Страница 119 из 128
На обыск приехало восемнадцать сотрудников. Из них сразу два полковника.
Делу это помогло не сильно.
В кладовке я спрятал два травмата, переделанных для стрельбы боевыми патронами, и ещё полтора килограмма тротила.
Не знаю как, но эти джеймсы борды этого всего так и не нашли. Хотя там искать-то было нечего: всё это добро лежало в коробке из-под обуви прямо у входа в кладовку.
Полицейские изъяли у нас некоторые книги, забрали два моих планшетных компьютера. На этом обыск закончился. Полицаи ушли, а мы с родителями остались в полном недоумении. Был второй час ночи.
Перед уходом толстый полковник Федеральной службы велел мне не ходить в школу ни в понедельник, ни во вторник.
«Пропустишь немного, пока там будут следственные мероприятия идти…» – мягко сказал он.
Я сделал так, как просили.
В школу я пришёл в среду.
В заведении нашем творилось нечто.
Как рассказала мне Галина Николаевна, утром в понедельник в школу пришли сотрудники ФСБ и допросили Даминова. Допрос проходил прямо в кабинете физики.
Мальчишку пытали, грозились убить насмерть. От страха пацан уписался. Без преувеличений. Реально уписался.
Кончился допрос тем, что вопящего от ужаса, рыдающего навзрыд Даминова увела домой мама.
Короче, бывает.
Затем допросили Алису Орлову. Её завели в кабинет школьных психологов на первом этаже. Там её пытали, а затем грозили ей изнасилованием. Девушка всё рассказала.
Дальше началось самое интересное.
Поначалу все надеялись, что фейсы ограничатся двумя допросами. Проведут их, а затем быстро покинут школу.
Так не вышло.
После того, как фээсбэшник допросили Алису, они приступили к допросу учителей и других работников школы.
На тот момент оперативная группа, проводившая проверку, состояла всего из четырёх сотрудников.
Эти четверо долго думали, где бы им разместиться для того, чтобы спокойно и без лишних свидетелей вести допросы. Им предстоял сложный выбор между лабораторией при классе физики и кабинетом школьных психологов.
Подумав немного, гестаповцы выбрали кабинет психологов.
Не, ну а что?
Сначала они вообще думали сидеть в кабинете физики. Оказалось, так нельзя. Там всё-таки уроки регулярно проходят.
Лаборатория при кабинете физики тоже рассматривалась, но не подошла.
Во-первых, маленькая слишком. Четыре здоровых мужика с оборудованием никак не могли разместиться там. А ведь ещё нужно было где-то размещать допрашиваемых. В лаборатории же нельзя было и повернуться нормально, не задев при этом какойнибудь редкий физический прибор годов эдак семидесятых.
Во-вторых, находилась лаборатория на пятом этаже. А это для сотрудников ФСБ слишком высоко.
То ли дело психологический кабинет.
Располагался он на первом этаже. Как раз в том месте,
где к основному зданию нашей школы пристыковывалась пристройка. Там, как вы помните, располагалась наша начальная школа.
Вот именно там, прямо сбоку от лестницы располагался психологический кабинет. От лестницы с одной стороны и коридора с двух других он был отделён лишь тонкими перегородками из какого-то плотного картона.
В коридоре было превосходно слышно всё, что происходило там. Ещё прямо над кабинетом находился наш класс английского языка. Там тоже было слышно почти всё, что происходило у психологов.
Вот именно там-то и разместились сотрудники ФСБ.
Поначалу их было немного, и вели они себя относительно прилично. Однако вскоре положение дел изменилось…
Но об этом я расскажу чуть дальше.
В первый день допросы продолжались до поздней ночи. На следующий день они продолжились.
Допрашивали моих одноклассников, учителей, вообще всех, с кем я когда-либо общался.
Вечером приехало подкрепление…
Мне очень жаль, что я не видел обыска, который прошёл в нашей школе во вторник. Мне про этот обыск рассказывали.
О, если верить описаниям очевидцев, это было воистину эпично! Такие обыски у нас нечасто случаются!
Ближе к вечеру к воротам школы подъехало два чёрных автобуса с затонированными в ноль стёклами. Из них вывались фээсбэшники. Начался обыск.
Сотрудники Федеральной службы внимательно изучили всё, что могли изучить. Они вынесли всё оборудование из кабинета химии и едва не обнесли кабинет физики.
Наша учительница химии Алла Григорьевна была вне себя от гнева. Новейшее оборудование стоимостью в несколько миллионов рублей она получила в рамках Курчатовского проекта. Такому оборудованию могли позавидовать многие университеты.
Всё это было изъято следствием.
Из кабинета труда фээсбэшники вынесли практически всё. Они забрали токарные и сверлильные станки, всё инструменты и почти весь хлам, коего в кабинете было порядочно.
В кабинете трудовика вместо паркета лежали крашеные доски. Их безжалостно отодрали для того, чтобы залезть в подпол.
Дальше произошла феерическая по своей абсурдности сцена.
Когда доски от пола отодрали и вынесли из кабинета прочь (а до этого ведь прошлось вытащить в коридор всю мебель оттуда же), – какой-то не в меру зоркий опер заметил что-то маленькое в углу.
– Что это там?! – громко завопил опер, размашистыми шагами направляясь к углу через подпол.
Перешагивая балки, он не сразу добрался до интересовавшего его угла.
Опер нагнулся и поднял оттуда нечто маленькое и серое.
– Что это?! – завопил уже другой опер, тот, что стоял на пороге кабинета.
– Трупик! – ответил тот, что стоял в углу.
Как оказалось, в руках у опера был высохший трупик давным-давно сдохшей мыши.
Были и другие весёлые истории.
Так, один излишне старательный опер пытался отодрать батарею в кабинете труда. Он предполагал, что внутри батареи может быть спрятано оружие.
Учительница музыки сказала ему: «Не надо отрывать батарею! Вас обольёт кипятком!».
Опер повернулся к ней и громко заорал: «Угрожаете сотруднику правоохранительных органов?!».
Батарею он всё-таки открутил, хотя и не сразу. Кипятком его действительно облило. Он громко орал и матерился, ругая учителей: «Твари ёбаные, что вы меня сразу не предупредили?!».
Школьный врач перевязала ему руку. Однако едва она
успела сделать это, как другой опер полез в электропроводный щиток в кабинете труда и начал лапать проводку в лучшем случае годов эдак шестидесятых. Его ударило током. Этого пришлось увезти в больницу.
«Работа только началась, а мы уже несём потери личного состава!» – спокойно сказал на это седой полковник, руководивший обыском.
Впрочем, тогда ещё потери личного состава не стали катастрофическими. Это произойдёт значительно позже.
Я пришёл в школу в среду. Мебель из кабинета труда занимала весь коридор на первом этаже. Вдоль плинтусов лежали гвоздями кверху старые доски, оторванные фээсбэшниками от пола.
Кабинет труда был пуст и угрюм. Там царил полный, абсолютный разгром. Трудовик убивался горем.
У меня был сложный разговор с директором. Марина Юрьевна сказала, чтоб я ждал ареста со дня на день.
Однако несмотря на грозные словеса меня не арестовали ни в четверг, ни в пятницу, ни на следующей неделе.
Допросы и обыски продолжались. Фээсбэшники допросили многих людей из школы. Многие из них были допрошены не по одному разу. У многих моих одноклассников и просто добрых знакомых в домах были проведены обыски (точнее – изъятия). «Откуда такой интерес к обычному школьнику?!» – спросите, наверное, вы.
В показаниях на первом допросе (официально – опросе) я наговорил столько, что… Короче, уголовные дела можно было открывать на всю школу: на директора и администрацию в целом, на многих учителей, на учеников. Вообще, если верить тому, что я успел рассказать, выходило, что наша школа – настоящее логово бандитов, шпионов и террористов.
Итак, о чём же я рассказал в показаниях?
Я сказал, что я – лидер крупной террористической организации, где состоит по меньшей мере сотня человек по всей России. Я рассказал, что мы планировали теракты по всей России, что мы уже этой осенью собирались взорвать торговый центр «Европейский» на Киевской, хотели убить Германа Стерлигова и Дмитрия Пучкова и почти подготовились к этому, что мы нелегально закупали оружие (в том числе автоматическое) в довольно-таки больших количествах, изготавливали взрывчатку, что мы уже успели взорвать военну часть и совершить напаление на завод Хруничева, что в школе полно сторонников, директор обо всём знает и поддерживает, а большинство учителей – и вовсе наши прямые союзники и помощники. Более того, я рассказал про то, какие мутные схемы с разворовывание казённых средств проворачивает директор, поведал о том, как преподаватели общественных дисциплин пропагандируют фашизм, коммунизм, патриотизм и прочий экстремизм на уроках, а также про то, что в школе две трети учеников – бандиты, закладчики и наркоторговцы. Я рассказал о том, что в школе тайно хранится похищенное с военных складов оружие, что директор установил тайные преступные связи с мятежными офицерами из окружения полковника Квачкова, что эти офицеры готовят государственный переворот, а директриса помогает им прятать арсенал.