Дело было вечером…

В полнейшей тишине отчетливо послышался чей-то возбужденный шепоток:

– Так вот кто его, оказывается, купил! Госпожа Гаррет почти год не могла от него избавиться! Всем предлагала приобрести по себестоимости!

На лицо мастера Саньяты страшно было смотреть.

Во взгляде куратора читался смертный приговор для маленького проказника. Малыша было жалко. Очень. И я, вот как демон за язык дернул, не иначе, взяла и ляпнула:

– Мастер Саньята, он же не специально! Простите его! Он еще маленький!

В лаборатории установилась могильная тишина. Если бы тут были Ола с Симой, то наверняка бы покрутили пальцем у виска. Я и сама осознала, что натворила. Вот только было уже поздно.

Куратор повернулась ко мне с таким видом, что я мигом забыла и про драконеныша, и про неприлично выглядывающее белье с единорогами. И как только эльфы могли сшить такое непотребство? Впервые в жизни я, даром что ведьма в энном поколении, захотела упасть в обморок. Вот прям как смазливая барышня в эльфийском романчике про деву и повелителя. Он ее хочет поцеловать. А она – в обморок хлоп! А что? Хорошее ведь решение проблемы! Ну поваляюсь на затоптанном полу. Ну напоят меня какими-то зельями. Может, даже целителям отдадут в качестве учебного пособия. Все же лучше, чем перед взбешенным мастером ответ держать.

Но в следующий момент я вспомнила, что нахожусь не в родненькой группе, и подружек поблизости нет. А первокурсникам по части зелий я не доверяла совсем. А ну как еще одно зелье перерождения сварганят и в меня зальют? Что тогда? Хватит, уже утконоса вывели.

– Вильгельмина! – Я замерла, как заяц. Даже дыхание затаила. Ни разу за все время обучения я так не попадала. Да и, в принципе, ни разу так не косячила. – Между прочим, это ты виновата! – Мастер взглядом указала на взбрыкивающих единорогов. – Если бы ты наблюдала, как положено, за работой первокурсников, то этой проблемы бы сейчас не было! А теперь мне придется что-то объяснять ректору, и заниматься утилизацией этого…

Мастер Саньята небрежно махнула рукой, указывая на несчастного дракончика. Просто махнула. Без магии. Но этот маленький демоненок опять задиристо встопорщил иголочки вокруг головы и, не раздумывая, вцепился в палец мастера Саньяты! Средний.

От вопля боли у всех поголовно заложило уши. Кое-кто, кто находился вне пределов видимости куратора, даже закрыл их ладошками. Я себе позволить такую роскошь не могла. Поэтому только втянула голову в плечи, с тревогой наблюдая, как куратор размахивает рукой с повисшим на ней дракошей.

Не знаю, чем бы это все закончилось. Наверное, покусанная маленьким демоненком и полураздетая куратор, просто прибила бы меня с истинно ведьминским коварством. Или заставила бы дегустировать яды на лабораторной у старших курсов, позабыв дать универсальный антидот. Совершенно случайно, разумеется. Или бы придумала что-то другое. Еще более коварное. Но в лабораторию на ее вопли пришел ректор Герхорт.

Саньята замолчала в ту же секунду, как увидела вошедшего архимага. Под его ошеломленным взглядом она замерла с поднятой вверх рукой, словно собиралась дать кому-то старт. В наступившей тишине болтающийся на пальце дракончик отчетливо икнул. Наверное, укачало беднягу от таких крутых воздушных горок.

– Что тут происходит?

Негромкий голос Герхорта услышали все. В том числе и маленькое исчадие Нижнего мира. Драконеныш еще раз отчетливо икнул, сложил все иголочки так, что его капюшон перестал быть заметен, и выпустил из пасти многострадальный палец куратора.

Не знаю как первокурсники, а я, знавшая Саньяту уже почти четыре года, никак не ожидала, что она ткнет архимагу под нос пострадавший палец и капризным голосом маленькой девочки заявит на всю лабораторию:

– Оно меня укусило!

Архимаг отшатнулся от покусанного пальца. А я ужаснулась. Святая Бригитта! Что это с куратором? Неужели этот демоненок ядовит? Почему Саньята так странно себя ведет?

Архимах усмехнулся в бороду, обошел куратора и склонился над лежащим на полу драконенышем:

– И что тут у нас? – Маленькое чудовище чуть шевельнулось и блеснуло янтарным глазом на старого мага. – Надо же! Детеныш ирги! Не думал, что увижу в своей академии это существо!

Архимаг распрямился и обвел смеющимся взглядом лабораторию:

– Кто из вас, сорванцы, хозяин этой зверушки?

Ответом ему была тишина. Ни у кого не поворачивался язык признаться, что мы немного начудили. И в результате того, что одна ведьмочка пришла на практикум с бодуна, а вторая ревнивая деваха придумала себе невесть что, и вылупилось из яйца это недоразумение.

Взгляд Герхорта построжел:

– Адепты, я хочу знать, кто хозяин юной ирги! Хотя, правильнее будет сказать юного.

– Почему юного?

Взволнованный голос откуда-то с задних рядов первокурсников расколол настороженную тишину. Архимаг усмехнулся:

– Вот такой капюшон с иглами присущ только самцам ирги. Он помогает им защищаться самим и защищать своего хозяина. А также улавливать и накапливать излишки магической энергии. Так чей детеныш?

– Прошу прощения, мастер, – Саньята уже залечила свой покусанный палец и успокоилась, – но это ничейное существо. Оно только что вылупилось из яйца в результате неудачного эксперимента. Я как раз собиралась посетить вас с тем, чтобы получить разрешение на утилизацию этого странного экземпляра.

– Глупости, Саньята. Я тебе удивляюсь. – Архимаг насмешливо посмотрел на куратора. – Кстати, столь провокационное белье на работу лучше не одевать. – Лицо Саньяты пошло крупными пятнами в тон скачущим единорогам. – Тебе стыдно не знать отличительных черт магически выведенных существ. Ну так и быть, я тебе напомню: ирги вылупляются бесцветными, почти прозрачными. А потом, когда хозяин привязывает юную иргу к себе, или ирга сама себе выбирает хозяина, то она стремительно меняет окрас шкурки и чешуи. Эта ирга рыжая. Кто-то из присутствующих ведьмочек уже привязал ее к себе.

Саньята заволновалась:

– Этого просто не может быть! Ирги вылупляются гораздо крупнее. И в первые сутки своей жизни довольно неповоротливы. Летать же начинают только на третьи сутки жизни! А это существо еще часа не прошло, как покинуло свою скорлупу, а уже летает! Это не ирга!

И тут голос подал самоубийца Барзон:

– Мастер Герхард, а может ли так повлиять на иргу зелье, в котором нечаянно искупали яйцо?

Если бы на меня не таращилось пол группы и куратор с архимагом в придачу, я бы охотно хлопнула себя по лбу. А еще охотнее – Барзона. И не рукой. А сковородкой, как минимум! Но я стояла впереди всех. Пришлось удовлетвориться скрипом зубов. Но счет к Барзону вырос еще и на испорченную зубную эмаль.

Архимаг внимательно посмотрел на юного ведьмака:

– Конечно же зелье могло оказать влияние на зародыш. Смотря какое зелье. О каком зелье вы сейчас говорите, юноша?

Барзону бы что-нибудь промямлить, сказать, что он интересуется в теории. Но… парень, нисколько не смущаясь, продемонстрировал архимагу горшок с остатками зелья перерождения. Запрещенного, между прочим, зелья.

Теперь зубами скрипнула Саньята.

Ректор сделал пару шагов к столу, чтобы было удобнее рассмотреть то, что ему демонстрировал самоубийца Барзон. А я, наоборот, попятилась. Была бы возможность – вообще бы сбежала подальше. Например, в степи к оркам. И ничего, что они женщин не уважают. Я не женщина, я – ведьма. Справлюсь.

Воровато оглядевшись по сторонам, не заметил ли кто, как я пытаюсь дезертировать с поля боя, то есть, с места выяснения кто виноват, я замерла на месте с открытым ртом. Мастер Саньята занималась тем же самым делом, что и я – потихоньку пятилась к выходу!

Встретившись со мною взглядом, куратор остановилась, опустила поднятую для шага ногу и с независимым видом скрестила руки на груди. Мол, в чем дело? Чего на меня смотришь, а не на архимага?

Единороги в пропаленном отверстии еще веселей и выше взбрыкнули. А я замотала головой. Нет-нет, мастер Саньята! Я ничего не видела. И я ничего не делаю. Просто стою на месте и жду, когда архимаг Герхорт соизволит искать виноватого, а вы этим виноватым назначите меня. И демонстративно на этого самого архимага и уставилась.