Ходящий по улицам

— Да, именно так! Готова?

— Готова!

Поравнявшись с квартирой, где на полу валялись пошлые журналы, и где лежало всё снаряжение Славы, они сделали глубокий вдох и скрылись под водой.

Глава 12

Даша закрыла глаза. Сильно-сильно, как маленькая девочка боявшаяся увидеть перед собой что-то страшное. Боялась испугаться любой вещи озарённой светом фонаря. Боялась каждой стены, давящей изо всех сил на её хрупкое тело. Открой она хоть один глаз и все её кошмары разом накинуться на беззащитную девочку. Залезут в глаза, уши, рот. Парализуют мозг и сожрут весь кислород в лёгких.

Она сопротивлялась страху, даже когда холодные пальцы воды впились в лицо, залезли под одежду и сквозь кожу, пытались дотянуться до сердца. Еще чуть-чуть и всё вокруг замрёт. Умрёт, навсегда став рабом пустоты.

Но сегодня страху не суждено одолеть Дашу. В одну секунду холод проиграл, уступив место жару. Густой лавой жар потёк по пальцам руки, наполнил жилы, и быстро добрался до самого сердца. Внутри прозвучал взрыв. Всевозможные эмоции хлынули сферой тепла, окутав целиком Дашу.

Она продолжала сжимать веки, но теперь её лицо разгладилось и обрело улыбку.

Перед тем как нырнуть, Слава снял перчатку. Затем протянул обнажившуюся ладонь Даше. В ответ она протянула свою. Его пронзительный взгляд был способен разорвать любой страх на мелкие кусочки, но маячащая впереди неизвестность сковывала Дашино сердце.

Она боялась нырять. Боялась помещений, из которых нельзя будет выбраться, если паника сомкнёт свои тяжёлые кандалы на запястьях. Боялась стен, гнавших в тупик. Боялась проплыть каких-то жалких десять метров, воображая их бесконечным километром, уходящим за горизонт. Боялась остаться в этой квартире навсегда.

И вот сейчас, проплыв кухню, коридор, прихожую, заплыв на лестничную клетку, и, ощутив, как их тела начали всплывать, неизвестность обратилась в маршрут. Сердце застучало быстрее. Она пыталась вспомнить, когда последний раз испытывала схожие ощущения (держа кого-то за ладонь), но всплывшие воспоминания причинили боль — это был папа. Каждый раз, когда он протягивал ей руку — по её телу разбегались волны радости, голубое небо стряхивало с себя серые тучи, а под подорожником, закрывшим разбитое колено, ссадина больше не ныла.

Набравшись смелости, и, не имея понятия, сколько еще осталось плыть до поверхности, Даша открыла глаза.

Слава почувствовал, как Дашины пальцы с силой сжали его ладонь. Испугавшись, он быстро кинул на неё взгляд, но опасения были напрасны. На её лице не было ни страха, ни боли, ни злости, зато во взгляде отчётливо читалась уверенность, ощущалась сила. Он удивлялся её мужеству и задал себе вопрос: как, столь хрупкая девушка, успевшая за последние три часа испытать боли и унижений больше, чем он за весь прошедший год, осталась непоколебимой, не просилась домой? Её дух можно было сравнить с раскалённым лезвием, ожидающим, когда его достанут из печи и охладят в масле. Она ждала закалки… Или она уже давно её прошла, став острым ножом?

Как только Дашины губы полностью показались над водой, она широко раскрыла рот и сделала вдох. Глубокий, сладкий вдох. Затем еще раз, но уже не так жадно. По стенам пробежалось глухое эхо, свернуло в самую дальнюю квартиру и умолкло.

— У меня получилось! — ладонью стряхивая с лица капли воды, произнесла Даша.

— Быстрее! Надо торопиться.

Слава с силой тянул за собой Дашу, не выпуская её руки. Быстро подплыли к лестнице. Хлюпая обувью, поднялись на этаж. Второпях приблизились к квартире.

Он первым зашёл в коридор, оставив Дашу у порога. Отдёрнул руку, наклонился. Молча, небрежно, и очень быстро, начал перекладывать вещи, валявшиеся в углу. Даша хотела узнать про канистры, баллон, спросить про новый нож, выглядывающий из его ножен, поинтересоваться про одну столь важную для неё вещь, как он вдруг вскочил. Держа в руке ласты, нервно заглянул в её глаза и произнёс:

— Раздевайся…

Она моментально отрезвела. Стало зябко, по телу пробежали мурашки. Сквозь барабанившие зубы смогла лишь коротко спросить:

— Что?

— Что-что? Раздевайся, я говорю! — шагнув, Слава встал возле Даши, запустил свою ладонь в карман её плаща. Она округлила глаза, но ничего предпринимать не стала, ограничилась осуждающим взглядом. Слава достал зажигалку и нежно приложил холодный металл к её распухшей щеке. Девушка дёрнулась, зажмурилась.

— Ай-й-й-й, — сорвалось с женских губ. — Больно!

— Будет синяк! Потерпи, до свадьбы заживёт.

— Ага, заживёт, — она перехватила зажигалку и продолжила вопросительно на него смотреть. Не выдержав и двух секунд, спросила: — Ты мне расскажешь, что произошло? Зачем ты им был нужен?

— Я это и пытаюсь выяснить, — резко ответил Слава, — На кухне разожги костёр…

— Может еще и ужин приготовить? — Славины глаза дали понять, что сарказму сейчас не место. Шмыгнув носом, она решительно спросила: — Ты что-нибудь нашёл? Что было в тех канистрах?

— А как ты думаешь? — резко кинул Слава, но затем смягчил тон. — Оно самое и было…

— Ну, мы еще найдём! Тут полно домов, квартир. Пару часов в запасе есть…

— Да, только в моих запасах кое-чего больше нет.

— И чего же?

— Сил! Я выдохся… Устал, понимаешь! Я устал. Я не могу беспрерывно нырять, выныривать, снова нырять и снова выныривать, лишь для того, чтобы глотнуть воздуха. У меня кружится голова. В конце концов, мне надо пожрать.

— Давай отдохнём! Сколько тебе надо: час, два?

Не отвечая, Слава запихнул под мышку ласты, взял маску и, повернувшись спиной к Даше, быстро зашагал по коридору на кухню. Даша двинулась следом, внимательно его слушая.

— Сними мокрую одежду, погрейся. Если заболеешь или, не дай бог, воспаление лёгких схватишь, где я тебя лечить буду?

Мокрая одежда её волновала меньше всего. Сейчас она думала только об одном — что у Славы на уме. Он говорит, что силы закончились, но при этом куда-то рвётся.

— Куда ты собрался?

— Рыжий может уйти.

— Ну и пусть уходит. Нам он зачем? Ты забыл, для чего мы сюда приплыли?

Они зашли на кухню.

Последние пару лет, хозяйка квартиры явно где-то сачковала, позабыв уже, где прячутся совок с веником. На полу валялись Славины журналы, ранее заброшенные через окно, битая посуда и коврик, через дыры которого можно было увидеть чёрную керамическую плитку. Холодильник, лежавший у стены, распахнул свои ржавые дверцы и издавал тошнотворный запах тухлой воды. А у противоположной стены, смотря двумя ногами в потолок, примостился стол. Со стен, кудрями, свисали лоскуты обоев. Слава оторвал один и протянул Даше.

— Успели высохнуть, — начал Слава, стараясь уйти от неудобного разговора. — Начни с журналов, затем нарви…

— Ну куда ты идёшь? — не унималась Даша. — Бог с этим бензином, давай попробуем найти хотя бы эти свечи! Помнишь, что Антиквар нам сказал?

— Помню!

— Я видела в коридоре баллон, давай я тебе помогу. Мы обследуем все квартиры, перевернём всю мебель, залезем в каждый шкаф, прошерстим все углы — что-нибудь да найдём!

— Успокойся! Через пять минут я вернусь, не один. Я уверен, у Рыжего будет что нам предложить. И это будет лучше, чем дюжина литров бензина и десяток свечей.

Он лукавил. Рыжий ему был нужен совсем для другого, но чтобы успокоить разволновавшуюся женщину, пришлось, как всегда, схитрить.

— Возьми журналы и разожги…

— Я знаю что делать! — нервно, показывая всем своим видом недовольство, стянула с себя плащ, смяла его в ком и швырнула в угол. Огляделась, примечая цель. И мысом ботинка врезала по ножке стола. Мелкая щепа взмыла в воздух, а появившиеся бруски упали возле Славиных ног.

Удобно разместившись на подоконнике, Слава надел ласты, натянул маску и хотел уже махнуть рукой на прощанье, как вдруг она спросила его, но не так как всегда, а искренне, с надеждой:

— Когда ты его приведёшь — всё закончится? Мы вернёмся в башню? Я тоже очень устала…