Тридцать седьмое полнолуние

– Малая гостиная, потом музыкальная, библиотека, столовая. Дальше крыло перестроено под хозяйственные нужды.

Ник на мгновение опустил веки. В затылке накапливалась тяжелая боль, казалось, там переливается свинец.

Послышались шаги – гулкий стук каблуков, – и появилась молодая женщина в строгом темно-синем платье.

– Добрый день, господа! Микаэль, рада приветствовать вас.

– Познакомься, это Александрина, она занимается домом.

Ник наклонил голову.

– Со всеми бытовыми вопросами можешь обращаться к ней.

Женщина улыбнулась с точно вымеренной долей искренности.

– Господин Георг, когда подавать обед?

– К трем, пожалуйста. Пойдем, Микаэль, я покажу второй этаж. Он реконструирован и более приспособлен для жизни.

Пока они поднимались, Георг рассказывал:

– Из прислуги еще Леон, он автомеханик, электрик, плотник, садовник. Живет здесь же, во флигеле. Потом познакомишься, у него сегодня выходной. Ну, и по случаю генеральной уборки, конечно, приходят люди.

На втором этаже было светлее – арочные окна от пола до потолка выходили в сад. Между ними тоже висел портрет, но уже женский. Дама в бордовом платье стояла у камина, борзые у ее ног спали.

– Жена Улса, Эльга. Тоже копия, – прокомментировал Георг. – Второй этаж обычно занимали хозяйские покои, я не стал отступать от традиции. По эту сторону мой кабинет и личная библиотека, дальше небольшая гостиная, гардеробная, спальня, ванная. Тебе сюда. – Хозяин прошел до конца коридора и толкнул дверь. – Здесь когда-то жил Максим.

– Который погиб в экспедиции?

– Да. Тебя это смущает?

Ник покачал головой.

– Кабинет с выделенной зоной отдыха, из нее выход в спальню. Там отдельная туалетная комната, правда, маленькая, с душевой кабиной. Но тебе, я думаю, будет достаточно.

– Вполне.

– Тогда устраивайся. Помойся, переоденься и спускайся к обеду. Не буду мешать.

Георг вышел, притворив за собой дверь.

Ник опустился в кресло и уронил рюкзак под ноги. «Помойся»! Можно подумать, его из тюрьмы забрали.

Боль в затылке все нарастала, пришлось обхватить голову и сжать виски ладонями. У него не могло быть дедули попроще? Без фамильных особняков.

Переждав приступ, Ник поднялся и медленно оглядел комнату. Мебель добротная, темного дерева, старая, но не старинная. На застекленных полках книги, микроскоп и картонные папки. Громко тикают напольные часы, мотается блестящий маятник. На стенах гравюры, все одной серии: подвиги Гарлея. Вот он голыми руками убивает оборотня, вот зеркальным щитом отражает черный взгляд, а вот пленит ведьму.

Часы захрипели – Ник вздрогнул от неожиданности – и гулко отбили дважды. Дедуля просил спуститься к трем. Явиться минута в минуту? Нарочно опоздать? Не хотелось ни того ни другого.

Ник подошел к окну и отвел тяжелую портьеру. Отсюда виднелся сад, полускрытый моросью. Здоровенный дуб касался ветками стекол, почки на нем набухли и были готовы лопнуть.

Отвернувшись от окна, Ник прошелся по комнате. Щелкнул выключателем – вспыхнула трехрожковая люстра. Открыл створку книжного шкафа. Сверху стояли иноязычные и энциклопедические словари, дальше – справочники по алгебре, геометрии, истории, географии. Потом шел ряд новеньких учебников. Ник вытащил «Литературу». Восьмая параллель, все правильно.

Учебник Ник положил на стол и перешел в спальню. В небольшой комнате поместились узкая кровать и шкаф, занявший всю ширину стены. Дверца легко поехала в сторону, стоило коснуться ручки. Ого! Богатый гардероб, чего только нет, начиная от футболок и заканчивая костюмами. Ник прикинул на глаз: размер его. Так, а это что? Он вытащил мундир, серо-зеленый, с гимназической нашивкой. Отличного сукна, облегченный, как у «деток». Примерил. Мундир сел точно по плечам, и длина рукавов подходящая, а ведь приютская одежда, скроенная по усредненному стандарту, всегда оказывалась куцей.

Бегом, не снимая мундира, вернулся к книжному шкафу. Ну конечно! Задачник Магниценского и второй том «Геометрии» Лакаля, сборник олимпиадных вопросов по физике, пухлая хрестоматия с текстами на фралейском – все по углубленной программе гимназии.

Ник вернул книги на полки, аккуратно выровнял корешки. Интересно. Медкомиссия была в пятницу. Получается, Леборовски за три неполных дня, причем полтора из них пришлись на выходные, успел получить заключение комиссии, выступить в детдоме, договориться с директором, да еще между делом полностью экипировать внука.

«Ладно, разберемся», – подумал Ник.

Туалетная комната действительно оказалась маленькой. Ник выдавил на ладонь шампунь и понюхал. Пахло вкусно, но незнакомо.

Долго стоял под тугими струями. Вода обжигала кожу и заворачивалась воронкой у ног.

«Я – Микаэль Яров, – повторял Ник, беззвучно шевеля губами. – Меня зовут Мик».

Он поднял руку к глазам. Повернул, согнул пальцы. На указательном – шрам. Сжал кулак, напряг и расслабил мышцы. Тело слушалось, как обычно. «Микаэль Родислав Яров».

Вдруг пробрало ознобом. Ник выскочил из душевой кабины, едва не упав на скользком кафеле. Торопливо протер запотевшее зеркало. Лицо отразилось напряженное и испуганное, но ничуть не изменившееся.

«Микаэль Яров?»

Приподняв со лба волосы, Ник посмотрел на рубец. Это его, у Мика такого не было. И вот этой отметины возле уха тоже. Мик не знал, как пахнет оборотень после дождя, насколько сильна отдача у армейского «ТР-26» и как долго болит обожженная спина.

«А ты – все знаешь? Все помнишь?»

Ник закрутил кран и вышел.

Приютская одежда лежала на стуле. Надевать ее снова было глупо, по какой бы причине он это ни сделал – из упрямства или потому, что чувствовал себя чужим в этом доме.

Ник задумался, стоя перед шкафом. Прикосновение к серому пуловеру показалось знакомым: значит, он носил такое? Мягкая тонкая шерсть, явно дорогая.

Он выбрал джинсы и простую черную футболку.

Часы пробили трижды, когда Ник вышел из комнаты.

На первом этаже посветлело – за окнами прояснилось, и сад проступил из мороси. Задержался на минуту, вглядываясь в тропинки. Он бывал там? Лазил по деревьям? Играл в прятки с братом? Катался на велосипеде?

«Микаэль Яров».

Снова начала копиться в затылке боль.

Ник представлял столовую огромной, как в исторических фильмах. Стол на двадцать персон, хрустальные люстры, салфетки с фамильными вензелями, фарфор и коллекция вилок. Однако через гостиные и библиотеку он попал в небольшую комнату с буфетом. Люстры не было, только небольшие светильники в простенках. Потолок расписан: облака, ангелочки на цветущих деревьях. В камине за кованым экраном горел огонь, отражаясь в медном ведерке для угля.

Георг сидел во главе стола. Для Ника накрыли слева от него.

– Извините, я немного опоздал.

– Ничего, ты же не в казарме. Хотя, конечно, мне было бы проще, если бы ты придерживался устоявшихся традиций.

Александрина открыла супницу – пахнуло мясным бульоном.

Ник присел к столу, окинул взглядом приборы. Ну, могло быть и хуже. Он вытянул салфетку из кольца. Накрахмаленная ткань хрустнула в пальцах – знакомо, привычно.

– Я часто бывал в этом доме?

– Не очень.

Георг дождался, когда Александрина выйдет.

– Я уже говорил, вы много переезжали. Родислав был майором УРКа, генеральным инспектором. Кстати, какое-то время мы работали вместе. Потом Родислав подал рапорт и перевелся. Вы не приезжали сюда четыре года, если считать до Арефского мятежа.

Дед помолчал, потом добавил:

– Я понимаю, Микаэль, тебе сейчас трудно осознать все. Много бессистемной информации.

– Ничего, я постараюсь, – вежливо ответил Ник.

На самом деле у него кружилась голова. В комнате было душно, от камина тянуло жаром и почему-то пахло пережженными кофейными зернами.

– Ешь, Александрина вкусно готовит.

Ник послушно опустил ложку в тарелку. В прозрачном бульоне плавали морковные звездочки и цветные ромбики из перца.

– Когда вы узнали, что ваш внук – это я? Там, наверху, все приготовлено.