Страница 115 из 122
Эх, понимаете, сколько раз я встречался с кем-нибудь из трушников, – меня всякий раз охватывал какой-то странный восторг, даже мне самому до конца не понятный. Я просто восхищаюсьнашими трушниками. Восхищаюсь их удалью, их смелостью, их непосредственностью. Да и много чем ещё я в них восхищаюсь. Там есть чему восхищаться.
И при этом всякий раз, когда я с кем-нибудь из них расставался, – на душе у меня оставались какие-то до невозможности тревожные и печальные мысли. Мысли из разряда тех, что потом долго мучают тебя, будто пожирая всего изнутри, не дают нормально заснуть ночью и, что самое, пожалуй, в них мерзкое, никогда не оставляют тебя до конца, а всё возвращаются и возвращаются к тебе снова. И это очень мрачные мысли.
А знаете, почему так, и что это вообще за мысли?
Понимаете, всякий раз, когда я расстаюсь с кем-то из этих людей, – я думаю, что, возможно, вижу этого человека в последний раз. Я понимаю, что, возможно, завтра он подорвётся на собственной же самодельной бомбе. Или напьётся и решит искупаться в Москва-реке. И не выплывет. Или его хватит инсульт. Или инфаркт. Сколько раз уже такое в жизни случалось, что я разговаривал с человеком, разговаривал, а потом через два дня узнавал, что его уже нет в живых.
И поэтому мне всегда бывало тяжело прощаться с кем-нибудь из наших. Так и кажется, что этот ваш разговор был если и не последний в жизни, то уж во всяком случае другого не предвидится ещё долго. А потому так не хочется прощаться!.. Но надо!
Впрочем, довольно про Женьку. После своего ухода из 737-й я с ним общался мало.
Скажем лучше пару слов о людях, без которых невозможно было бы представить 737-ю школу в то время, когда там учился я.
Речь идёт об Андрюхе и Денисе.
Вот это были шкеты!
Впрочем, обо всем по порядку.
Как я уже говорил, вся та параллель классов, что была младше нас на один год, – просто поголовно состояла из отборнейших трушников и трушниц. Вот в этой самой параллели и учились те самые Андрей и Денис.
Да, если вы ещё не поняли: тот Денис, о котором я сейчас говорю, – это не тот Денис Кутузов, с которым я учился. Это другой Денис. Надеюсь, вы это запомните.
Потом, уже в 1497-й, кстати говоря, будет ещё третий Денис. Анисимов – фамилия у него.
Но не будем понапрасну забегать вперёд.
Вернемся-ка мы лучше к делу.
Так вот, учились, значит, в той параллели эти самые Андрей и Денис (этого последнего я для надежности буду именовать Денисом Номер Два). Фамилии его я всё равно никогда не знал. Так вот, что Денис, что Андрей, – оба они были красивые-прекрасивые.
Таких красивых шкетов я... Да нет, видел я, конечно, и покрасивее, но эти двое всё равно были полный улёт.
Денис выглядел следующим образом. Роста он был невысокого, сам чуть смуглый. Телом он был относительно худ, но вот щеки у него были достаточно упитанными, хотя и не как у хомяка. Глаза у него были хитрыми, всегда чуть прищуренными и смеющимися. И они постоянно бегали по сторонам, никогда не задерживались на чем-то одном, а когда ты с ним разговаривал, то он очень редко смотрел на тебя. Все больше по сторонам. Но уж если посмотрит тебе в глаза хоть на секунду, – так страшно аж прямо становится. Уж больно взгляд у него был недобрый. Вечно казалось по его внешнему виду, что он замышляет недоброе. Подбородок у него был массивный, ярко выраженный. Волевой, что называется. Волосы светло-русые, прическа ёжиком. Нос он имел не то чтобы крючковатый, но я бы сказал, что чуть вытянутый вперёд. Эта черта (особенно в сочетании с вечно смеющимися и бегающими глазками) делала его до невозможности похожим на крысу. Из этого сходства, кстати, происходит и его школьное прозвище.
Для нас всех он был Денис Крыса.
Одевался Денис почти всегда одинаково. По школе он обычно ходил в застегнутом на молнию темно-синем или чёрном жилете с длинными рукавами (такие жилеты в ту пору вообще были очень модны среди наших трушников; да и сейчас их многие носят), брюках или чёрная джинсах. На ногах его обычно красовались макосины.
Денис Номер Два практически всегда улыбался. Честно говоря, я ни разу не видел его расстроенным.
Учился Денис, как я уже говорил, сначала в «Б»-классе вместе с Гришкой и прочими. Потом он перешёл в «А»-класс. Перешёл для того, чтобы быть поближе к Юханову и Номаду.
Когда-то Ден занимался спортом. Ну, если точнее, – то не когда-то, а вплоть до пятого класса. Помню, когда этот шкет учился в том самом пятом классе, – то он во время переодевания на физкультуру вечно всем демонстрировал свои четыре кубика пресса. Пресс у него, честно говоря, был довольно-таки вялым, но он всё равно страсть как гордился тем немногим, что имел.
Так, впрочем, было лишь поначалу. Очень скоро Ден познакомился с нашей трушнической средой... Что было дальше, – вы наверное, сами можете представить.
Всего за один год Денис превратился в настоящего школьника. Забросил спорт, начал бухать, прогуливать (особенно уроки физкультуры), курить «Беломор», жрать в три горла, пробавляться травкой и, разумеется, вести насыщенную сексуальную жизнь.
Впрочем, сказать, что он стал другим человеком, – никак нельзя. На его характере все эти изменения в образе жизни не сказались вот вообще никак.
Впрочем, если на денискиномхарактере это всё и не сказалось (я, во всяком случае, ничего такого не заметил), то на его фигуре очень даже сказалось, притом наилучшим образом.
Вот, помню, была зима. Кажется, январь пятнадцатого это был.
Переодеваемся мы на физкультуру. В раздевалке, понятное дело, народу как сельдей в бочке. Я быстро переоделся и, не желая толкаться среди людей, поднялся на наш физкультурный балкон. Там я надеялся дождаться начала урока, до которого у меня ещё время было.
Поднялся я, значит, на балкон и вижу: сидит там в бежевом кресле Ден Крыса. И знаете: так он там хорошо сидел, так сидел, что я от такого хорошего зрелища аж возбудился!
Оно и понятно: попробуйте сами представить, как он был одет и в какой позе там развалился.
Да, одет он был превосходно: были на нем черные спортивные штаны да та темно-синяя кофта с длинными рукавами и на молнии. Ну, та самая, в которой он по школе обычно шастал. Да, и кроссовки. Кроссы на нем были зеленые и на белой подошве. Все по последней тогдашней моде.
Впрочем, не от одежды я тогда возбудился, а от человека, который под этой одеждой прятался. Или не прятался...
До невозможности сексуальным Дена в тот момент делала не столько одежда, сколько поза, в которой он находился.
Да, поза и впрямь была что надо: плотно вдавившись своим, прямо скажем, не маленьким седалищем в глубину тощего кресла, одну ногу вытянув что есть мочи вперёд, а другую закинув за подлокотник, – Денис не сидел, а скорее полулежал в кресле, пялясь в свой телефон. Выглядело это всё ну просто архисексуально!
Таким Дениска в этот момент казался слабым, ленивым, изнеженным и... Нет, женственным он не казался. Ну, только если самую малость.
Хотя почему казался? Он ведь как раз таким и был: слабаком, лентяем и неженкой.
Все это знали. И сам он это знал.
Поэтому, собственно, на такие слова и не обижался. Умный он был человек. Умные люди на правду не обижаются.
Ну так вот. Подошёл я к Денису да и сел с ним рядом. Тут он из кармана ещё и сникерс достал, жевать его начал...
И знаете: так он сексуально жевал, так мастерски работал челюстями, что совсем уж тогда распалил мою похоть. Щёки его медленно ходили туда-сюда. Выглядело это просто сногсшибательно. Теперь только я по достоинству смог оценить, какие же в него были красивые пухлые щеки. Они были просто восхитительны.
Мы разговорились.
Описывать весь наш разговор я здесь не буду. Это лучше будет сделать как-нибудь потом. Слишком уж это описание может увести нас в сторону, тогда как времени на окончание работы почти совсем не осталось. Поэтому скажу просто, что мы разговорились. Это в конце концов – чистая правда.
Мы и впрямь разговорились. И чем больше мы говорили, – тем сильнее наша беседа склонялась к сексуальной тематике. В определенный момент Денис встал и, ничего не говоря, подошёл к перилам, огораживавшим наш замечательный физкультурный балкон так, чтобы никто оттуда не выпал в зал. Он уставился через все помещение в зарешеченное убогой сеткой окно. Я сделал ровно то же самое.