Страница 10 из 14
– Понял, – послышалось в ответ. – У вас всё в порядке?
– Полный нормалёк, Миша. Не беспокойся.
– Хорошо. Работайте. Конец связи.
– Иван, – обратился Ермаков к Шишкину. – Достань анеморумбометр и замерь скорость движения воздуха в шахте и его направление. Что-то подсказывает мне, что здесь есть тоже аномалия.
– Сейчас займусь, командир, – охотно согласился Иван.
Замеры велись в течение полутора часов. Выяснилось, что излучение принимает нулевое значение каждые четверть часа, причём, происходит это с точностью до секунды. Потом амплитуда вновь начинает расти и достигает максимума ровно через семь с половиной минут. Такая цикличность ни разу не нарушилась в течение полуторачасового периода измерений. Любопытное открытие сделал и Иван. Он обнаружил, что скорость движения воздуха на выходе из шахты также была не постоянной. Её величина менялась синхронно колебаниям амплитуды электромагнитных излучений! Движение воздуха шло из шахты, опрокидывание потока зафиксировано не было.
– Всё, Иван, уходим, – скомандовал Ермаков. – Здесь нам больше делать нечего.
– Да, надо спешить. Скоро начнёт смеркаться, а нам ещё предстоит обнимать волчий клык.
– Миша, мы закончили работу, возвращаемся, – сообщил Ермаков по рации.
– Понял, Егор. Жду. Будьте осторожны. Конец связи.
Исследователи сложили приборы, надели ранцы на плечи и отправились в обратный путь.
Солнце спряталось в тайге как раз в тот момент, когда Ермаков и Шишкин ступили на ровную поверхность у основания отвесной скалы.
– С возвращением, скалолазы, – радостным голосом поприветствовал Корчёмкин друзей. – Какие сведения вам удалось раздобыть?
– Информации достаточно, чтобы заняться скрупулёзным анализом и поразмышлять, – устало сообщил Ермаков. – Главное, теперь у нас есть все основания полагать, что мы стоим на правильном пути.
Учёные вернулись в лагерь. Корчёмкин и Шишкин занялись ужином. Ермаков ещё раз просмотрел показания всех приборов.
Через полчаса все трое сидели за столом, уминая горячую гречневую кашу.
– Ну, рассказывай, Егор Васильевич, что нам предстоит делать завтра? – обратился Корчёмкин к Ермакову.
– Я думаю, вы и без меня уже поставили задачу на завтра, – Ермаков поочерёдно посмотрел на лица своих коллег.
– Будем искать другой вход? – спросил Иван.
– Конечно, иного варианта у нас нет. Не вязать же верёвки для спуска в шахту на километровую глубину.
– А если мы его не обнаружим? Что, если в районе этой горы его просто не существует? – сделал предположение Корчёмкин. – Будем сворачивать экспедицию?
– Нет, Михаил Петрович, не для того мы сюда прибыли, чтобы спасовать при первой же проблеме. Я уверен: вход под землю есть. – Ермаков сделал небольшую паузу и замер, что-то припоминая, потом с жаром воскликнул:
– Чёрт возьми! Как же я сразу не догадался! Та загадочная паутина, которая зарисована в моей тетради и есть не что иное, как сеть подземных тоннелей! Они работают по принципу кровеносной системы человека. Если существует аорта, следовательно, должна быть и вена. – Ермаков победно посмотрел на друзей.
Иван моментально уловил мысль Ермакова и продолжил:
– Точно! Согласно моим замерам воздух из шахты движется в одном направлении: из глубин наружу. Это своеобразная «артерия», отходящая от «аорты». Завтра нам предстоит отыскать одну из «вен», не правда ли?
– Молодец, студент! – похвалил Ермаков Ивана. – Ты очень правильно мыслишь. Отыскав тоннель-вену, мы будем продвигаться по нему, не беспокоясь о недостатке кислорода до самого «сердца» – головной базы гуманоидов. Именно оттуда идёт излучение.
Выслушав восторженные высказывания коллег, Корчёмкин неожиданно спокойно рассудил:
– Если следовать вашей гипотезе, то мы имеем дело с замкнутой системой, в которой обязательном порядке существует энергообмен. Следовательно, электромагнитные волны должны не только излучаться энергосиловой базой, но и поглощаться ею.
– Браво, Михаил Петрович! – Ермаков трижды похлопал в ладоши. – Такой источник излучения находится за пределами нашей планеты. Завтра мы обязательно отыщем тоннель и произведём замеры характеристик, входящих в него энергопотоков из космоса.
– Как? Ты сможешь зафиксировать направление излучения? – удивился Корчёмкин.
– Мой прибор позволяет изучать многие характеристики волн, коллега, – с гордостью сообщил Ермаков, с иронией назвав друга так, будто они находились на заседании учёного совета. – Он способен фиксировать даже неизвестные науке энергии.
– Ты имеешь в виду энергию торсионных полей? – глаза Корчёмкина округлились от удивления. – Но, насколько мне известно, ни один существующий физический прибор не способен регистрировать эти виртуальные поля.
– Ты прав, Михаил Петрович, но в данном случае существует одно «но», – вежливо заметил Ермаков. – Мой прибор создан на основании электронных схем, ниспосланных мне во сне. Я сам пока не знаю, какой принцип здесь используется, однако на осциллографе отражаются эти энергии. Длина волны и частота этих излучений лежат за пределами значений гамма – лучей. Какова природа такой энергии – мне пока неизвестно. Хотя предположение у меня всё-таки имеется.
– И какое твоё предположение? – с большой заинтересованностью спросил Корчёмкин.
– Это информационная энергия – с уверенностью ответил Ермаков. – К этому выводу я пришёл экспериментальным путём, когда занимался созданием психотронного оружия.
– Ты, Егор Васильевич, как Никола Тесла – все свои изобретения видишь во сне, – задумчиво проговорил Иван, молчавший всё это время.
Егор внимательно посмотрел на Шишкина и как-то странно, будто страшась последствий своей откровенности, с грустью, произнёс:
– Может быть, и ты был бы способен видеть подобные сны, если бы тебе вмонтировали за ухо такую же хреновину, как и мне.
– О чём это ты, Егор Васильевич? – спросил Иван, и тут же перевёл взгляд на Корчёмкина, будто тот мог пояснить слова друга.
– Я совсем недавно её обнаружил. Видимо, это какой-то чип, который из подсознания перекачивает информацию в сознание. И этот процесс может происходить только во сне, когда сознание отключено.
– И кто тебе его вмонтировал? Когда? – Корчёмкин наклонился к Егору, пытаясь заглянуть за ухо.
– Ты лучше потрогай, – Ермаков повернул голову в сторону, наклонил её вниз. – Визуально обнаружить чип сложно, он не бросается в глаза.
Корчёмкин с осторожностью провёл пальцем за правым ухом Егора, тихо произнёс:
– Да, действительно, под кожей перекатывается какой-то маленький шарик, будто дробинка.
После Корчёмкина чип пощупал и Иван.
– Этот предмет больше похож на миниатюрный треугольник, а не на шарик, – сказал он.
Всё трое замолчали на некоторое время. Потом Ермаков продолжил:
– Прежде чем направиться в экспедицию, я долго размышлял: не удалить ли мне этот «жучок»? Вдруг он сыграет злую шутку там, под землёй? Могу ли я рисковать вашим здоровьем?
– Ерунда! Как это может отразиться на нашем здоровье? – беспечно отозвался Иван.
– Ну, допустим, гуманоид при встрече направит в мой мозг какой-нибудь кодовый сигнал, и я превращусь сторонником его замыслов, стану послушным и управляемым. Последствия могут быть непредсказуемые.
– Чушь всё это, Егор, – поддержал Корчёмкин Ивана. – Не накручивай в своей голове дурных мыслей. Я, к примеру, думаю совсем наоборот: твой чип будет служить нам незаменимым помощником. Сколько лет прошло с тех пор, когда, по твоему предположению, ты стал обладателем этого богатства?
– Я не предполагаю, а знаю точно: чип был вмонтирован мне во время встречи с таинственным «фонарём» больше двух десятилетий назад. Об этом случае я тебе рассказывал. Ведь я тогда очнулся совсем не в том месте, с которого наблюдал за светящимся диском. Я очутился почему-то на краю поляны. – Егор вопросительно взглянул на Корчёмкина. – Тебе эта деталь о чём-то говорит?
– Ты был взят на борт летающего объекта?