Страница 12 из 122
Затем быстрее в класс. Я всегда спешил, но всегда опаздывал. Всю начальную школу я опаздывал.
Учительница моя, Александра Евгеньевна, была бедной провинциалкой, которая приехала в Москву для того, чтобы выйти замуж. Сделать ей этого не удалось и поныне.
Сама она была очень обижена на свою тяжёлую долю, на зарплату в семь тысяч рублей (я не шучу: у неё реально была зарплата в семь тысяч рублей), на жизнь в коммунальной квартире, а потому эта молодая женщина часто закатывала истерики и лупила нас по любому поводу.
«Меня били, колотили, всё потглазу норовили!» – это про нашу школу. Все мы зодили побитые, притом иногда до полусмерти.
Помимо этого мы дрались самостоятельно.
Дети жестоки. Это знают все, но ощушают лишь немногие.
Мы дрались не до первой крови, а до приезда «Скорой помощи». Особым шиком считалось повалить противника на спину и наступить ему на горло ногой. Это был наш коронный приём. Диме Корабельникову я так трахею раздавил.
Как же он тогда пищал!
Словом, он был плохим мальчиком, а потому его не жалко. Тем более, что он выжил.
А один раз я его избил скамейкой по голове.
Боже, как рыдала тогда эта гнида!
Так ему и надо, уродцу! Таких как он в печах сжигать надо. Заживо. Ябеда он был, клеветник и доносчик. Удавить его мало.
Но это всё мелочи. Это так, личные счёты. Поговорим лучше о вопросах социальных.
Вот много у на говорят, что школа, мол, институт социализации.
Вот бейте в рожу того, кто вам что-нибудь такое скажет.
Школа – это институт асоциальности, притом мощнейший.
Знаете, не люблю Германа Стерлигова (собственно, под арестом я сижу в том числе и за то, что покушался на его жизнь), но Стерлигов относительно современной школы прав: настоящий вертеп разврата. Тут уж не поспоришь.
Школьник-алкоголик – это совершенно русский персонаж! Имя России! Воистину!
Но помимо драк и выпивки (а ещё наркоты) у нас были и другие занятия и развлечения.
Вот, помню, одного мальчика, Данилу Фоминцина, мы связали как-то раз,залепили ему рот, а потом засунули этого гада в пианино. Он долго там мучился.
В нашей школе все (кроме меня) уже в первом классе учились курить по туалетам и бухать, бухать, бухать.
Нет, поистине, чтобы учиться в российской школе и быть там своим умение бухать совершенно обязательно! Без него не обойтись.
Некоторые удивляются тому, что российский семиклассник спокойно выпивает литр виски в день. Просто им невдомёк, что тренироваться он начинает в первом классе, а к пятнадцати годам становится законченным алкашом.
А ещё у нас были самоубийства. Это вообще обыденная вещь в российской школе. Самоубийства школьников у нас явление частое. Можно сказать, что даже ординарное.
Да, ординарное.
Когда я учился в первом классе, то в параллельном с нами коассе один мальчик повесился в шкафу. Прямо рядом с учительским пальто.
Во втором классе хотел повеситься и я. Вышло из этого зрелище более смешное, чем жуткое или трагическое.
Я отпросился с урока (был жто русский язык) и пошёл в наш школьный сортир. Там я довольно быстро соорудил довольно мудрёную стстему из верёвок, принесённых из дома, а потом решил уже повестться, но запутался в канатах. В результате моя левая нога поднялась на уровень головы, а правая рука повисла почти до пола. Но я всё равно уверенно задыхался.
В этот момент я услышал в коридоре стук каблуков. Это шла завуч по фамилии Боровик. Она открыла дверь туалета, глубоко вздознула, а потом грохнулась на пол всем своим огромным весом.
Каблуки её стукнулись о паркет.
Я испугался, вылез из петли, амзатем направился к завучу. Я осенял её крёстным знамением, поливал водой и пытался делать ей массаж сердца. Когда это не помогло, то я стал барабанить во все двери и кричать: «Помогите! Я убил завуча!».
Выскочили люди. Одна учительница спросила: «Чего помочь-то: «Скорую» вызвать или тело спрятать?».
Благо, что завуч выжила тогда.
В тот день я на коленях умолял завуча и директора не говорить моим родителям о соучившемся. Они не рассказали. За это им большое спасибо.
Много было ещё всякого. Всего и не вспомнить, но и вспоминать-то не особо хочется. Да и не нужно это. Гадостей было достаточно.
Можно поведать, к примеру, о том, как у нас в столовой жрали. Нет, не ели, не кушали, а именно жрали как стадо свиней.
Был у нас такрй товарищ, Кирилл Изотов.
Боже, как он ел! Один раз булку откусил, – остаток под стол кидает. Вот поэтому крысы в нагей столовой и не переводились.
Словом, любая школьная столовая у нас полна этими милыми (нет, правда милыми) млекопитающими.
Если крыс не обижать, то от них вреда не будет. Но в столовой всё равно есть нельзя.
Я поэтому и не ел. Ничего. С первого класса я взял себе за правило в школьных пределах не брать в рот ни крошки. Это правило я всегда соблюдал.
А ещё я помню наши «ученические забастовки».
Несколько раз, когда Александра Евгеньевна совсем доводила нас побоями и криком, то мы всем классом вылезали на защитную сетку, протянутую вдоль окон. Там мы сидели и скандировали лозунги. Нас всегда снимали оттуда, но для нас это было событие. К тому же подобные «забастовки» хоть немного облегчали нашу участь.
Один раз, правда, Дима Корабельников грохнулся с сетки на балкон. Копчик сломал. Его отец тогда ругаться приходил.
Ой, как он ругался!
Чтоб его инсульт хватил! Скотина!
Словом, такие были будни.
Уже тогда я начал ссориться с одноклассниками.
Ссорились потому, что я не ходил в «Макдональдс», потому, что я не играл в компьютерные игры и так далее.
Школа не любит тех, кто выделяется. Очень не любит.
Она призвана всех отличающихся уничтожить и погубить. Такова уж она, российская школа.
Словом, не только российская.
Но это всё было на поверхности. Это было для меня так несущественно, так неважно и до такой степени не имело значения, что я просто не обращал на школу никакого внимания.
Конечно, оценки мои были совсем плохими, но это, опять же, нисколько меня не заботило. У меня было несколько иное основное занятие, – написание «Истории смешариков».
Об этом стоит рассказать поподробнее…
Книга эта состояла из восьми тетрадей в клетку. Каждая тетрадь была в 24 листа. Только восьмая была исключением. Там было 18 листов.
В каждой тетради рассказывалось об одном поколении смешариков.
Первая тетрадь была посвящена тому, как смешарики под руководством Зорро отправляются в страшный дрм с привидениями.
Сам этот персонаж позаимствован из мультфильма «Альберт и Зора», но Зору я скрестил с Зорро, а потому там получилось что-то совсем необычное и самобытное.
Сам дом с привидениями был позаимствован из мультфильма «Настоящие охотники за привидениями».
Вообще же тому, кто хочет понять, на каком материале была основана моя книга о смешариках, – пусть посмотрит телепрограмму: какие передачи шли по телеканалам «СТС», «2x2» и «Бибигон» в 2008 и 2009 годах. Именно на этом «литературном» материале и была основана книга.
Там было просто гигантское количество разных образов из массовой культуры.
Так, там был такой персонаж, как Абдул Сморчков, позаимствованный мною из мультфильма «Фархат, принц Персии».
Разумеется, антиарабский смысл этого персонажа я полностью сохранил, но только сделал его хомяком. Да, у меня в книге Абдул Сморчков – хомяк. Правда, хомяк-мусульманин, но всё равно хомяк.
Если вернуться к повествованию, то надо сказать, что во второй тетрадке в действие вступает сын Зорро – Копатыч.
Вторая тетрадка вообще-то была хронологически первой, но это не важно.
Копатыч в этой части книги «душит, рвёт и мочит» в огромных количествах. Жестокости вообще в книге довольно много.
На меня тогла очень повлиял мультфильм про аббатство Рэдволл, а потому этот самый Рэдволл в книге исполняет роль столицы Страны Смешариков, – Смешанины.
Вторая тетрадь начинается с того, что Копатыч живёт в диких местах, а именно – в горах. Там он охотится на лягушек-быков, варит их и ест. А ещё он борется с атеросклерозом.