Страница 11 из 22
«Микаэль Яров», – мысленно повторил Ник. И снова – ничего.
Пауза затягивалась.
Нику хотелось потрогать папку, но он не шевельнулся.
– Микаэль, – снова заговорил полковник. – Девичья фамилия твоей матери – Леборовски. Марина Георг Леборовски. Ты мой внук.
Ник отодвинул чашку с кофе – воняло нестерпимо, пережженными зернами. Как можно пить такую гадость?
– Ты понимаешь, что тебе говорят? – мягко, словно у дурачка, поинтересовался директор.
Ник посмотрел с недоумением: странный вопрос. Или он сделал что-то не так? Но не бросаться же на шею этому полковнику!
– Да, конечно, понимаю.
От кофейного запаха першило в горле и говорить было трудно.
– Это все? Я могу идти?
– Ты разве?.. – растерялся директор.
Полковник перебил:
– Микаэль, я приехал за тобой. Собирайся. Я подожду столько, сколько нужно.
Ник встал, ухватившись за край стола. Дерево мягко подалось под рукой, пришлось стиснуть пальцы, удерживая равновесие.
– Да. Я сейчас.
В приемной изнывала от любопытства секретарша. Увидев Ника, она всполошенно вскочила.
– Что случилось-то? На тебе лица нет!
Ник обошел женщину и рванул дверь.
В коридоре тоже пахло кофе.
Ковер на лестнице заглушил шаги. Вниз, быстрее. Второй этаж, проскочить мимо дежурного. По стертым гранитным ступеням в гулкий холл и сразу в сторону, за колонны.
В дальнем туалете никого – малыши сюда не допускались, а старшие почти все были в городе.
Ник дернул оконный шпингалет и зашипел, прищемив кожу. Створка открылась с треском. Оторвались и повисли тряпичные ленты с клочками потемневшей ваты. Ник перегнулся через подоконник в мокрый парк. Надсадный кашель скреб горло, рвался сухими хрипами, точно хотел взрезать изнутри. Казалось, еще немного, и Ник выхаркнет легкие с кровью.
Кашель прошел. Ник повис на подоконнике, обессиленный. На лицо оседала морось. Облизнул губы, и вкус дождя приглушил кофейный запах.
Значит, Микаэль Родислав Яров.
За влажной пеленой двигались темные силуэты деревьев. Прогудел теплоход – ветер принес звуки с Лады. Ник протянул руку, точно проверяя мир на прочность. Серая морось подалась, пропуская. Пальцы коснулись тополиной коры. Она крошилась, деревья в парке были старыми. Ник с силой провел ладонью вниз, но не почувствовал боли, только дышать стало почему-то легче.
Отряхнул руки. Нужно идти.
Возле спальни его перехватил дядя Лещ. Посмотрел с тревогой.
– Ты как?
– Нормально.
Воспитатель протянул новенький рюкзак с блестящими пряжками.
– Собери личные вещи, а из учебки мы потом перешлем, что у нас по учету не проходит.
Ник кивнул.
В спальне попахивало куревом. Умиротворенный Гвоздь стащил из-под подушки книгу и читал с середины.
– Хренотень какая-то, – сказал он, увидев Ника. Прищурился на рюкзак. – Началась раздача новогодних подарков? Рановато!
Ник открыл тумбочку. Что ему собирать? Казенные трусы? Вот стопка книжек – его, личные. Кружка с рисунком: кораблик на фоне Морского собора. Ремень поприличнее тех, что выдавали в приюте. Коробка кускового сахара. И все.
«Рафинад» Ник перекинул на соседнюю кровать.
– Денис, я уезжаю.
– Опа. И куда же?
– Родственники нашлись.
Гвоздь окинул его взглядом и сказал уверенно:
– Гонишь! Колись, эти суки «квоту» сняли?
Ник мотнул головой, потом спохватился:
– Не знаю. Я ж теперь вроде… ну…
– Коня е… – зло оборвал Гвоздь. Кажется, он поверил. Сел на кровати, пнул рюкзак. – А ниче, видать, обеспеченные родственнички. Ну и как же тебя зовут, Немой?
Лицо у Гвоздя перекосилось, ясно виднелся под нижней губой шрам.
– Микаэль Яров.
Ник поднял рюкзак и пошел к двери.
Гвоздь обматерил его в спину.
На подъездной дорожке стоял «Янгер». Рядом застыл директор под зонтиком.
– Рюкзак можешь положить на заднее сиденье, – сказал новоявленный дед, он уже сидел на водительском месте.
Ник открыл дверцу, чувствуя, как следят за ним любопытные малыши – они облепили окна на первом этаже, и дядя Лещ с Капой даже не пытались их отогнать.
– Я надеюсь, что пребывание у нас ты будешь вспоминать с теплотой и благодарностью. – Директор схватил Ника за руку и потряс, а сам при этом смотрел на полковника.
– Непременно.
– Тебя и твоего деда мы рады видеть у нас в гостях…
– Не забудь пристегнуться, – скомандовал Леборовски, поворачивая ключ в замке зажигания.
– До свидания, господин директор.
Ник опустился на сиденье. Ремень сразу же попал под руку, щелкнул замком.
Машина резко стартовала, сторож в брезентовом плаще едва успел развести створки ворот. В плотном потоке, казалось, не было места даже велосипедисту, но «Янгер» легко втерся на крайнюю правую полосу и тут же перестроился влево, наращивая скорость.
– Ты извини, но у меня мало опыта в общении с детьми, – сказал Леборовски. – Воспитанием занималась Кристи. Я все больше мотался по гарнизонам.
«Янгер» перемахнул через Ладу и двинулся в исторический центр.
– Кристина, твоя бабушка, умерла семь лет назад, – уточнил Леборовски.
Туристический автобус перекрыл улицу, пытаясь припарковаться у Старого музея. «Янгер» свернул, уходя на Большую Корабельную.
– Как мне вас называть?
Леборовски покосился на него.
– Как тебе удобно. Можешь дедом, можешь Георгом.
Ник думал, они остановятся возле одного из Корабельных особняков, но «Янгер» снова повернул.
Машина вырвалась из города на Дачное шоссе. Тонкие высокие сосны по обе стороны дороги слились в сплошную полосу. Мелькнул полицейский пост, и сразу за ним показался съезд, перекрытый шлагбаумом. «Янгер» нырнул под него прежде, чем тот успел до конца подняться.
Узкая улочка была пустынна. За глухими заборами виднелись деревья, кое-где просвечивали мокрые от дождя крыши. Ник заметил пару камер наблюдения.
«Янгер» вкатился в распахнутые ворота – железные створки тут же начали смыкаться – и медленно поехал к двухэтажному особняку. Слышно было, как шуршит под колесами гравий. Сквозь тонированные стекла Ник видел черные массивы кустов, за ними проступали силуэты деревьев. Проплыла белоснежная крыша беседки – колонны, что поддерживали ее, растворились в дожде.
– Это загородный, малый дворец Леборовски. Построен сто восемьдесят лет назад. Правое крыло заброшено, наш род вырождается. Кроме твоей матери у нас с Кристиной было еще двое сыновей. Но один родился слабым, вы́ходить не смогли – послевоенные годы! Другой уже студентом погиб в экспедиции, которую организовал УРК. Искали тайные поселения про́клятых.
Георг говорил достаточно равнодушно, чтобы Ник спросил:
– Оборотни задрали?
– Почему непременно оборотни? Во-первых, есть и другие проклятия. А во-вторых, просто грузовик сорвался на горной дороге. Бывает и так.
«Янгер» остановился.
– Выходи. Я загоню машину в гараж.
Ник вытащил рюкзак и, запрокинув голову, стал рассматривать дом. По фронтону шла лепнина: шпаги и старинные пистолеты, перевитые лентами. В центре выделялся герб, детали отсюда было не разобрать. Поблескивал на крыше флюгер в виде косматого льва, сбоку от него торчала антенна. Крыло, что уходило вправо, казалось слепым из-за деревянных щитов на окнах. Мраморное крыльцо в четыре ступени огораживали кованые перила, по углам приткнулись вазоны с влажной черной землей.
– Ну, заходи, – появился из-за спины Георг. – Это и твой дом.
Сразу за порогом оказался полукруглый холл с белоснежными лестницами. В простенке между ними висел портрет мужчины в камзоле, с двумя настороженными борзыми у ног.
– Улс Боровски, основатель рода. Его заслуги были признаны короной, и Улс получил право на приставку «Ле». С него Леборовски и вписаны в Королевскую книгу. Это копия, оригинал кисти Петрольчи висит в Старом музее.
Георг толкнул дверь, ведущую налево. Открылась анфилада – сумрачная, с паркетным полом и панелями из темного дерева на стенах.