Чёрные лебеди

— Вряд ли скажет, — изрёк Меченый.

— Если не скажет, я проткну его пузо!

— Он немой.

— Не говори ерунды! — глумливо огрызнулась Грязь. Плашмя положила лезвие на дырявую руку незнакомца и с силой надавила на рукоять.

Глаза раненого вылезли из орбит.

— Като, не надо! — раздался голос рядом. Знахарь остановил телегу и строго посмотрел на девушку. Та лишь ухмыльнулась и надавила сильнее:

— Ну, немытый, я жду!

— Го-го… — гортанно простонал человек, широко округлив безъязыкий рот.

Обескураженная разведчица отпрянула назад.

— Я же говорю, немой, — бесстрастно констатировал Меченый, пуская коня вперёд: — Давай, Знахарь, пошевеливайся. Дотемна надо успеть.

— Откуда узнал? — крикнула Грязь в спину.

— Сказал же, — не оборачиваясь, отозвался Меченый.

Ускорив шаг, девушка догнала их. Поравнявшись со Знахарем, спросила:

— А ты что скажешь? Зачем так сделал? Если мог, почему не оживил Грина?

— Ты ему раскроила пол лица.

— А этих зачем? Хотя… рыжую можно продать, а немого немытого куда денешь? Почему не оставил у реки?

— Вижу, к женщинам ты питаешь неприязнь не меньшую, чем к мужчинам.

— Из мужчин могут получиться неплохие воины, из женщин — только шлюхи.

— Вот как?

— Материнское чрево сотворило меня женщиной, а жизнь с ней воспитала мужской характер. И хватит об этом! Что до немытых… я не встречала их, но, полагаю, они вылитые нелюди. Прямо как этот. Только взгляни в его волчьи глаза.

— Ошибаешься, Като. Этот не из них.

— Ты видел немытых дикарей?

— Доводилось.

— И?

— Говорю же, он не из них.

— Уверен, Знахарь?

— Я знаю этого человека. Сталкивались в прошлом году под Красным Городом.

Грязь застыла на месте. Не произнеся ни слова, судорожно глотнула порцию воздуха. Наконец, её шаг снова стал твёрдым, рука уверенно легла на эфес, умение говорить вернулось:

— Не нравятся мне ожившие мертвецы, — подытожила заносчивая северянка и прошипела вполголоса, косясь на всадника и эскулапа: — Не меньше, чем эти двое.

— С того света возвращаются уж точно не для глупой мести. — Альфонсо пытался выглядеть естественно, но скрывать животный страх неминуемой смерти оказалось не просто. — Ты уж давно забыл обо мне. Может, лучше не вспоминать? Всяко бывает…

— Верно, забыл, — ответил Праворукий. — Но теперь вспомнил.

— Эй, однорукий, давай я буду отрубывать ему палец за каждый неправильный ответ, — рыжебородый синелесец по прозвищу Колода проверил заточку своего топора.

— Погоди, — Праворукий взглядом остановил рыжебородого.

— Понимаю, я твой должник, — кивнул Альфонсо, — и всё же… чего ты добьёшься? Мне нечего тебе вернуть.

— И долг уже не сто три серебряных томанера. Проценты значительно больше.

— И я об этом.

— Как же тебя тогда звали? Что-то связанное с мышью… или с крысой?

— Вообще-то сейчас перед тобой Альфонсо Коган, а человек о ком ты говоришь, заигрался в дворцовые перевороты.

— Перед собой вижу скорого покойника.

— Может и так, а может… верного слугу. Это единственное, что я умею. У тебя раньше были слуги?

— У меня были хозяева… и хозяйки. Те и другие опостылели. В том, чего хочу, ты мне не помощник. Хочу смыть кровь с рук, потому как… гм… тебе знать незачем.

— Часто бывает — покаяние смывает грехи.

— Боюсь, для меня прощения не наступит. Но тебе стоит позаботиться о собственных грехах. Могу отпустить посмертно.

— Я, как королевский советник, больше полезен живым. О многих знаю много чего. К чему убивать такого? Моей кровью свои руки от чужой не отмоешь.

— Зато покуражусь.

— И всё-таки, убить всегда успеешь, а в дороге я пригожусь. Вы идёте на Север? Знаю, где расположены дозорные отряды присягнувшего южанам Монтия. Также мне известно, какие дороги перекрыты и как обойти отакийскую армию. Если договорюсь с островитянами, возможно, поднимемся до Гесса на их корабле. Перевязь королевского советника может многое. К тому же, я знаю языки, учился ораторскому искусству и прекрасный дипломат. В случае чего, договорюсь с любым. Сегодня это большая ценность. И главное, я прирождённый слуга. Такой же, каким был мой отец. Просто до сегодняшнего дня не догадывался об этом.

Снежная равнина до рези слепила глаза. Белый саван нетронутого снега, до самого горизонта укрывал плоскогорье. Лишь чернеющие небольшие островки скалистых уступов и придавленные тяжёлыми снежными шапками одинокие высокогорные ели нарушали эту безмолвную белую идиллию. Снег в Гелейских горах не сходил никогда. Искрясь в холодных лучах неприветливого в этих краях весеннего солнца, он сливался в единое целое с девственно чистым небосводом, и казалось, само небо снизошло на многострадальные земли Севера.

Десять дней проведённых в пути не доставили проблем. Ночи становились холоднее, и меховые накидки сожжённых в знахарской хижине головорезов Грина, пригодились весьма к месту. Рыжая оказалась неплохой кухаркой, а немой — отличным охотником. Распустив на нити свою льняную рубаху, он сплёл тесьму, изготовил крепкое древко из акациевой ветки и, туго натянув перекрученную тетиву, смастерил отличный длинный лук. Стрелы немой вырезал из речного тростника, заточив конец под «срезень», и теперь у путников всегда было свежее мясо: то речной фазан, то заяц, а у подножий Гелей подстрелили даже горного козла.

Два дня назад, проходя Семиветровые холмы, путники набрели на крошечный артельный посёлок, где местные плавильщики выливали мышьяковую бронзу. Сизо-оранжевый дым на склонах холмов Грязь увидела за́долго. Так дымят плавильные ямы, когда в только выплавленную медь добавить ярко-оранжевый пещерный реальгар. С приближением к посёлку почувствовался сильный чесночный дух вперемешку с запахом серы. Стойкий запах напомнил Грязи детство.

В посёлке они провели ночь. Перед сном северянка и Рыжая долго мылись в большом медном котле, установленном прямо над костром. Они сидели друг против друга в горячей воде, в плотном тумане клубящегося пара, и Грязь с плохо скрываемым интересом поглядывала на загорелую бархатистую кожу своей соседки.

— Нравится? — улыбнулась Рыжая.

— Тоже мне! — огрызнулась Грязь, побагровев от смущения.

— А ты ничего, — Рыжая игриво кивнула на торчащие над парующей водой коричневые соски разгорячённых грудей.

— Прекрати! — фыркнула северянка, спрятав груди под воду. Рука машинально потянулась к голому бедру в поисках клинка.

На настоящей кровати, под деревянной крышей, а не под звёздным небом, разведчица проспала до обеда, и проснулась свежая и полная сил. Выйдя на крыльцо, прищурилась от яркого солнца. Утро выдалось морозным. Над дальними холмами снежной шапкой белела гора Шура́. Говорят, там на самой её вершине, в каменном шатре звездочёт Птаха считает звёзды. Вот бы и ей научиться считать так же, как он. А ещё говорят, на северном её склоне стоит замок Верховного Инквизитора. Оттуда он по ночам, обернувшись драконом, вылетает карать неугодных.

— Эй, погоди, — Грязь окликнула невысокого паренька, её одногодку, — Ты не слыхал, Бесноватый вернулся в Гелеи?

— Говорят, ему голову раскроила девчонка, — парень прыснул со смеху.

— Что ты плетёшь! — Грязь бойко подалась вперёд.

— Тише-тише, — паренёк испуганно отпрянул, — я лишь слышал, что теперь девка командует синелесцами. Воистину, мир перевернулся.

— Ступай, и больше не болтай глупостей, — прикрикнула Грязь, определив паренька в сельские дурачки, каких хватало в ремесленных селениях Подгорья.

Вглядываясь в снежные вершины, она размышляла над тем, как ей выманить Меченого в город мастеров Кустаркан — самый большой в Гелеях. Рано или поздно, туда уж точно наведаются лесорубы Бесноватого — Корвал-Мизинец, Рыжая Колода, толстобрюхий Филикар. Этих парней Поло часто брал с собой на двух-трёх подводах в Кустаркан, якобы за новенькими топорами. Но Грязь знала, истинная причина поездок в другом. Поговаривали, у Поло в городе тайник, а хранитель ни кто иной, сам городской казначей Тулус. Вот и отправляет Бесноватый военные трофеи под надёжный казначейский замок. От Семиветровых холмов до Кустаркана день пути на восток, а значит, пришло время.