Товарищи

— Здравствуйте, молодые люди, — подошел он к вежливо вставшей четверке, отмечая насторожено смотрящих на него воинов и испуганных девушек. — Меня зовут Ермолай, я ваш волхв-наставник. Учителя у вас будут, но отвечать на вопросы и руководить учебным процессом буду именно я.

— Это закрытая школа? — в глазах Гермионы появилась тоска и застарелый, еще полностью неизжитый страх, отчего почувствовавший состояние невесты Саша прижал ее к небе, даря покой. От тепла его рук страх уходил куда-то, прячась в глубине.

— Нет, — улыбнулся волхв-наставник, глядя на этих ребят и понимая, что Всеслав отнюдь не шутил — постоянно готовые к бою юноши об этом свидетельствовали. — Вы будете уходить в девять утра и возвращаться в три-четыре пополудни.

— То есть, семь часов, до шестнадцати ноль-ноль, — заключил Вакушев, обнимаемый внезапно испугавшейся Луной поперек корпуса. — Понятно… Какое взаимодействие с другими школьниками разрешено? Что делать в конфликтных ситуациях? Какие оборонительные мероприятия разрешены и какие наказания приняты?

— Наказания? — удивился наставник, округлив глаза. В первый момент он подумал, что просто не понял вопроса, но затем кое-что вспомнил из рассказанного Всеславом. — Страх — плохой учитель, молодые люди, у нас нет такого понятия, как «наказания». Единственный судья — ваша совесть. В конфликтных ситуациях достаточно обратиться к любому взрослому, нападения, оскорбления, унижения, особенно девочек, у нас не приняты. Любой разумный имеет право на жизнь, это вы узнаете в первую очередь.

— Правда ли, что мы можем уйти из школы и нам за это ничего не будет? — поинтересовалась в свою очередь Гермиона, решив не скрывать свое желание убежать от всего неизвестного.

— Ох, дети, — как-то очень устало произнес Ермолай. — Если вам будет плохо в школе, вы можете уйти, никаких карательных мер не предусмотрено. Мы постараемся сделать так, чтобы вам у нас было тепло, но я понимаю, что вы имеете совсем другой опыт. Предлагаю поговорить через месяц, согласны?

— Это план, — кивнул Саша, поглаживая девушку по спине. — Это хороший план, и мы, конечно же, согласны. Если нас за месяц никто не попытается убить или подчинить, уже достижение будет, — волхв поразился горечи, звучавшей в голосе юноши, витязи были правы — дети, даже несмотря на иномирное происхождение душ двоих из них, были искалечены. Да и у иномирян, видимо, жизнь была совсем не сладкой.

— В таком случае, я прощаюсь, — улыбнулся им наставник, запланировав себе еще раз переговорить с учителями и наставниками. Ситуация была намного, намного хуже, чем он изначально себе представлял, эти дети не верили никому, кроме друг друга и немногочисленных близких. Прошедшие через мучения и даже смерть, они видели самые черные стороны людей, не увидев светлых. Наставница, да и мама принцессы пытались отогреть всех четверых, но удавалось это с большим трудом, теперь их черед. — Жду вас в понедельник. Униформы у нас нет, единственная просьба — одежда не слишком ярких цветов, ничего к школе покупать не надо, впрочем, это все вы и так знаете.

Молодые люди попрощались с наставником, проводив его до портальной комнаты, а сами уселись в гостиной, обсуждать и думать. Им предстояло многое обсудить, а Вакушев с Сашей привычно разрабатывали план «мероприятий» на разные случаи жизни. Собирались артефакты, укладывалось ручное оружие, ибо несмотря на все уверения, молодые люди не верили никому.

— А почему мы собираемся, как на войну? — поинтересовалась улыбающаяся Луна.

— Потому что лучше быть параноиком, чем трупом, — объяснил ей товарищ майор. — А люди — звери, поэтому лучше готовиться к плохому, чтобы, если что, был приятный сюрприз, хотя такого еще на нашей памяти не было.

— Рон прав, — вздохнула Гермиона, набивая патронами очередную обойму. — Лучше заранее приготовимся ко всему.

— Чем потом горько плакать и звать маму, — закончил за нее Саша, проверяя крепление боевого ножа. Готовились они по-взрослому, рассчитывая на второй Хогвартс, но с надеждой на то, что в этот раз школа будет действительно сказкой. Очень уж устали воевать все четверо.

***

Утром в понедельник обвешанные скрытыми артефактами, как елочными игрушками, четверо молодых людей были готовы к выходу. Решивший проводить их в школу Всеслав только сейчас начал понимать, насколько непростой была жизнь этих четверых. Но вот атакующих артефактов на них почти что и не было — пистолеты, спрятанные автоматы, патронов на небольшую войну и порт-ключи. Зато защитных было столько, что в глазах рябило. «Наставникам будет непросто», — с улыбкой подумал витязь, но не сказал ничего, просто приняв ситуацию такой, какой она была.

Вакушев смотрел на большое и очень красивое, напоминавшее шар, здание школы. Оказавшись внутри, майор вспомнил советские еще мечты о школах будущего, что заставило его улыбнуться. Большие светлые классы, столы на одного, заставившие Луну и Гермиону растерянно оглянуться на своих женихов. Неслышно подошедший сзади волхв-наставник перехватил эти взгляды, в которых отражался страх, нахмурился и махнул рукой. Две пары одиночных столов стали двойными, отчего девочки сразу же облегченно вздохнули.

— Здесь вы будете заниматься, — произнес наставник, поздоровавшись и выслушав ответные приветствия. — У нас не бегают по классам, приходят учителя и наставники. На первую неделю вы освобождены от спортивных занятий, она дана вам на адаптацию, так как учебный процесс у нас выглядит немного иначе.

— Ага, физкультура все-таки есть, — тихо заметил товарищ лейтенант. — Логично.

— Прошу вас, если что-то непонятно или пугает, не атаковать сразу, а сначала спросить, — попросил их волхв, на что юноши одинаково улыбнулись.

— Мы, конечно, готовы ко всему, но солдат ребенка не обидит, — отозвался Вакушев, выразив тем самым общее мнение.

Класс медленно заполнялся разновозрастными мальчиками и девочками, они были, в основе своей, серьезны, но и улыбались многие, здоровались, посматривали издали на новеньких. Гермиону очень смутил именно разный возраст школьников, но трезво рассудив, что ответы они так или иначе получат, девушка успокоилась, усаживаясь рядом с женихом, тут же взявшим ее за руку.

В класс вошел молодой мужчина, внимательно оглядевший собравшихся, что заставило Гермиону почти рефлекторно ухватиться за порт-ключ. Саша приобнял очень сильно напряженную по непонятной причине девушку. Опасности он не чувствовал, скорее, наоборот. Мужчина, вошедший в класс, как-то очень радостно улыбнулся всем собравшимся, встретив ответные улыбки. Ему были искренне рады, это было заметно, но в глазах Гермионы уже собирались слезы. Не понимая еще, что случилось, Саша развернул невесту лицом к себе, обнял и прижал ее к груди.

— Ну что ты, милая? — спросил он девушку. — Что случилось?

— Такой чужой себя здесь почувствовала, — проговорила она. — Здесь все такое светлое и чистое, они наверняка доверяют друг другу, не пугаются незнакомцев, а я…

— Маленькая моя, — понял Гермиону товарищ лейтенант, подсознательно ожидавший какой-нибудь гадости. Что-то понял и учитель, внимательно посмотревший на них четверых: на напряженного рыжеволосого юношу, готового сорваться в боевом танце, на смотревшую широко раскрытыми глазами, в которых плескалась такая надежда, что в горле вставал ком, беловолосую с проблесками седины девушку… Он смотрел на едва сдерживающую слезы, прижатую к своему жениху кудрявую девочку, и еще он видел боль в глазах этого самого жениха, с какими-то необыкновенно-зелеными глазами, также как рыжий, готового сорваться в боевой танец. Учитель понимал, что испытавшие столько зла люди просто не смогут довериться никому, а, значит, с ними следовало работать совсем иначе.

Мужчина что-то сделал, и другие дети словно исчезли. Класс стал визуально меньше, в нем остался только он и эти четверо. Конечно же, это была иллюзия, помогавшая четверым людям прийти в себя и хоть немного расслабиться, но именно она была сейчас необходима. Поэтому мужчина подошел к двум столам и уселся на возникший напротив них стул.