Страница 1 из 22

Тридцать седьмое полнолуние

Живетьева Инна

Инна Александровна Живетьева

Вступление

За лесом прогудела электричка, последняя, на двадцать три сорок.

По углям промелькнули красные язычки, и Фаддейка, озабоченно хмуря брови, откатил подальше крупную головню. Потыкал в костер палкой.

– Рано еще, – остановил его отец.

Фаддейка все-таки покрутил носом, прежде чем убрать палку.

Откашлялся дед, недовольный, что перебили.

– Ну вот, стали замечать, что одна сестра желтеет и тощает, а другая будто кровью с молоком наливается. Главное, как полнолуние пройдет, еще краше становится.

– Оборотень, – припечатал Фаддейка.

– Не, ведьма, – протянул Семен с другой стороны костра.

Вейка, поежившись, оглянулся через плечо. Черная степь упиралась в густой частокол леса, и над деревьями висела луна, надутая и крутобокая. Стреноженные лошади бродили в высокой траве, то исчезая в тени, то появляясь. Махнула беззвучно птица в густо-синем небе, и кто-то позвал ее из рощицы: «Уху, уху». Противным таким голосом.

Фаддейка толкнул в бок:

– Дрейфишь?

– Вот еще! – фыркнул Вейка, не желая признавать, что захолодело под ложечкой. Ведь это про здешние места дед Назар рассказывал, как все на самом деле было.

– Младшая, даром что тощая, зато характером золотая. Ну и запал на нее Арсений, на старшую-раскрасавицу даже не глянул. Повел невесту по знахаркам. Те воск лили, в темечко дули, да все без толку. Родители Арсения, ясно, отговаривали: детей не родит и работница плохая – по жаре задыхается, по морозу простужается. Неизвестно, сладилось бы у них или нет, но кто-то надоумил: старшую извести надо. Она, ведьма, из сестры жизнь тянет.

– Правильно, – солидно подтвердил Семка. – Вон в позапрошлом годе, помните…

Дед кхекнул, пошевелил седыми бровями, и парень заткнулся.

– Арсений грех на душу взять побоялся: ведьма или нет, клейма на ней не стоит, да и невеста как бы потом на него смотрела? На убийцу родной сестры-то? Вот и задумал он отыскать Псов.

– Зачем? – удивился Семка. – Если в силу вошла, все уже, поздно.

– Так Псов же, бестолочь, не л-рея. Чтобы они подтвердили. Тогда ведьму деревенский сход порешит, как положено.

Вейка снова оглянулся. Каурый жеребец вышел из тени и тряхнул головой. Почудилось на миг – сидит у него на спине кто-то в черном. Даже морозом продрало.

– Во дурак! – шепнул Фаддейка. – С Псами говорить, а?

– Уехал Арсений. А в поселке все хуже: то скотина падет, то птица со дворов пропадать начнет, то собаки взбесятся. По весне же здесь, у реки, – дед Назар ткнул корявым пальцем на другой берег, – как оттаяло, нашли мертвяков. Двое парней, из пришлых. У одного горло порвато, а другой вовсе без головы. Отгрызена.

– Ну уж, сразу отгрызена! – усомнился Семка. – Разбойники постарались. Лихие тут места были.

Дед Назар усмехнулся.

– А ты сплавай на ту сторону, как раз ночка подходящая, лунная. Постой на бережку возле ивняка. Только штаны не замарай. Подойдет к тебе навь, холодом повеет, тленом запахнет. Подойдет и начнет твою голову щупать, проверять, его аль чужая.

Вейка поглубже втянулся в штормовку – прикосновение ветра к затылку показалось ледяным, точно потрогал кто мертвыми пальцами.

– Вон у бабки Егорьи сводная сестра была. С женатым закрутила, а по сеновалам прятаться боялась, выследят. Ну, и придумала на том бережку встретиться, мол, никто не помешает. – Дед запыхал в усы, так он смеялся. – К следующему вечеру нашли ее. В лесу под кустом сидела. На всю жизнь дурочкой осталась. Ну как, поплывешь?

Семен шмыгнул носом.

– Делать мне нечего.

– Тогда замолкни. Ну вот, а в ту же весну, как начала старостиха огород копать, нашла в нем череп. Чистенький, вываренный, и внутри змея дохлая. Увидела, да как замычит! Через неделю ребеночка скинула. Староста и примолк. А ведь хотел уже сход собирать.

– Точно ведьма, – припечатал Семка.

– На следующее лето вернулся Арсений. Немножко опоздал: невесту его как раз схоронили. Пока гроб в церкви стоял, мертвой лицо платочком прикрывали. Родители говорили, мол, сомлела девка на покосе, упала неудачно и распласталась об лезвие. Конечно, нашлись любопытные, сунулись, а у той глаз нету.

У костра помолчали. Вейка хотел снова посмотреть за спину, но не решился.

– Псов-то парень нашел?

– Про то рассказать не успел, сгинул. А ведьма, как Арсений пропал, только пуще силу взяла, никто ей перечить не смел.

Фаддейкин отец выкатил из углей картофелину, стукнул пальцем по черной шкурке.

– Дошла? – спросил дед Назар.

– Чуток еще.

– Ну, доскажу. Полгода минуло, вряд ли больше, и приехали в поселок Псы. Жеребцы высокие, откормленные. А всадники бледные с глазами ледяными. Вроде и на людей похожи, а все одно – нежить. И не навь они, и не призраки, и не души неупокоенные, и не умертвия, а то, чему названия нету. Первым ехал статный, весь в черном, только пояс серебром проклепан, а на поясе меч, какими наши прапрапрадеды воевали. Перед таким захочешь не захочешь, а шапку снимешь. По правую его руку держался парень неприметный, одетый простенько. По лицу вроде молод, но седина в волосах. Захлопали ставни, попрятался народ, и только одна женщина стала у Псов на дороге. Мать Арсения. А как подъехали Псы, глянула она и упала в беспамятстве.

Дед замолчал, и Фаддейка недовольно завозился.

– Говорили потом: мало ли что с горя почудится. Да только никогда она больше в церкви за сына своего свечку не ставила. Ни за здравие, ни за упокой.

– Ну а ведьма?

– А что ведьма? Видели люди, как шла она меж Псов к полю, да не своей волей шла, а точно на канате ее тащили – за горло хваталась и хрипела. Что уж там было, никто не знает. Остался круг в траве вытоптан, а в кругу том тело. Видно, сильно корежило ведьму перед смертью: зубы оскалены, пальцы в кровь ободраны. Там на опушке ее и прикопали. – Дед повел рукой в сторону далекого леса.

– Нет там никакой могилы, – решился возразить Семка.

– Конечно, нет, ее сразу с землей сровняли. На следующий год травой заросла, не найдешь. Вроде и кончилось все, а зарок с тех пор в поселке: мальчиков Арсениями не называть.

Фаддейкин отец потянулся к костру и начал выкатывать клубни.

– Дед, – спросил Семка, – а ты сам-то Псов видел?

– Много будешь знать… Пацаны, кто за водой?

Фаддейка противно засмеялся, показывая пальцем:

– Он не пойдет, он сдрейфил.

– Я? – рассердился Вейка, вставая.

– На косу ступай, – махнул дед Назар. – Там почище.

Стоило отойти от костра, и накрыло темнотой, только метелки ковыля серебром отливали. Вейка посмотрел на тот берег: ивняк качался под ветром, полоскал ветки. Двигались тени, а может, и правда стоял кто безголовый.

– Ерунда. Бабкины сказки, – прошептал Вейка.

Пошел к воде, нарочно громко звякая ведром.

Густая трава поредела и сменилась песком, остывшим к ночи. Мурашки побежали по ногам.

На косе было светлее – в воде отражались лунные блики. Вейка задрал голову: нависало над головой небо, тяжелое от звезд. Вот одна сорвалась и покатилась, быстро-быстро. Обмирая от страха и собственной дерзости, Вейка шевельнул губами:

– Хочу увидеть Псов!

Канула за горизонт звезда, ударилась о землю, и рябь пошла по реке, сминая лунное отражение.

Его провели в кабинет на первом этаже. Окна выходили на внутренний двор, но все равно были зашторены и для надежности скреплены булавками. Горели лампы – очень ярко, не оставляя места теням. Пахло валерианой.

Вдоль стены стояли семеро. Матвей глянул мельком, не желая всматриваться в лица.

За спиной шуршали голоса. Резко щелкнул затвор фотоаппарата.

– Я не понял, – повернулся Матвей к сопровождающим, – что за толпа? Господин офицер, достаточно вас и пары охранников. Остальных вон. Журналистов – в первую очередь.