Страница 15 из 122
И ещё кое-что: в моих кроватных играх не было ничего сексуального! Ничегошеньки! Это я пишу, чтоб не было потом дурацких вопросов.
Укажу и ещё один источник моего литературного творчества. Это так называемые «истории на ночь».
Известно, что многие матери рассказывают своим детям перед сном разные истории, как страшные, так и смешные.
Читатель мой знает, что на протяжении долгого времени я спал в одной кровати со своей матерью. Именно поэтому перед сном мы оьычно подолгу переговаривались. Но только не моя мама рассказывала мне истории, нет. Это я ей рассказывал сказки на ночь. Обыкновенно сказки эти бывали страшными.
На сюжеты этих ночных историй, надо сказать, повлияла книга «Приключения Хомы и Суслика». Именно персонажами этой книги и её авторского продолжения орудовал я тогда, в своих ночных историях.
Особо следует выделить то, что Ежа и Кролика я из эпизодических героев сделал едва ли не главными.
Разумеется, от пасторальных образов оригинальной книги не осталось и следа.
Так, сначала лесные жители освоили обработку металлов и создали своё государство, но потом их поработили иноземные белки, установившие там своё господство. Управляла ими грозная и дьявольски красивая мадам Катара (влияние мультфильма «Аватар. Легенла об Аанге»).
Ежа я превратил в осторожного политикана (очень уж он похож на Сталина!), Кролика – в типичного яппи, директора компании по производству изделий из конопли. Он пьёт виски и живёт в пентхаусе. Хома был мною превращён в некое подобие Барни Гамбла, одного из героев сериала «Симпсоны». Он там постоянно пьёт пиво. Под Сусликом я вывел себя. Этот персонаж у меня вечно вытаскивает Хому из нехороших историй.
Ещё там у меня было много про войну зверей и людей.
Особенно безжалостно малам Катара там воюет со скептиками-учёными. Их она травит горчичным газом и забрасывает атомными бомбами.
Ещё один её враг – коммунисты.
«Я лётчик Люфтваффе, я в небе лечу и красные звёзды в прицеле ищу…» – это про мои тогдашние рассказы.
Словом, недовольство коммунистами основано у меня (и у Катары) было только на их безбожии.
Все персонажи моих ранних рассказов (это относится и к «Истории смешариков», и к рассказам на ночь) были глубоко верующими православными христианами. Поэтому и у Катары, и у Смешариков за атеизм полагалась смертная казнь.
Особая любовь к ежиной породе у меня тоже из детства. Ещё в три года во время прогулки на детской площадке (это было после дождя, как сейчас помню) я нашёл целое семейство плюшевых ёжиков. В детстве они были моими любимыми игрушками. Они и сейчас всегда рядом со мной: ныне я держу их в специальном пластмассовом ящике.
За прошедшие годы их семейство пополнилось собственноручно сшитым ёжиком и плюшевым котёнком. Эх, как же я люблю этих малышей! Я люблю их больше, чем люблю многих людей. В детстве я верил, что они живые. Пусть они меня не покинут. Я спас их от смерти в три года. Спасу их и теперь. Спасу и в дальнейшем. Люблю я своих малышей. Они и теперь мне как живые.
Такие сюжеты и такая любовь к ежам вызревали в моём детском мозгу. Спасибо матери за то, что дала мне забрать этих плюшевых малышей в тёплую квартиру. Иначе они бы они так и сгнили там, в сырой траве под лавкой на детской площадке… Спасибо ей за всё. Я сейчас чуть не плачу.
Вернёмся, однако, к делу.
Помимо этого, увлёкся я кинематографией. Это увлечение началось у меня со времён поездок в Одессу. Дело в том, что в те времена местные богатеи стали самостоятельно захватывать земли возле местного лимана. Они просто отгораживали заборами понравившиеся им участки берега.
Разумеется, это было нарушение природоохранной зоны и права других людей на водопользование, но украинские власти смотрели на это сквозь пальцы. Тогда мы с девушкой и начали снимать репортажи с моим участием.
Суть их была очень проста: довольно упитанный маленький мальчик в шортиках и сандалиях стоит возле одного из тех самых заборов и на чём свет стоит ругает богачей, какие этот самый забор построили.
Такого рода репортажей мы наделали множество. Они имели определённый успех среди наших родственников, а потому мы с девушкой вдохновились и стали снимать всё новые и новые видео.
Мы занимались этим значительную часть нашего свободного времени. Словом, находилось такое почти исключительно на каникулах. Именно тогда-то наша фантазия разворачивалась на полную мощность.
В этом кинематографическом отношении я испытал существенное влияние голливудских блокбастеров (кстати, в рассказах про Хому и Суслика государство лесных зверей называлось Голливудом).
Я тогда много смотрел всякого кино: фантастические боевики, обычные боевики, супергеройские и фильмы ужасов. Всё это на меня очень влияло, а потому я хотел бы и сам снять фильм, подобный «Трансформерам».
Но получался у нас какой-то совершенно дикий треш.
Иначе это и назвать нельзя.
У меня долгое время был план с помощью программы видеомонтажа нарисовать в кадре монстров и сварганить из этих разрозненных фрагментов фильм, но у меня, конечно, ничего не вышло.
Так у нас и осталось в результате огромное количество видеозаписей.
Некоторые из них смешные до слёз, некоторые довольно жуткие, но большинство из них неимоверно скучны, бессмысленны и затянуты. Отдельные из них и вовсе тянут если не на детскую порнографию, то уж на эротику точно.
Должен сказать, что из всех приёмов монтажа один я всё же освоил. Это была переозвучка. Недостаток крутых голливудских сцен я компенсировал тем, что брал чужие фильмы, нарезал кусками и переозвучивал.
Вот это было воистину смешно.
Переозвучка делалась обычно так.
Я включал фильм на стареньком дедушкином телевизоре, ставил камеру перед ним и начинал снимать.
Фильм шёл без звука, но вместо этого звука был я сам. Я комментировал действия героев на экране. Подчас я даже не смотрел предварительно того фильма, который переозвучивал. В результате выходила лютая чушь.
Ещё веселее становилось оттого, что в экране телевизора отражалась комната, диван и сидящие на нём дедушка с бабушкой. При этом они обычно были раздеты до нижнего белья и что-то жевали.
Всё это зритель, конечно, видел. Словом, я хотел снимать фантастические боевики, а снимал одну сплошную треш-комедию.
Надо сказать, что раздетость моих дедушки и бабушки была связана с тем, что в их квартире всегда было жарко, будто в бане.
Такое было у меня некогда творчество. Впоследствие мне самому стало стыдно за все эти видео, а потому я все их удалил со своего ноутбука. Словом, добрая половина их (если не три четверти) сохранилась на картах памяти различных видеокамер, на которых мы снимали, на старых CD-дисках да ещё в компьютерах наших знакомых. Надеюсь, что как только выберусь из этой проклятой тюряги, – обязательно приведу все оставшиеся видеоматериалы в полный порядок.
Теперь же, когда я поведал читателям о литературных и вообще творческих делах, – требуется сказать пару слов о бытовой стороне моей жизни.
К школьным делам я, как вы знаете, относился без энтузиазма. К слову, читать я научился лишь во втором классе, хотя связано это было с хорошей памятью, а не с отсутствием способностей.
Дело в том, что мне хватало лишь один раз услышать текст, чтобы выучить его наизусть.
Поэтому в первом классе я не читал вовсе. Так, водил пальцем по строчкам для видимости и повторял выученные слова.
От выполнения домашних заданий я частенько отлынивал. Вместо этого предпочитал валяться на диване, смотреть мультики и предаваться обжорству.
Айкидо пришлось бросить уже после первой четверти первого класса. Прогулки, разумеется, тоже пришлось бросить.
Теперь я вынужден был до поздней ночи делать уроки.
Мама хотела, чтобы у меня всегда все уроки были сделаны.
Поэтому погулять мне теперь почти никогда не удавалось. Разве что иногда, да и то уже поздним вечером.
Помню, нам однажды задали довольно мало. Уроки закончил тогда делать в десять вечера. В десять тридцать пришли дедушка с бабушкой. Тогда мы пошли гулять по вечерней Москве. Я помню тёмные дворы, освещённые в лучшем случае одним фонарём. Помню московское облачное небо. Это было ранней весной. Помню киоски, где торговали газетами, журналами и всякими сладостями. Помню нависавшие над нашими головами мёртвые стволы деревьев. Они и впрямь были безобразными мертвецами, как сказано в одном школьном рассказе. Вернулись мы тогда домой в двенадцать часов ночи.