Наследники

Подойдя к окну, во дворе Академии девушка заметила привычное оживление — сегодня был последний день каникул и адепты возвращались в общежития. Интересно, как скоро события двухдневной давности разлетятся среди тех, кто не был очевидцем? И какими подробностями при этом обрастут? Было страшно даже представить. Анна ухмыльнулась своим мыслям и начала приводить себя в порядок — вчера ее не пустили к Хитане и Лео, но сегодня она собиралась пренебречь запретом.

Под дверьми ее ждал Таш. Как и под дверьми палаты все два дня — пес чувствовал хозяйку, ее тревогу, и понимал, что она нуждается в защите. Он часто исчезал на долгое время — охотился и занимался своими песьими делами, да и у Анны не было много времени, чтобы развлекать совместными прогулками свою тварь. Но сегодня его присутствию была рада — опасный зверь одним своим видом распугивал всех вокруг, кто с любопытством поглядывал на принцессу, шепотом обсуждая случившееся. Анна старательно старалась не прислушиваться и даже не смотреть по сторонам — косые любопытные взгляды давно начали раздражать. Да так сильно, что порой с ностальгией вспоминался родной дом, где на нее старались не смотреть в принципе. Тогда было легче. Она устала от внимания к своей персоне, хотя прежде даже не представляла, что это может так сильно докучать. Обычно Хитана отрыкивалась от желающих пообщаться или побеспокоить девушку без повода и смысла, и теперь Анна еще больше ощутила нехватку друзей. Но конечно же не в этом было дело — не в удобстве.

Непринужденность оборотня, приятная забота и внимание полукровки, их общение, веселье, общие заботы — все это было ценным и важным для Анны. Тот факт, что у нее были близкие люди, ради которых она и они ради нее пойдут на многое. Они и пошли. Ценой своих жизней защищали ее, и Лео все еще находился на грани. И не суть, что Хитана жива — захочет ли она такой жизни, что оставила столь глубокий след на ее теле? С самооценкой у нее был порядок и едва ли кто-то усомнится в том, что ей плевать на то, кто и что будет думать о ее внешности и шрамах теперь. Но Анна лучше многих знала, как для девушки была важна ее внешность. Не в самовлюбленности было дело, а в уверенности в себе. В этом была вся суть рыськи — уверенность в себе. Благодаря ей она была такой, какой была. Ее красота, привилегии, которые та ей давала, все это было своеобразным оружием рыськи. Чем же теперь ей оборонятся от тех, кто посмеет посмеяться над ней? Прежде другие оборотни, с презрением смотрящие на нее, порой локти готовы были кусать от противоречивости своих желаний — обидеть ее или стать избранником хотя бы на одну ночь. Своей красотой, очарованием и сексуальностью Хитана умела пользоваться лучше, чем мечом, они были ее щитом от окружающих. Мало кто знал, что он — щит — вообще ей нужен. Никто не видел в оборотне ранимости, никто не замечал что равнодушие-то показное. Но никого она и не подпускала к себе близко, никому не давала заглянуть в свое сердце и душу, чтобы не делали больно.

Анна как можно быстрей постаралась дойти до лазарета, чтобы избежать пристальных взглядов. В здании стояла тишина — палаты были почти пусты. В комнате Хитаны она снова нашла Даниса. Показалось, что он даже не уходил отсюда — та же одежда, изможденный вид, затравленность в глазах и рука рыськи в его руках, которой он беспрестанно касался губами.

— Привет, — тихо прошептала Анна, подходя к кровати, с тревогой глядя на демона.

Как-то заторможено Данис посмотрел на нее, словно впервые видел. Но вот сконцентрировал взгляд, но лишь слабо кивнул в ответ. В этом страдающем сейчас человеке Анна совершенно не узнавала того озорного, дерзкого, колкого на язык и взгляд друга, которым он стал для нее. Всегда беззаботный, всегда веселый, такой же как Хитана — беспечный на вид, с улыбкой на губах, блеском в глазах, за которыми скрывался невероятный ум, проницательность и много чего еще. Перед глазами девушки и близко не было того Даниса, каким она его всегда видела: серьезный, взволнованный и уставший, беспомощный и прекрасно это понимающий, а потому злой — руки порой бессознательно слишком крепко сжимали ладошку рыськи в своей, выдавая его чувства.

— Ты любишь ее? — тихо прошептала Анна, садясь на другой стороне кровати и с тоской глядя на бессознательную Хитану.

Едва ли подруга выглядела лучше, чем день назад — яд нежити не давал ранам даже подсыхать, они воспалились, и никакая магия и целители были не в силах помочь организму перебороть его. Это случится в любом случае — опасности для жизни Хитаны не было однозначно. Но вот боль — ее потому и держали без сознания, чтобы не мучилась.

— Люблю, — просто ответил Данис. — Но ей лучше не знать.

— Почему? — тихо прошептала Анна, убирая с лица девушки прядку серых волос: демон заботливо привел в порядок ее волосы — расчесал, помыл, и они снова сияли.

— После завершения Академии, летом, я женюсь на другой.

Анна удивленно посмотрела на Даниса, который лишь грустно слабо улыбнулся ей, снова переводя взгляд на Хитану.

— Я помолвлен с детства, так же как вы с Кассианом. Но ему повезло больше.

— Разве нельзя разорвать помолвку?

— Темным эльфийским принцессам не отказывают, — невесело усмехнулся Данис.

Таких подробностей Анна не знала. Нет, она была в курсе, что род Даниса третий по знатности и силе во всей империи, и предполагала, что это накладывает на него какие-то обязательства — кому из них удалось отклониться от их выполнения? Они родились и росли с ними и не имели представления, что значит не иметь долга и чувства ответственности.

— Из какого Дома твоя невеста?

— Таллирель из Первого Дома Черной Розы.

— Разве она не единственная наследница своего Дома? — задумчиво произнесла Анна, вспоминая уроки истории. — Разве не должна занять место своей матери во главе?

— Между нашими семьями странная договоренность, — начал рассказывать Данис. — Таллирель обязуется родить от меня двоих детей — одного она заберет с собой, другой останется со мной. До конца жизни мы будем женаты, но проживем вместе лишь время, которое понадобится для рождения наследников.

— У дроу низкая рождаемость — несколько веков может пройти.

— Я знаю, — снова невесело усмехнулся Данис, потирая лицо свободной рукой. — И всегда смотрел на свой брак именно так — не важен итог, ведь многие годы я все равно буду рядом со своей женой. Да и не обременяло меня никогда мое положение почти женатого — меньше мороки с подбором невесты.

— Но ты влюбился, — слабо улыбнулась Анна, переведя ласковый взгляд на подругу.

— Без памяти, — нежно улыбнулся демон, не сводя волшебного взгляда с изуродованного лица рыськи — для него она была красивой с любыми шрамами.

— Возможно, ей стоит знать? — мягко предположила принцесса.

— Нет, — уверенно покачал головой Данис, грустно посмотрев на нее. — Я мог бы признаться раньше. Сейчас она мои чувства примет за жалость. Не поверит. Да и смысл? Нам времени отведено только до весны — я уеду, а она останется. И уже по пути домой я заеду за своей нареченной. Мы сочетаемся браком сначала в ее доме, потом повторно — в моем. Каждую ночь я буду ложиться к ней в постель, чтобы она как можно скорее забеременела. Разве она, — она мягко улыбнулся спящей Хитане, — потерпит подобное? Нет. И я не хочу ее мучить, не хочу, чтобы и она полюбила меня. Лучше мы просто проведем отведенное нам время как проводили его прежде — без обещаний и обязательств. Ее это устраивает, а у меня нет выбора.

— А если бы был? — полюбопытствовала Анна, с интересом глядя на друга.

Данис хмыкнул почти весело, бросив на нее свой коронный дерзкий взгляд.

— Она была бы моей уже после первой совместно проведенной ночи. Дождался бы, когда она закончит учебу и забрал с собой. Женился бы, она родила бы мне детей — таких же невыносимых как она сама, таких же упертых и красивых. Мы ругались бы с ней каждый день, я бы доводил ее до белого каления, а она меня до гневного рева. И я был бы счастлив.

Анна с сожалением стерла со щеки слезинку, ласково улыбаясь такому же плачущему демону — редкое состояние их расы. Но столько тоски и отчаяния было в его мечтах, что нельзя было не заплакать от того насколько они невозможны.