Folie a Deux

— Я люблю его, Ребекка. И не собираюсь лишать их отца. Ты и сама видела, какие они замечательные. Я хочу… я тоже хочу быть в жизни мальчиков.

— Он об этом знает?

— О том, что я принимаю то, что они у него есть, да.

— А об остальном?

— Нет.

— Но он живёт здесь? Не смотри на меня так. Если те чёрные кожаные перчатки в прихожей твои, то по размеру они наверняка пойдут и мне, — Ребе улыбается, и я расслабляюсь. Как говорят в таких случаях, словно камень падает с плеч. Я никогда толком и не понимала того, что при этом чувствует человек, но сейчас однозначно ощущаю, как они расправляются. Перестают быть сгорбленными и напряжёнными. У меня возникает желание тоже поесть. Накормить себя и ребёнка.

— Я думаю, она отпустит его. Но будет буря, Ребе. Когда все узнают и заговорят об этом. Тишина… не навсегда.

— Эта буря пройдёт, Моника, и если у тебя всё к нему серьёзно, и у него к тебе тоже, вместе вы справитесь. Я же всегда поддержу.

— Спасибо, Ребекка, — выдыхаю я, благодарная за эти слова, которые были мне так нужны, — это значит для меня невероятно много.

— Ты что, плачешь?

— Нет. Нет, — но тут по моей щеке скатывается слеза из левого глаза и исчезает между губами солёным вкусом. Он задерживается на рецепторах прежде, чем перемещается в голову, давая мне понять, какой сентиментальной я могу стать.

— Моника.

— Не обращай внимания. Давай лучше поедим. Я достану курицу из духовки. А ты расскажешь мне, как там Дэвид, и как твоя работа консультантом по юридическим вопросам.

Спустя время мы сидим на диване в гостиной, наслаждаясь вкусом буквально тающего во рту торта. Шоколад и ягоды вишни изумительно сочетаются друг с другом, и я представляю, как их наверняка оценит Райан. Особенно вместе с предпочитаемым им кофе.

— Ты не слышишь?

— Что?

— Задумалась, да? Тебе пришло сообщение.

Как у вас дела? Ребекка ещё с тобой?

Да. Едим торт. Он потрясающий. Тебе понравится.

Не тошнит?

Нет. А что там с Мёрдоком?

Издательство теперь моё. За четыреста миллионов. Нужно будет подумать над новым названием.

Вместе?

Конечно, вместе.

Поздравляю с покупкой.

Спасибо. Шампанское тебе нельзя, но, может быть, отметим это соком?

Да.

— Это от него, да?

— Да.

— Ты счастливая.

— Думаешь?

— Нет, не думаю, — качает головой Ребекка, убирая опустевшее блюдце на журнальный столик, а потом поясняет уверенным голосом, — утверждаю. Он красивый, у него есть деньги…

— Они для меня не главное, Ребе, — почему-то раздражаюсь я спустя одну несчастную секунду. — И мне всё равно, если когда-то он прикупил несколько предметов искусства. Я хочу не их, а его.

— Прости.

— Всё в порядке. Правда. Ты имеешь право так думать. В том смысле, что для многих богатство ассоциируется с защитой. Я понимаю это. Но надеюсь никогда не измениться. Не поставить его превыше своих человеческих качеств.

— Я ударю тебя, если замечу, что тебя заносит. Ты же не против?

Мы начинаем смеяться одновременно. И одинаково громко. У меня даже возникает небольшое давление в мышцах живота. Оно заставляет испугаться и умолкнуть, чтобы прислушаться к себе. После ничего не происходит. Ни спазмов, ни боли. Но я всё равно остерегаюсь, делаю пару глубоких успокаивающих вдохов и встаю в намерении отнести посуду на кухню. Ребе помогает мне, уходя вскоре после ещё одной чашки чая с кусочком торта для Дэвида.

— Ты звони, и я тоже буду.

— Спасибо, Ребекка, за всё.

— Передашь привет своему? Хотя он вряд ли знает обо мне.

— Нет. Он знает, что это с тобой я ходила на выставку. Поэтому передам, — мы крепко обнимаем друг друга прежде, чем подруга уходит. Я убеждаюсь, что в холодильнике осталось достаточно еды для Райана, и, запивая витамины водой, сажусь перед ноутбуком за своим туалетным столиком.

Скажи честно, разве тебе не доводилось вводить моё имя в поисковую строку браузера? Просматривать мои и наши с ним совместные фотографии? После загрузки браузера пальцы набирают два слова столь стремительно, что я никак не успеваю подготовиться к отображению результатов. И в итоге вижу множество фото. Больше, чем возможно сосчитать. Повседневных и официальных, в платьях и нет, с собранными и распущенными волосами, строгих и улыбающихся. Я захлопываю крышку, словно она обильно смазана ядом. Мне не нужно это. Не нужно что-то знать.

— Я дома, — на часах тридцать семь минут шестого, когда я слышу звук вращающихся в замке ключей, а потом и слова, делающие всё за пределами квартиры не стоящим внимания. — Моника.

— Я на кухне.

— Привет, — приблизившись, Райан скользит широкими ладонями мне на живот. Прямо под кофту, из-за чего я чуть вздрагиваю от прохлады мужских рук, что не очень хорошо, учитывая нож в моём правом кулаке, нарезающий хлеб к ужину.

— Осторожнее. Я могу тебя ранить.

— Не ранишь, а даже если вдруг, сама же и остановишь кровь. Меня это не пугает, — обволакивая шею нежными прикосновениями, пальцы чуть запрокидывают мою голову назад, и я доверчиво опускаю её на плечо. От мужчины пахнет улицей и искренностью. Знаю, она не имеет запаха, но я ощущаю её в том, как мы близки и гармоничны друг с другом.

— Мой руки, и будем ужинать.

— Как тебе название «Феникс Паблишинг»? Нравится хотя бы немного? — спрашивает Райан, когда мы садимся за стол. Видя приподнятое настроение, я задумываюсь, говорить ли о Кэтрин и о том, что она была здесь, и не сразу справляюсь с внутренними чувствами, чтобы дать ответ.

— Почему оно пришло тебе в голову?

— Может быть, потому, что это долгоживущая птица, возрождающаяся после гибели из собственного пепла. Никто не способен жить вечно, и я тоже не буду, но, встретив тебя, я чувствую себя словно обновлённым, понимаешь? Мне хочется это как-то отразить. Даже если со стороны ни один человек не узнает нашу историю, скрывающуюся за этими словами. Так что ты думаешь?

— Я… я не думала, что всё произойдёт так быстро. Мне казалось, вы будете вести переговоры некоторое время, — говорю я, — но название… красивое. Хотя нет, оно замечательное. Я поддержу тебя всем, чем только смогу, Райан.

— Ты уже поддерживаешь, Моника. Ты носишь моего ребёнка и будешь заботиться о нём не только девять месяцев, но и всю оставшуюся жизнь, Это дар, за который я никогда не смогу выразить тебе достаточно благодарности. Но скажи, что с тобой, — Райан протягивает руку ко мне через стол и ласковым движением прикасается к левому запястью, — ты сидишь рядом, я слышу твой голос и вижу твоё лицо, но ты словно не здесь. Твоя подруга тебе что-то сделала?

— Нет. Что ты? Лишь передала тебе привет перед уходом. Теперь Ребекка знает о нас.

Всё тут же претерпевает изменения. Водружая локти на стол, Райан смыкает руки в замок и смотрит на меня с неподдельным удивлением. Я мечтаю понять всё по этому взгляду, чтобы не требовалось что-то обсуждать, но сейчас не тот случай. Совершенно не тот…

— Мы ведь не говорили об этом, Моника. Хотя мы вроде партнёры, и подобное решение должно было быть совместным.

— Я знаю это. Мне следовало подумать дважды, но я… — мой голос невольно становится громче, в то время как я начинаю осознавать, вероятно, собственную глупость. Было так нелепо не сдержать себя. Учитывая, что, оглядываясь назад, это кажется мне вполне реальным. Кэтрин ведь не сделала со мной ничего дурного, что бы заставило меня вдруг возжелать дружеской поддержки, без которой я как-то обходилась раньше. — Я не должна была так поступать. Даже несмотря на визит твоей жены. К тому же мирный. Ребекка столкнулась с ней у лифта, и я не смогла… не смогла промолчать.

Ножки стула с нажимом проходятся по полу, едва я договариваю. Звук сотрясает воздух подобно гулу оповещающей о цунами сирене. В голове разом возникает столько мыслей о том, что может сделать Райан, но он лишь дышит, смотрит мне в глаза и, наверное, думает.

— Почему ты не написала? И не сказала, как только я пришёл?