунька заметившего щуку, сел на колени.

— Руки за спину, — приказал Слава. Затем перевёл взгляд на Дашу и спросил: — Есть верёвка или какая-нибудь проволока?

— Есть, — и достала из кармана плаща чёрный шнурок, то ли от ботинка, то ли от кроссовки — Даша уже не помнила.

Крепко связав Рыжему руки, что даже его ладони побелели, Слава подошёл к Даше и протянул нож, рукояткой вперёд.

— На вот, возьми нож, — “нож” прозвучало гораздо громче остальных слов, видимо, желая развеять иллюзию побега у некоторых граждан. — Я пойду, пожрать принесу.

Даша прикоснулась к тёмно-оранжевой бакелитовой рукояти и ощутила жар в теле. Это был жар уверенности. Жар возбуждения. Жар силы, достаточной, чтобы склонить к твоим ногам любого врага.

Забрав нож, кинула презрительный взгляд на пленника. Слава прошёл мимо, вскочил на подоконник. Даша не смотрела ему вслед, услышала всплеск воды и стала ждать, крепко сжимая нож.

Она размышляла:

“Если он дёрнется, побежит на меня — смогу ли я ударить? — и сразу сама себе ответила: — Смогу! Ведь когда-то уже смогла. И почему я до сих пор не завела себе такой нож?”

Через пару минут Слава вернулся, держа в руках две консервные банки. Он принёс тушёнку. Чувство голода сотрясло Дашу. Её ноги слегка подкосились. Закружилась голова. Рот наполнился слюной.