Цена прощения

— Конечно, конечно, — со слезами на глазах прошептал я, прижимая Давида ближе к себе. — А-а я… М-можно я буду называть тебя сыном? — с трясущимися от волнения руками спросил я.

Давид радостно закивал, а в его огромных глазах уже собрались слезы, что медленно стали скатываться по пухленьким щекам.

Сильнее прижал сына к груди, боясь, что в следующую секунду просто раздавлю его от переизбытка чувств. Мы с Давидом на пару ревели как девченки, поочередно шмыгая носом. И постепенно слезы переросли в смех. Не знаю насколько он был радостным. Скорее жутко эмоциональным. Не произвольным. И после того, как из меня вырвалась нервная усмешка Давид следом подхватил меня, разражаясь детским смехом.

— Ахахаха, а почему мы смеемся? — сквозь смех спрашивал сын, не зная как успокоиться.

— Не знаю, — сквозь смех пытался сказать я.

Громкий хлопок, что доносился с улицы заставил нас резко замолчать. Жестом приказал Давиду быть тише, а сам медленно направился к окну в прихожей. Сквозь белую занавеску виднелся хрупкий силуэт Майи. Она вытаскивала огромные пакеты из багажника и пока еще совершенно ничего не подозревала.

— Там мама приехала? — спросил сын, с интересом высовывая свой любопытный носик в окно.

Отступившее казалось бы волнение нахлынуло с новой силой. Сердце предательски колотилось о грудную клетку, пока руки нервно теребили край белой занавески.

— Ну что ты готов? — на выдохе решительно спросил я сына, когда еще сам совершенно не был готов выходить на улицу.

— Готов! — радостно вскрикнул Давид, за руку волоча меня в сторону выхода.

Ну что ж… Лучше сделать и пожалеть, недели не сделать и думать "А что если". Конечно осознание правдивости этой фразы уверенности не предало, но по крайней мере я открыл дверь и вышел на улицу.

Картина, что предстала перед моими глазами, заставила мое сумасшедшее сердце замереть.

Майя в ослепительно белом костюме шла по каменной кладке, что была усыпана лепестками роз. Стук ее каблуков эхом отдавался в ушах и с каждым новым ударом мне становилось все сложнее и сложнее дышать.

Мы с Давидом в черных смокингах стояли на крыльце дома встречая Майю. Она подходила все ближе, мозг уплывал все дальше. Ее глаза становились шире с каждым пройденным шагом. Непонимание. Шок. Так ярко читались в ее зрачках. Не выдержав, Майя бросила пакеты на пол пути и теперь ее шаг стал быстрее. И мне если честно захотелось убежать. Давид словно почуяв, что мне сейчас крайне тяжело, уверенно взял меня за руку. Словно без слов сказал "Пап, ты все делаешь правильно". Может сын и хотел вложить другой смысл в этот жест, но в данную секунду я хотел расценивать это именно так.

Сын словно забрал у меня немного волнения. Стало и правда лучше дышать. А ноги больше не переминались с одной на другую, а спокойно стояли на крыльце.

— Т-тимур? — настороженно окликнула меня Майя, останавливаясь напротив крыльца.

Теперь нас разделяла не длинная дорога, а всего лишь несколько метров. Пара шагов. На таком маленьком расстояние я мог наконец-таки разглядеть ее красивое лицо, с идеально молочной коже. Поразовевшие щеки. Легкий макияж. И этот белоснежный костюм, что так идеально сидел по ее фигуре. В ней было прекрасно все. И сколько бы я не пытался найти в ней изъяны. Хотя бы один. У меня никогда не получалось. Ведь даже ее порой упрямый и жутко противный характер нравился мне. Более того именно за это я и любил ее.

— Майя, я очень долго шел к этому, — дрожащим голосом стал говорить я.

— К чему к этому? Тимур, ты меня пугаешь, — перебила Майя мою несколько дней готовившуюся речь.

— Знаю тебе страшно, но поверь… Черт, мне страшно не меньше, — решил я поделиться с ней откровенностью, на что сын сильнее сжал мою руку.

— Давид? — поняв, что со мной говорить бесполезно, Майя решила вытащить всю информацию из сына.

— О, нет, сегодня он настоящий партизан, — и я многозначительно подмигнул сыну, на что тот коварно ухмыльнулся.

— Ты и его подговорил? — возмущалась Майя, разводя руки в разные стороны.

Страха больше не осталось. Я знал, что нужно делать. И самое главное я хотел этого.

— Майя, я должен сказать тебе что-то очень важное…, - все же начал я издалека. — У меня было придастаточно времени чтобы подумать. Возможно, ты думаешь, что это ведь максимум месяц, но нет. У меня было в запасе несколько лет, Милая. И теперь я с уверенностью могу сказать, что я сделал свой выбор. Майя… Мне нужна только ты. Нужна ты рядом, когда я засыпаю и когда встречаю новый день. Я хочу видеть только тебя, когда мне ужасно плохо. Я хочу в первую очередь именно с тобой поделиться радостной новостью. Потому что сегодня, завтра, всегда я люблю тебя. И хочу, чтобы ты стала моей женой. Поэтому у меня, вопрос… Майя Бориславовна, ты станешь моей женой?

Громкий всхлип врезался в уши. Майя рыдала навзрыд, пока я на одном колене стоял перед ней с открытой бархатно-красной коробочкой. Я уже сам не мог спокойно разглядеть ее силуэт, потому что из-за выступивших слез делать это было крайне сложно. Мне было страшно услышать ее холодное, как сталь "Нет", но вместе с этим я был к этому готов. Я знал, что чтобы она сейчас не сказала больше я не отступлю. Пока она не будет стучать в мою грудь кулаками с криками, чтобы я уходил, я не отступлюсь.

— Тимур, — задыхаясь в слезах шептала Майя все еще не в силах пошевелиться.

Давид был первым кто не выдержал. Он резко отпустил мою руку и со всех ног побежал в сторону Майи, раскинув свои маленькие ручки для объятий. Майя тут же опустилась на корточки со всем рвением прижимая сына к груди. Его крохотные ладошки опустились на ее щеки, стирая с лица бесконечный поток серебристых слез.

— Мамочка, почему ты плачешь? — с трепетом в голосе спрашивал сын, продолжая стирать дорожки соленых слез с ее лица.

— От счастья, Солнышко, — прошептала Майя, а я с трудом смог разобрать ее слова.

Медленно поднялся на ноги и как по минному полю начал осторожно спускаться к Майи с Давидом.

— Мам? Ты ведь любишь папу? — так по-детски спросил сын.

И Майя засмеялась. Сквозь слезы истерично засмеялась. Так громко. И так…сломленно. Ее взгляд за секунду с Давида переместился на меня. Там застыл шок. Настоящий шок. Ее лицо исказилось от слез и огромного количества эмоций, что вызвали слова сына. Я не знал, что именно сейчас творилось внутри нее. Я не знал, но видел насколько ей было тяжело. Чувствовал.

— Майя, если тебе нужно подумать…

— Тимур, я согласна, — немного резко выпалила она, глотая слезы. — Мне не нужно думать, потому что сегодня. Завтра. Всегда. Я люблю тебя. Иии… Я беременна.

Это был словно удар поддых. Дыхание защемило где-то меж ребер и я с трудом мог глотать кислород. Хотелось скулить от счастья. Хотелось упасть на колени и кричать во все горло от эмоций, что как маленькие пузырики взрывались внутри меня.

— Ура, у меня будет братик! — во весь голос закричал Давид, радостно прыгая на месте.

И мы одновременно с Майей рассмеялись от реакции сына.

— Подожди, сынок, может у тебя будет сестренка, — тут же успокоила Майя сына, шутливо потрепав его по волосам.

— Спасибо… Спасибо, Милая, — дрожащим голосом как в бреду повторял я, падая на колени.

Руки машинально потянулись к еще пока стройному животику Майи и стали нежно поглаживать его. Губы оставляли горячие поцелуи на белом пиджаке, пока ее пальцы путались в моих волосах. Это был момент безграничного счастья. Момент настоящей любви. Это был тот момент, когда ты понимаешь, вот ради чего стоит жить.