Страница 37 из 52
Праведный гнев уже клокотал в крови, путая мысли. Как смела эта вампирша желать зла моему Детлаффу?! Такому чуткому и раниму, такому зацикленному на сохранности и целостности своей стаи, такому… Родному.
— А терзаться веками, имея лишь призрачную надежду на случайную встречу, не жестоко? Нет уж, дорогая, другого шанса мне просто не нужно, ведь я не упущу этот.
Вампирша начала надвигаться на меня, выставив руки с острыми ногтями перед собой. Нужно было продолжить тянуть время, а для этого разговор не должен был прерываться. Я понимала всей душой, что моя жизнь зависит от ее болтливости, ведь Эретайн наверняка скоро выяснит суть происходящего и вернётся за мной, однако смирить бурю негодования оказалось достаточно сложно.
— Но как же Филипп? — тихо, едва слышно выдохнув, я взяла себя в руки, чтобы продолжить.
— Этот полоумный сопляк сам решил, что сумеет одолеть Первородного, для чего мне было разубеждать его? Ведь подобный выбор только усиливал его вину перед Детлаффом, а значит уменьшал шансы возможности наступления неприятных последствий для меня. Оставалось только подогревать спесь четы Мурлегем на медленном огне, не давая выплеснуться через край, до поры, до времени.
— А на балу-маскараде он проговорился, — спокойно закончила ее фразу я.
— Правильно, и значит настала пора переходить к финальному акту трагедии, на который, впрочем ему тоже не хватило духа.
— Как же ты умудрилась заставить их?
— О, это не было сложно. Подкинула Офелии идею, та передала новости сыну, а убить Детлаффа была уже его дурацкая затея, — вампирша саркастически усмехнулась. — Вот же идиот! Но какое мне-то дело до них и последствий, которые они навлекут на себя. Кстати, твою смерть я все же повешу на Винсента.
Разговор неминуемо подходил к концу, потому нужно было менять тактику, а значит стоило взбесить хозяйку до бессознательного состояния, чтобы спровоцировать на глупости.
— Только все эти усилия напрасны, дорогая. Детлафф Ван Дер Эретайн — мой. Он принадлежит только мне одной, окончательно и бесповоротно. Его привязанность так глубока, что смерть не охладит ее, а только усилит. Узнает он о твоей причастности, или нет… Это не важно.
— Ах ты мелкая мразь!
Брукса оскалилась, подняла руки, ожидая когда они покроются изогнутыми когтями и замерла с победной ухмылкой на лице. Вся ее поза напряглась, черты стали грубыми, выдавая нетерпеливое ожидание преображения, она даже поднялась на носочки, перед тем, как взлететь в воздух. Казалось, что я слышу частое биение мертвого сердца… Секунды сложились в минуты и…
Ничего не произошло.
Взволнованный, облегченный вздох вырвался из груди, когда на искаженном натугой лице отразилось недоумение. Я вздрогнула и во весь дух понеслась вдоль забора к воротам, подгоняемая истошным воплем, полным истеричной паники. Кованая решетка была очень частой, однако мое хрупкое телосложение вновь выручило, позволив протиснуться через прутья. Ориана успела схватить край куртки, но адреналин, кипящий в крови не позволил так просто сдаться. Выскользнув из одежды я осталась по пояс голой, с подранными колючими ветками плечами, что усиливало запах крови, но все же по эту сторону забора, в то время, как чертова брукса бесилась изнутри. Вот только тяжёлые ворота были заперты, а перебраться через них без своих способностей она не могла, по крайней мере не быстро.
Рассудительность побуждала не терять времени, потому ноги сами понесли меня по темной улице. Скоро показалась широкая, круглая площадь, состояние которой вселило такую непоколебимую уверенность в мою душу, что я остановилась, развернулась лицом к чернеющему ночной мглой проулку и замерла в ожидании преследовательницы, прикрывая обнаженную грудь руками.
Брукса выступила из мрака, растерянная, всклокоченная, злая. Ее взгляд метался, оскал кривил лицо до неузнаваемости, захлестывая жестокую душонку бешенством.
— Это вино, дорогая Ориана. Бочку доставили пару недель назад, якобы от мастера Эретайна. В нем очень мелкая двимеритовая пыль и настойка горькой полыни, они не дают тебе воспользоваться своим преимуществом. Ты ведь выпила уже больше половины, не так ли? Не нужно недооценивать врага, дорогая брукса, тогда ты не будешь знать поражения.
Лицо вампирши исказилось ещё больше, поскольку она, в добавок к сказанному, наконец увидела, что площадь застилает тонкий, едва заметный слой багрового тумана, который увеличивается, наползая все выше, словно вода, прибывающая в неотвратимый прилив.
Из кровавых клубов начали выступать, заинтересованно прислушиваясь мелкие и средних размеров экимы. Настороженно хрюкая тупыми мордочками и поворачивая длинными, узорчатыми ушками в разные стороны, они забирались на низкое ограждение и выжидающе застывали, внимательно изучая маленькими черными глазками меня и ситуацию.
Прямо из прозрачного купола ночного небосвода опускались крупные летучие мыши, превращающиеся в уродливых катаканов, с кривыми, желтыми зубами и длинными, острыми словно ножи когтями. Твари озлобленно скалились, но так же не двигались с места, ожидая появления предводителя.
Со звонким, неприятным хохотом в воздухе ниоткуда возникли бруксы и зависли напряжённо, нервно оглядываясь.
Армия Первородного продолжала медленно собираться, заполняя площадь. И тут, с тихим шорохом вороньих крыльев, позади Орианы, вышел из тени домов Регис, молчаливый, угрюмый и серьезный
========== Искупление ==========
Детлафф порывисто притянул меня к себе, смыкая грубые объятья. Его крепкие руки чуть дрожали, а низкий голос рокотал, как отдаленные раскаты грома.
— Лея… Я, кажется я… Успел. — шумно выдохнув, он прижал меня с такой силой, что металлические пряжки дорожного плаща впились в кожу.
Позволить себе сопротивляться его отчаянной заботе было бы проявлением черной неблагодарности, тем более слезы облегчения уже вовсю струились по щекам, дрожь покрывала мурашками плечи, а волосы на затылке шевелились от выпущенного из оков воли ужаса.
— Ты спасёшь меня? — голос звучал тихо, мягко, неуверенно, словно мышиный писк.
Вместо ответа вампир вдруг, словно, очнулся. Он быстро сбросил дорожный плащ, за ним камзол и рубаху, протягивая ее мне. С благодарностью приняв ещё теплую одежду, я облачилась в нее, погружаясь в чуть терпкий аромат мужского тела, как в горячую воду или сладкие объятья мастера Эретайна.
Детлафф тем временем быстро менялся в движениях и облике: длинные, острые когти стремительно вырастали из тонких пальцев, черты едва уловимо преобразовывались, обнажая звериную суть. Общий облик лица теперь больше напоминал морду страшного чудища, длинные клыки выползали на тонкие губы, искривляя горькую усмешку в злобный оскал, за спиной, прямо из широких лопаток, прорывая кожу, выросли и раскрылись, укрывая широкие плечи, громадные, кожистые крылья с длинными шипами на суставах. Существо низко зарычало и с лёгкой, совершенно не вяжущейся со страшной, громадной внешностью, грацией двинулось в сторону бруксы.
— Друг мой, послушай… — Регис попытался вмешаться, но встретившись с ярким, пронзительный взглядом, невольно сделал пару шагов назад. — Оставим суд на усмотрение скрытого, ведь Ориана…
— Скрытый поручил суд мне. — В низком, хриплом голосе едва ли можно было различить слова.
— Она даже обратиться не может, — упорствовал истинный альтруист Эмиль.
Эретайн остановился, по жуткому лицу проскользнула тень сомнения, но тут в воздухе разлилась тихая мелодичная песня, звуки которой впрочем были искажены шипящим хрипом, не свойственным женскому голосу госпожи. Брукса все ещё силилась обратиться, но у нее почти не получалось, в то время, как из темных проулков, ведущих на площадь, начали выходить люди… Нет, это были вампиры, быстро теряющие облик сходный с человеческим. Их становилось все больше, казалось, что в Боклере не осталось смертных жителей…
— Мои детки, — злобно зашипела Ориана, отступая под защиту импровизированной армии.
— Послушай, дорогая, для чего рисковать столькими жизнями? Ради никчемного спора? — попытался избежать конфликта Регис.