Цена прощения

— Гарантии того, что ты будешь выполнять свою часть? Что ты вернешь мне сына. Что Давид будет в основном жить со мной. Что ты не выкинешь больше никаких фокусов. Где все эти гарантии, Тимур? — без эмоционально спросила я.

Несколько секунд в салоне повисла гробовая тишина и лишь с улицы слегка доносился шум проезжающих машин.

— Гарантий нет. Ты либо веришь, либо выходишь из машины, — озвучил Тимур.

Усмехнулась от абсурдности его слов, поджимая губы. Это выбор без выбора. Либо я соглашаюсь на его условия. Либо мы начинаем с ним войну. В прямом смысле этого слова.

— Дай ручку, — безысходно сказала я, протягивая руку.

Тимур протянул мне документ, что я швырнула в него и черную ручку с золотой гравировкой его инициалов. Да ваша самовлюбленность не знает границ, Тимур Альбертович.

Быстро поставила подпись, возвращая договор Тимуру. Ненавижу, когда какие-то ситуации неподвластны мне. Терпеть не могу помыкать другим людям. Как чертова марионетка я по щелчку пальца стала зависима от Тимура, потому как бы мне не хотелось сбежать я продолжала сидеть в машине с каменным выражением лица.

— Что теперь? — как верный пес спросила я своего хозяина в ожидании нового приказа.

— Теперь тебя отвезу домой и завтра мои люди займутся документами и всем остальным, — как по готовому тексту выдал Тимур.

Бросила на него растерянный взгляд, нервно сжимая край пальто.

— Мой сын… Ты обещал, что вернешь его. Где будет Давид? — спросила я, а ужас уже застыл в моих глазах в ожидании его ответа.

Господи, неужели я смогла так оплашаться? Неужели я действительно поверила Тимуру? И кому? Человеку, что ни раз доказывал насколько он ужасен. Человеку, что ни раз принес в мою жизнь столько боли. Идиотка!

— Давида привезут домой завтра, как только он проснется. Не переживай…это мой сын, — и я резко дернулась от его слов. — С ним все будет в порядке.

Верила ли я в его слова? Десятикратное нет!

— Тимур, я не уеду без…

— Майя, ты вроде взрослая уже женщина, а до сих пор не поняла, что здесь условия диктую я, — холодно сказал Тимур. — Просто…поверь мне, — уже мягче добавил он, устало выдыхая.

Недовольно поджала губы, с силой сжимая кулаки из-за чего ногти впились в ладошки, но я не почувствовала ни капли боли.

— Не дай Бог завтра моего ребенка не будет дома, Тимур… Я приеду к тебе домой с битой и плевал я на твоих амбалов, ясно? — угрожающе сказала я и скажу честно выглядело это очень убедительно. Потому что в случае чего я именно так и сделаю.

— Предельно ясно, — тут же согласился Тимур.

Напоследок ненавистно посмотрела в сторону Тимура, не хотя вытаскивая свою задницу из машины. А у самой сердце разрывалось на части, пока я шла до припаркованного рядом с машиной Тимура внедорожника. Как мой сын сейчас себя чувствует? Что если он напуган? Конечно он напуган! Наверняка. Что если он плачет? Все эти вопросы разрывали мое материнское сердце. И не выдержав я резко развернулась, направляясь обратно к машине Тимура. Я не уйду без сына!

Во мне еще никогда не было столько решимости, как сейчас, но меня остановила громкая трель телефона. Продолжая идти, на автомате нащупала смартфон, вытаскивая его из кармана. И не посмотрев на имя звонившего, приложила телефон к уху.

— Да? — раздраженно сказала я.

— Возвращайся к машине, — и я резко замерла от знакомого голоса, который я мечтала стереть из своей памяти. — Иначе вместо одного дня Давид задержится у меня в гостях на неделю.

Быстро сбросила звонок, запихивая телефон в карман пальто, словно он был ядовитой змеей. Хотелось кричать от бессилия отбивая ногами об землю. Хотелось расцарапать морду Тимура в кровь. Хотелось продолжать идти, но я не посмела. И обреченно выдохнув, я все таки вернулась в машину.

Тимур

После отъезда Майи я сразу же направился в загородный дом. И в данный момент я смотрел в лобовое окно на дом, что наложил отпечаток воспоминаний на всей моей жизни. Я до сих пор видел в стенах этого дома ее тень. И мне казалось приложи я ухо к стене то тут же услышу до боли родной детский смех. Так смеялась только она… Так смеялась Майя. В этом доме все напоминало о ней, словно каждый уголок был исписан ее именем. Потому я практически всегда не мог там находиться. Не мог справиться с тоской по ней. С дикой тоской от которой хотелось скулить.

Отбросил все мысли, не решительно открывая дверцу машины. И пока шел по дорожке из гравия мое неугомонное сердце то и дело совершало кульбиты внутри меня. Мне было так страшно, словно я тринадцатилетний мальчишка, разбившийся мамину любимую вазу. Черт! Осторожно открыл входную дверь, заходя в дом. Детский смех тут же прорезал ушные перепонки и сердце камнем рухнуло вниз. В неверии зажмурил глаза, с силой сжимая дверную ручку, что так и не смог отпустить. И уже в следующую секунду я со всех ног понесся в гостиную, где был Давид.

Но на входе в комнату остановился и сердце словно замерло вместе со мной. Аккуратно просунул голову в приоткрытую щель, изучая обстановку. Давид довольно перекидывался мягкими кубиками с домработницей, заливаясь счастливым смехом. Мурашки отчего-то разбежались по всему телу и я сам не заметил как стал улыбаться.

— Привет, — не решительно подал голос я.

Четыре пары глаз сразу же уставились на меня, прекращая дурачиться. И тут мне стало поистине страшно. Вдруг Давид испугается меня? Что если не захочет подпускать к себе? Я не знал как буду справлять с этим в случае чего. Просто не представляю.

— Дядя Тимур приехал! — радостно прокричал сын, хлопая в маленькие ладоши.

И я вновь заулыбался как чеширский кот. Наверное еще никогда я не был настолько счастлив. Еще никогда я не смотрел с таким обожанием на совсем незнакомого мне человечка. Я смотрел на свою копию. На маленького себя. Я был таким же… Энергичным, светлым ребенком с полным сердцем надежд… Только я не допущу, чтобы мой сын вырос, таким как я. Я ни за что не допущу этого.

Весь вечер мы дурачились с Давидом. Играли в разные игры. Испробовали все увлечения, что только могли найти. И я впервые за долгое время почувствовал себя живым. Впервые я почувствовал, что живу. Несмотря на дикую усталость, я хотел и дальше играть в разные игры с Давидом, лишь бы он не переставал улыбаться, но он перестал…

— Дядя Тимур, а когда приедет мама? — обеспокоенно спросил сын, сжимая какую-то пучеглазую зверушку не из мира сего.

Грустно выдохнул, виновато опуская глаза в пол.

— Давай начнем с того, что я просто Тимур. Договорились? — с нежностью в голосе сказал я, щелкнув его по маленькому носику, и Давид закивал соглашаясь. — А мама… Мы к маме завтра поедим, договорились?

Давид недовольно нахмурил брови, а его темно-карие глазки вмиг стали хрустальными из-за выступивших слез. Сын расстроенно шмыгнул носом и тут я понял, что он вот-вот заплачет.

— Воу, воу, воу…шшш… А давай мы сейчас позвоним маме и позовем ее к нам в гости, согласен? Хочешь вместе с мамой переночевать в таком большом доме? — пытался я подкупить сына.

Давид забавно вытер рукавом кофты сопельки, грустно кивая.

— У нас тоже большой дом. Может мама разрешит как-нибудь тебе его показать, — с интригой говорил сын. — А теперь давай звонить маме.

Неуверенно кивнул, поднимаясь на ноги, и, вытянув руки, я замер в ожидании. Согласится пойти ко мне на руки или нет. Но Давид сразу же вытянул крохотные ручки и я осторожно взял его на руки. Такой легенький. Словно маленькая пушинка. Шуточно пощекотал его живот и сын громко вскрикнул, пытаясь защитить свой живот ладошками.

Пока шел до прихожей то и дело чувствовал на себе изучающий взгляд Давида из-за чего я каждый раз хотел улыбнуться. Но боялся что он заметит, как я наблюдаю за ним, потому подавлял этот порыв.

Взял телефон, что так и остался лежать на деревянной поверхности стола, набирая нужный номер. И поставив на громкую связь, мы оба замерли в ожидании ответа.