Страница 63 из 159
«— А что такое удостоверение ты знаешь? — спросила девушка.
— Это документ такой. У деда лежали старые карточки с маленькими картинками лиц, которые он называл удостоверениями.
— Вот и отлично. Какой умный мальчик. Верно „удостоверение“ от слова „удостоверять“, то есть подтверждать. В данном случае, что я — это я. А теперь малыш смотри фокус.
Девушка прикоснулась к пластинке рядом с фото. Она окрасилась в зеленый цвет.
— Приложи теперь ты, — предложила она.
Пластинка стала красной.
— А Василий? — девушка протянула карточку мужчине.
Пластинка снова покраснела.
— И так для всех, кроме меня, — с этими словами она приложила палец к пластинке, которая немедленно стала зеленой.
— Забавно, — сказал я.
— Что вы там возитесь, — раздался голос из черной коробочки на поясе канонира Василия. — Пацан наш или эланский?
— Да наш пацан, наш, — ответил тот. — Крученый только больно, темнит, ничего не рассказывает.
— А чего он хочет? — спросил тот же недовольный голос.
— Убедиться, что мы не эланцы, — отозвалась Дарья.
— Дремина, веди его на корабль, — приказала коробочка. — Мы ему доказательств вагон и маленькую тележку представим.
— Хорошо, — ответила девушка. — Я спрошу у него.
Девушка притянула меня к себе, к уютному теплу своего тела и спросила:
— Хочешь ко мне в гости, Федечка? Ты наверное голодный, — воскликнула девушка.
Я кивнул с жалостливым видом. То, что девушка гладила меня по голове, а мужчина улыбался, не значило ничего. Этим людям что-то было от меня надо, и они настроены были получить это силой или хитростью. А на корабль они отвели бы, даже если я этому очень сопротивлялся.
— Я согласен, — важно сказал я, решив ходить вокруг да около.
Дарья взяла меня за руку, и мы двинулись к кораблю. По мере того, как мы приближались к звездолету, он становился все больше и больше. Наконец, он стал неправдоподобно огромным. Я с интересом разглядывал его матовую, шершавую, неровную поверхность корпуса. Некоторые участки были блестящими, идеально гладкими.
Я догадался, что когда-то весь корабль был таким, пока не побывал в жестоких переделках. Его огромные башни с убранными под обтекатели орудиями, били по врагам, и те стреляли в ответ, расписывая обшивку горелыми разводами. Я самозабвенно разглядывал детали, раньше я и не подозревал как много разных штучек на поверхности звездолета: фонари, блестящие призмы, штыри, трубки, шары на усеченных конусах. Так я стоял довольно долго.
— Пойдем, успеешь насмотреться.
Не дав мне полюбоваться на звездолет, Дарья повела меня вовнутрь.
Трап меня разочаровал. Он дребезжал и раскачивался под ногами. Но на входе в корабль меня ждал сюрприз. Когда девушка пересекла плоскость дверного створа, жуткий, не похожий на человеческий голос произнес: „Второй лейтенант медслужбы Дарья Дремина. Код допуска А2.“
— Ай, — вскрикнул я, делая попытку вырвать руку.
Девушка держала мягко, но освободиться от ее пальцев было невозможно.
— Не бойся, — сказала она, — это сканер, машина. Сейчас про тебя скажет.
Как только моя голова поднялась над плоскостью пола, голос прогрохотал: — „Незаконное вторжение“.
Замигали огни, корабль утробно заревел. Я снова попытался бежать, но сзади шел Василий, загораживая весь проход.
— Да выключи ты сирену, ребенка пугаешь, — высоким, сильным голосом, перекрывая рев, крикнула Дарья.
Огни погасли, звук прекратился.
Когда я поднялся, механический голос выдал полную информацию: — „Гуманоид, человек. Незначительные мутации. Возраст от семи до десяти лет. Вооружен метательным и холодным оружием. Может быть опасен. Команда на наведение оружия отменена постом наблюдения“.
„Как хорошо, что я не сунулся сюда один“, — пронеслось у меня в голове.
Корабль был внутри тихим и тесным. Дарья провела меня по длинным отсекам. Коридор был узким. Кое-где он расширялся, образуя заставленные приборами закутки. Там какие-то серьезные дядьки производили манипуляции на светящихся пультах.
На экранах плыли красивые, непонятные картинки из кривых и прямых многоцветных линий, сеток, наброшенных на цветные круги из голубых и коричневых фигур. Я делал попытки притормозить, но Дарья была непреклонна.
Одна из дверей была открыта. Внутри маленького помещения очень близко друг от друга стояли койки, на которых сидели и лежали раздетые по пояс дядьки. Мне бросилось в глаза, что у одного из них, рука замотана бинтом с запекшейся кровью, а на коленях лежит короткое, массивное ружье.
— Вот блядь попали… Думали корабль исследовательский, а пришлось даже на абордаж сходить. Половине десантной команды — пиздец.
— Ребята, матом не ругайтесь, — попросила Дарья, задвигая дверь. — Не одни.
— Что Дашутка, эланца поймала? — поинтересовался один из этих мужиков, снова открывая дверь и высовывая голову в коридор.
— Сам ты эланец, дурак, — буркнул я, жалея, что мне не дали зарядить оружие.
— Ты с ним не ссорься, Николай. Это юноша боевой. Принял меня за эланца, так чуть не убил на месте, — с усмешкой сказал канонир Василий, показывая забинтованную ладонь.
— Чем это тебя? — поинтересовался дядька.
— Самострел… Не закрылся бы, лежал со стрелой в горле.
— Однако…
Мужик посмотрел на меня уже с совсем другим выражением.
Коридор закончился, и я попал в помещение, сплошь заставленное аппаратурой. Я увидел только большое рабочее место по центру, снабженное целым десятком экранов, досками с буквами, светящимися схемами корабля. Прямо за креслом размещалась короткая, лесенка наверх, к наглухо задраенному люку в темном, словно обгоревшем потолке. Еще было видно место справа с четырьмя круглыми экранами, где по кругу бегали зеленоватые линии, рисуя призрачный узор.
О размерах помещения можно было судить по ряду длинных панорамных блистеров, которые уходили вперед. При нашем с Дарьей появлении с кресла у лесенки поднялся человек и направился к нам, делая знаки моей спутнице, чтобы она не вела меня дальше.
Девушка остановилась.
— Ну, покажись, диверсант, — громогласно произнес этот дядька. — Герой… Чуть лучшего канонира не уложил.
— А чего он на риче говорит невнятно и по элански ругается?
— Он с Эпсилона, а там все там все немного не так по нашему говорят. Диалект.
— Может быть, — не стал спорить я.
— Чей ты, мальчик?
Я молчал.
— Он говорит, что сирота, что папа и мама умерли от болезни. Он давно не ел.
— Дремина, не вмешивайся. Я, конечно, понимаю, что тебе своих детей пора иметь, но, пожалуйста, не вмешивайся в мужской разговор. Раз юноша живет в лесу один, значит он вполне взрослый, чтобы отвечать сам.
— Скажи нам, когда ты родился, где, кто был твоими родителями, сколько людей было еще. Куда они все потом делись? Как вы попали на эту планету? Расскажи, и Дарья отведет тебя на кухню.
— Как-то много всего за один обед, — сказал я, опустив голову.
— А тебе чего? Припасов на целый год? Бочку варенья и корзину печенья? — разозлился мужчина. — Я, командир корабля, майор Дегтярев спрашиваю тебя стратегически важную информацию, необходимую командованию ВКС, объединенному штабу наземных сил и ставке императора.
— Глюкранды, — невинно сказал я.
Дарья прыснула со смеху.
— Нет, вы видели такого тупого ребенка? — вне себя заорал майор. — Да ты на форму посмотри, на шевроны. Оглянись вокруг — все таблички и надписи на риче.
— Я не видел ни нашей, ни эланской формы, а читать я не умею, еще не все буквы знаю.
— Вот и говори с таким, — в сердцах сказал командир. — Разговаривают с ним на риче. А он заладил: „Эланцы, эланцы“.
— Дедушка говорит, что жители планет типа Картуш-2 и Беллона, которые часто переходили из рук в руки, в совершенстве знают оба языка.
— Вспомнил тоже. Эланцы их давно захватили. Еще лет 400 назад.
— Примерно тысячелетие назад так и было. Хозяева менялись каждые 20 лет — вставила Дарья.