Будни самогонщика Гоши

— Э-э! — возмутился я. — Как тебя там… Кухай! Брент обещал мне вернуть бочки и отвезти их назад.

— Брент сдержит слово, — успокоил меня кмит. — Мы перельем нир, а бочки вернем. Отвезем завтра. Пока можешь отдыхать.

— Где?

— За замком — деревня, там тридцать домов. Выбирай любой. Заплатить чем у тебя есть.

Мне показалось или губы его тронула улыбка? Дать что ли в лоб? А что толку? Он выполняет приказ. Это Клай велел спровадить меня. Припомнил вчерашний разговор. Ну, и хрен с ним!

— Свободен! — сказал я кмиту и осмотрелся. Повозки уже разгрузили, они тянулись наружу.

— Дюлька! — окликнул я. — Есть дело.

Парень натянул вожжи.

— Могу я остановиться у вас до утра? Дам золотой.

— Конечно, господин! — заулыбался Дюлька. — Мать обрадуется.

Я вскочил на Буренку. Деревня оказалась неподалеку. Представляла она собой улицу с поставленными вдоль нее домами, верней, хатами. Рубленые из почерневших бревен стены, маленькие окна, крытые соломой кровли. Заборы из жердей. Скотину не пустят, а человеку не препятствие. Во дворах — куры. Они бродили по улице, порская из-под копыт быков. Здесь же бегали дети. Завидев нас, они жались к заборам. М-да… Ранняя весна, едва снег сошел, а они все босиком. На девочках — мешковатые платья до щиколоток. У мальчиков — штаны и рубахи. Нищета.

Караван таял. То один, то другой возчик сворачивал к дому. Наконец, мы остались одни. На краю деревни повозка встала у хаты. Дюлька слез и пошел открывать ворота. Те были легкими, из жердей, так что справился он легко. Мы въехали внутрь. На шум из дверей хаты выглянула женщина.

— Дюлька! — всплеснула руками она и побежала к подростку. — Вернулся! А мы заждались. Вчера ждали. А что это за одежда на тебе?

— Брент с воинами разбойников побил, — сказал Дюлька и приосанился. — Нам позволил одежду их взять. И обувку, — он вытянул ногу в сапоге. — Я двое штанов и две куртки надел на себя. Перешьем их или поменяем. Жаль, сапоги одни. А еще — вот! — он достал из мешка котел.

Женщина всплеснула руками.

— Какой ты у нас!

— Котел мне купец Гош дал, — сообщил Дюлька и указал на меня. — Он лекарь. Кинреку стрелой руку пробило, так он лечил.

— Спаси тебя Моуи, господин! — поклонилась женщина.

— Господин Гош переночует у нас, — сказал Дюлька.

В глазах женщины отразилось смущение. Я понял его.

— Не беспокойтесь, почтенная, заплачу.

Я слез с коровы и протянул золотой.

— Хватит?

— Да, господин! — она схватила монету и сжала ее в кулаке. — Располагайтесь! Дюлька поможет и покажет. Я — скоро!

Она выбежала за ворота. Дюлька стал распрягать быка. Из дома высыпали дети, трое. Все девочки, мал мала меньше. Старшей на вид было лет десять, другим пять и три. Младшая, сунув палец в рот, цеплялась за платье старшей. Я подумал и пошарил по кармашкам рюкзака. Початая упаковка леденцов нашлась в боковом. Рюкзак у меня разъездной, в машине вожу. Мятные леденцы приятно сосать в жару — не так пить хочется. Кондиционера в УАЗе нет.

Я подошел к детям и протянул леденец маленькой. Та спряталась за сестру.

— Это вкусно! — объяснил я старшей. — Берешь в рот и сосешь. Вот так! — я бросил леденец в рот и протянул ей другой. — Держи!

Та взяла и осторожно лизнула. Глаза у нее стали большими.

— Майка! На!

Малышка выглянула из-за сестры и протянула ручку. Рассмотрев леденец, сунула его в рот и захрустела.

— Его не нужно жевать, — засмеялся я. — Сосать лучше. Берите.

Девочки взяли по конфете.

— И для нее, — я указал на Майку. — А то свой она сгрызла. Пусть учится. Позже еще дам.

Тем временем Дюлька отогнал быка в хлев. Расседлал Буренку и повел туда же.

— Бык не обидит? — озаботился я.

— Нет, господин! — успокоил Дюлька. — Он холощеный. Я им сена задам, у нас есть. К вечеру мать сварит пойло. Вам баню топить?

— Конечно! — сказал я.

Баня обнаружилась в огороде. Маленький сруб с крышей из дранки.

— Отец ставил, — сказал Дюлька, — и печь клал. Он много умел. Летось умер, — он вздохнул.

Топилась баня по-черному. Ну, хоть так. Дюлька натаскал воды в бочку. От моей помощи он отказался — негоже гостя припрягать. Подумав, я попросил тряпку и сел чистить оружие. Ружейное масло нашлось в рюкзаке. Раскидав «Сайгу» и ТТ на повозке, я приступил к процессу. Рядом крутились девочки, тут же получившие по леденцу.

— Не балуйте их, господин! — посоветовал подошедший Дюлька. — Я их накормлю.

Он достал из мешка окорок. Так вот кто его прибрал! Дюлька вытащил нож и напластал мяса. Отрезал по куску хлеба — он его тоже прихватил. Хозяйственный мужичок! И одежды взял два комплекта. А куда денешься — глава семьи. Вроде моего деда в войну.

Получив по куску мяса с хлебом, дети убежали в дом. Тем временем пришла мать Дюльки. В одной руке она несла за ноги двух куриц, в другой — каравай хлеба. Ясно. В доме еды нет, вот женщина и тревожилась.

Тем временем истопилась баня, мы с Дюлькой пошли мыться. Веников не было — здесь не парились. Воду Дюлька грел просто. Брал с печки щипцами горячие камни и бросал их в бочку. Вода получалась мутной, с пеплом, зато теплой. Мыла здесь не имелось, но у меня нашлось. Я говорил, что рюкзак у меня разъездной? Без мыла в машине нельзя.

— Купцы мыло возят, — сообщил Дюлька, — но просят дорого. Пять медяков за горшок! А это ползолотого, — он вздохнул.

Странные у них цены.

— Мать с сестрами будут мыться? — спросил я.

— Конечно! — сказал Дюлька. — Я ж истопил. Зря, что ли, дрова жег?

— Тогда оставлю…

Запасных носков у меня не было — не рассчитывал задержаться. Я простирнул свои, отжал и надел. Высохнут. В армии так делали.